Занимательная музыкология для взрослых - Владимир Александрович Зисман

января после полудня по телевизору, и, если новогоднее состояние здоровья вам позволит, присмотритесь к инструментам Wiener Philarmoniker.

Следующий кусок можно, конечно, пропустить. Но, во-первых, я старался. А во-вторых, через пару абзацев станет понятно, ради чего все это затевалось. Надо просто иметь в виду, что если указанная цифра меньше 440, то музыка в соответствующие времена звучала ниже, чем мы привыкли, а если больше, то выше.

Историко-статистический экскурс

Так вот, во времена, предшествующие нынешнему глобализму, строй, то есть высота ноты ля, от которой и тогда отсчитывалось все остальное, колебался в довольно широких пределах. Так, скажем, во времена Людовика XIV, в эпоху расцвета искусства Люлли и Рамо, строй был 392 Гц, Иоганн Себастьян Бах примерно сто лет спустя писал и мыслил при строе 415 Гц. Дальше ноточка ля, а вместе с ней и общая настройка инструментов, помаленьку ползла вверх, при Моцарте достигнув отметки 430 Гц. Эта, на первый взгляд очевидная, прогрессия ровным счетом ничего не отражает. Потому что наряду со столь изящной на первый взгляд тенденцией, как бы демонстрирующей все более возрастающую степень темперамента музыкантов с древнейших времен до наших дней, мы наблюдаем такие странные сюрпризы, как североитальянский строй эпохи Монтеверди, то есть первой половины XVII века, который был значительно выше современного, или вполне безумную настройку на ля, равную 456 Гц в Венской опере в начале сороковых XIX века.

На первый взгляд может показаться, что все эти разговоры о том, в каком году какая частота колебаний воздуха соответствовала ноте ля первой октавы, не более чем схоластическое бормотание ни о чем, иллюстрация к фразе из «Трех мушкетеров»: «…д’Артаньян почувствовал, что тупеет».

Но, как говорится, есть нюансы.

Оркестры настраиваются на свои стандартные 442 и исполняют свой обширный репертуар от Баха до произведений наших дней, и им, в общем-то, по барабану, прошу прощения за невольную игру слов, что сюита И. С. