Неоновые джунгли - Джон Макдональд

– Сколько вы проучились в колледже?

– Три года. А что?

– Наверное, мечтали о славе?

– А вы куда проницательнее, чем может показаться. Да, мечтала. И меня частенько называли талантливой.

– И вы были хорошей девочкой?

Бонни опустила глаза на свою руку, лежащую на колене.

– Не то слово, – тихо произнесла она. – Я была очень хорошей девочкой. В девятнадцать лет все еще девственницей, мечтающей о бесконечном блаженстве в будущем. Считала, что когда это в конце концов произойдет, то мы с ним в полном восторге будем на седьмом небе купаться в розовых облаках. Увы, в реальности все оказалось куда прозаичнее. Функционально и на редкость потно...

– Пытаетесь меня шокировать, Бонни?

– Не особенно.

– Кто знает, кто знает... А что, может, это тоже часть вашего гениального плана?

– Какого плана?

– Сделать и этот, в общем-то довольно банальный, факт вашей жизни частью колоссального, хотя и нелепого груза собственной вины и, не снимая, носить его, проклиная себя и вообще все на свете!

Она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза:

– Чувство вины? Моей вины? Забавная мысль. Хм-м... Да, неплохая, совсем неплохая сюжетная линия.

– Шокируйте меня, Бонни! Используйте любую форму защиты. Потому что следующим вашим шагом, не сомневаюсь, будет попытка убедить себя, что глубоко в душе вы всегда были бездомной бродяжкой, поэтому со временем ею и стали, а значит, все правильно, значит, так всегда и будет...

– Пожалуйста, прекратите!

– Прекращу, конечно же прекращу. Но до этого, Бонни, я расскажу вам одну историю. Настоящую историю. Совсем не выдуманную... Так вот, в небольшом городке Джонстон жил да был один человек. Ему было тридцать, и проживал он вместе со своей матерью. Коэффициент интеллекта у него был весьма низкий, по-моему где-то около семидесяти, но это в общем-то никого особенно не волновало. А что тут такого? Просто еще один слегка туповатый, но при этом совершенно безобидный, не пьющий и даже не курящий малый, зарабатывающий на жизнь парковкой машин, только и всего. К тому же со временем он стал классным водителем! Но вот однажды приятели его напоили, просто так, ради хохмы... Сильно шатаясь, парень вернулся домой, здорово разозлился на мать, которая на него накричала, и ударил ее. Всего один раз, но удар оказался роковым – он ее убил... Слава богу, смягчающих вину обстоятельств было достаточно, поэтому срок за непреднамеренное убийство этот человек получил относительно небольшой. Но в тюрьме он постоянно выводил начальство из себя. Они никак не могли понять, чего ему, собственно, надо, чего он добивается. Внимательно за ним наблюдали, но он все равно постоянно умудрялся выкинуть что-нибудь не совсем обычное: то шатался, как пьяный, то спотыкался на ровном месте и к тому же в самый неподходящий момент, а то вообще совсем некстати терял сознание... Наконец кому-то пришло в голову сделать ему анализ крови. И как вы думаете, что они там нашли? Никогда не догадаетесь. Ни капли алкоголя. Ни е-ди-ной! Оказывается, Бонни, это чувство вины за непоправимую ошибку заставляло его изображать из себя горького пьяницу.

Она в упор посмотрела на него:

– Нет, все совсем не так. Я знаю, кто я такая. Прекрасно знаю!

– Нет, Бонни, не знаете. Вы заклеймили себя первым попавшимся под руку тавром: «Бездомная бродяжка»! Лично мне это определение совсем не кажется точным.

– Значит, думаете, это не настоящая я? Уверены? Понятно. Хотя вообще-то на самом деле я перевоплощение Жанны д'Арк! Да, той самой, полной страстного, хотя и внутренне подавленного, желания бродить босой по покрытой утренней росой полевой траве, разговаривать с птицами...

– Если бы ваша самооценка была точнее, все ваши действия и поступки были бы более цельными и последовательными, Бонни, они совершались бы, так сказать, в едином логическом ключе. А пока они, как говорится, и не туда, и не сюда...

– А может, мы просто никак не можем подойти к самой сути, Поль? Может, есть вопрос и получше? Который я могу задать вам? Какая вам разница? К чему вы клоните? Ведь, может, все это на самом деле просто игра, а может, и нет. Ну и что из этого? Вам-то что?

– А то, Бонни, что если все это не более чём игра с самой собой, не более чем примитивная попытка уговорить себя в чем-то, чего, скорее всего, вообще не существует, то тогда вам необходимо все время думать только об этом, и ни о чем другом. Так диктует закон логики. Тогда вы просто наслаждаетесь своим эгоизмом, купаясь в придуманном вами же пафосе и трагедии потустороннего мира. А это не только глупо, но и ужасно, Бонни, уж поверьте мне. Я вижу такое далеко не в первый и, к сожалению, боюсь, не в последний раз.

