Привет с того света - Андрей Щупов

— Ты чем-то расстроен? Ага!.. Император не пожелал с тобой разговаривать, так?

— Да нет, беседа состоялась.

— Тогда в чем дело, мсье Куро де Шантель?

— А в том, что более встреч и разговоров уже, по всей видимости, не будет. Его заинтересовал проект, но не слишком. Кроме того, у него бездна дел, и я чувствовал, что ему не до меня. Во всяком случае, сегодня он выслушал меня скорее из вежливости.

— Но все-таки выслушал?

— Почему бы и нет? Англия — его застарелая мозоль. Всякий, кто обливает ее помоями, автоматически заряжает его энергией. Так что получается практически по твоему Гершвину. Я сулю императору суперкорабль, и он мысленно любуется руинами британского королевства. Вероятно, он не верит моим словам, но слушать меня ему приятно.

— Занятно! Значит, ты у него подвизался на роли сказочника?

— Выходит, так… Одно утешение, что не я один. Сказочников и льстецов самых разных калибров в его дворце пруд пруди.

— Вижу, на этот раз он тебе понравился значительно меньше, так?

— Да нет же, дело не в этом. Наполеон — это Наполеон, и одним этим уже интересен. Да и глупо было ожидать, что проект подводной лодки заинтересует его всерьез.

— Жаль. — Макс пробежался пальцами по клавиатуре компьютера, и текст на экране сменился данным в разрезе чертежом парусника. — Если он даст отбой сейчас, нам придется туго. Работы идут полным ходом. Еще немного, и Штольц превратится в первоклассного корабельного плотника. Если бы верфь осталась за нами…

— Думаю, так оно и произойдет. Навряд ли нас выгонят… — Дювуа устало пожал плечами. — Тем более что и Талейран не возражает против продолжения работ. Он, конечно, пронюхал о проекте, но пока это не должно его пугать. Скорее всего, он будет присматриваться, постарается окружить нас своими сексотами.

— Вот и замечательно! Если он в курсе всего, то можно обратиться к нему напрямую. Что мы теряем? Не хочет помогать Наполеон, поможет господин министр. Или ты предпочел бы сотрудничать с императором?

— Разумеется, хотя… — Дювуа пожал плечами. — Просто я ожидал чего-то большего от наших встреч. Нынешний император — замечательная иллюстрация того, до чего в конце концов доводит беспредельная власть. Он постоянно наедине с собой. Ему давно не нужны ничьи советы. По крайней мере теперь мне стало ясно, почему и как он ввязался, а вернее — еще ввяжется в войну с Испанией и с Россией.

— А историкам это было до сих пор неизвестно?

— Представь себе, нет. Наполеон и сам, оказавшись позже на острове Святой Елены, не сумел вразумительно объяснить эти свои действия. То есть, разумеется, он попытался свалить вину на других, но и это у него вышло крайне неубедительно, судя по его переписке, которая дошла до наших времен почти полностью. Это, безусловно, трагическая фигура… От начала и до конца. Бедность в юности, маленький рост, обида на корсиканского героя Паскуале ди Паоли, который долгое время являлся его кумиром, но так и не признал юного Наполеона, с пренебрежением отказавшись от дружбы и помощи. Комплексы, комплексы… И при всем том — выдающийся ум. Все мои объяснения он схватывал на лету, отметил узкие места проекта, интересовался грузоподъемностью, скоростью, сроками постройки… Как ты и просил, я сказал, что для начала мы соорудим особый сверхскоростной парусник.

— И он проглотил это?

— Но я же старался! Куда ему было деваться!.. И ты знаешь, он даже в двигатель наш поверил. С некоторым трудом, но поверил. Поршень сравнил с пулей, а цилиндр — с пушечным стволом. Клапаны, правда, его несколько озадачили, но в конце концов разобрались и с ними. И все же энтузиазма он на этот раз не проявил. Выразился примерно так: дескать, время для таких мощных машин еще не настало.

— А как насчет идеи прослыть просвещенным монархом?

— Увы, этот человек прежде всего воин. Воин до мозга костей. Плюс немаловажное обстоятельство, о котором я уже упомянул: корона успела сделать свое пагубное дело. Теперь он уже не сомневается, что произведен на свет гением, и главная его миссия — объединение всей Европы под крылом могучей Франции.

— Словом, он тебя послал…

— Да нет же! Мы поговорили вполне дружески, и верфь скорее всего останется за нами. Но как долго продлится его благоволение? Вот вопрос! Тем более что он всерьез сомневается в реальности на сегодняшний день таких вещей, как паровой двигатель.

— И он прав. Технически создать его еще невозможно.

— Ну, это тебе только так кажется. Инструментарий древних египтян, если взять для примера хирургию, во многом идентичен инструментам двадцатого и двадцать первого веков. О микрохирургии я, конечно, не говорю, но катаракту и аппендикс они удаляли не хуже наших врачей. И швы накладывали, и даже обезболивающие составы приготовляли. Так что не надо недооценивать древних.

— Но император-то твой на попятную пошел, разве не так?

— Ну что ж… В общем-то, я был готов к этому. — Дювуа пожал плечами. — Дело ведь по большому счету не в технике, а в сознании. Люди не готовы двигаться дальше, нет тех традиций, без которых прогресс буксует на месте. Всякая новая мысль должна быть выношена, должна дозреть естественным порядком. Уайт, Фултон, Ползунов — все они начинали не на пустом месте… А здесь мы пока первые. Потому Наполеон и не выказал особого восторга.

— Место на верфи он нам, однако, выделил.

— Что лишний раз свидетельствует о его прозорливости.

Макс оторвался от стола, разогнул спину.

— Ты думаешь, наш парусник действительно поплывет?

— Штольц уверяет, что да. Я, конечно, не специалист, но почему бы и нет? Мы же работаем по проверенным чертежам.

— Не совсем. Есть, к сожалению, существенные расхождения. Все-таки дерево — не пластик, а мачта из сосны неизмеримо хуже мачты из стали. Вместо компактного троса приходится использовать пеньковый канат — и так далее, и так далее. Вот и получается вместо пяти тонн верных пятьдесят…

Дверь распахнулась, в дом ворвался потный и грязный Штольц. Он был на верфи с самого утра, наблюдая за работами, вникая во все сложные моменты, лично принимая участие в изготовлении отдельных сегментов судна. Пройдя к столу, он жадно схватил за горлышко бутыль с питьевой водой и, обливая голую грудь, начал шумно глотать.

— Снова буза, — говорил он в паузах между глотками. — Эти обормоты не желают ничего понимать. Все норовят сделать по-своему. Что такое эллинг, не знают! Скуловых килей вообще не признают. Делать по чертежу наотрез отказываются. Разбил одному пачку — вроде помогло. Только надолго ли?

— Ты все-таки поосторожнее с ними! Это тебе не казарменные бунтари.