– А знаете, Поль, вы ведь сами просили так вас называть, верно? Знаете, сейчас вы тоже, похоже, выходите за рамки, и я, простите, не собираюсь все это вот так молча терпеть! – Резко отодвинув свой стул, она встала.

Поль, слегка прищурившись, пристально посмотрел на нее, но... уже с совершенно другим выражением лица.

– Не стоит, Бонни. Сядьте на место!

– Послушайте, но ведь...

– Я сказал, сядьте на место!.. Сейчас ваше благополучие, Бонни, меня не особенно беспокоит. Потому что сейчас дело не в вас, а в Тине... Она обожала своего брата Генри, вашего мужа. Но вот его вдруг не стало, и девочка растерялась. Что ей теперь прикажете делать? Смотреть на старика, опустившего руки от горя? На его мало что понимающую молодую жену? На беременную праведницу? На вечно кислого и что-то замышляющего братца? Или на стремительно стареющую Анну, никому не понятного, скользкого Верна Локтера?.. А вы при этом слишком заняты собой, вашим одиночеством, чтобы хотя бы заметить одиночество других, не говоря уж о готовности попытаться им помочь... Вам гораздо удобнее не затруднять себя, а просто добавить к вашему изначальному бремени еще один кусочек вины, чтобы чувствовать себя еще более виноватой, еще более праведной, разве нет, Бонни? Знаете, мне кажется, если бы вы хотя бы попытались понять, в каком положении оказалась Тина после смерти своего кумира, ее родного старшего брата, то, возможно, сегодня утром мне не пришлось бы везти ее тайком в эту гребаную спецлечебницу. Чтобы избавить, как вы думаете, от чего? От наркомании! А что это такое, надеюсь, вам не надо объяснять? Но вы, черт вас побери, были слишком заняты вашими собственными банальными угрызениями, чтобы обратить внимание на то, что рядом с вами происходит самая настоящая трагедия! И если Тина вернется в дом, где по-прежнему будет царить та же самая атмосфера безразличия и равнодушия, от которой она попробовала уйти в наркотическое никуда, ее излечение, не сомневаюсь, пойдет насмарку. Коту под хвост. Поэтому, Бонни, я хочу, чтобы к ее возвращению вы окончательно покончили со своими глупыми играми в фатальное предопределение судьбы, во врожденное чувство вины и были бы там уже совсем в другом состоянии – добром и нормальном... Ну а пока ее нет, можете попробовать то же самое на вашем новом пареньке Джимми Довере. Знаете, похоже, он совсем неплохой человечек, но ему, думаю, тоже очень нужна простая человеческая помощь! Скорее даже не помощь, а поддержка. Поддержка новой для него жизни... И только не вздумайте льстить себе, Бонни, будто я с таким усердием копаюсь в ваших чертовых иллюзиях, чтобы доставить вам удовольствие или сделать приятное. Нет, я делаю все это только для того, чтобы помочь Тине. Потому что сейчас ей это нужно гораздо больше, чем вам... Именно сейчас, а не когда-либо еще, уж поверьте мне.

Когда Поль перестал говорить, Бонни на секунду вдруг показалось, что звуки нежного ручейка внизу загремели так, словно там был настоящий ниагарский водопад... И она на короткий, но в высшей степени впечатляющий миг вдруг увидела правду в ее настоящем и поистине жестоком обличье. Ведь действительно, ею владеет болезненная, слепая и, в конечном итоге, унизительная жалость к самой себе, ничем не необоснованная драматизация происходящих событий, нежелание даже думать о других... Ей бы только сидеть по пятницам одной в своей комнатке и слушать, как на углу с шипением тормозов останавливается городской автобус, а потом, с тем же шипением повернув направо, едет дальше, к залитому неоновыми огнями центру города. И Бонни вдруг стало ясно, что все это не более чем проявление, как совершенно верно только что заметил ее новый друг лейтенант полиции Поль Дармонд, «самого банального эгоцентризма».

– Господи, до чего же я дошла? – прошептала она.

– Ладно, Бонни, хватит понапрасну себя мучить, пожалуй, нам уже пора, – мягко произнес он, протягивая ей руку.

Они проехали мили две-три, прежде чем Поль вдруг свернул на обочину дороги и остановил машину.

– Все это хорошо, но не забывайте, мне надо возвращаться назад, – не поворачивая головы и не повышая тона, заметила она.

– Да, конечно, но, возможно, эта загородная прогулка, о которой вы совсем недавно упоминали, поможет нам восстановить истину, как вы считаете? Ведь в понедельник, насколько я знаю, в вашем магазине не так уж много работы. Яна вполне способна справиться одна. И даже не пожалуется моему другу старине Гасу...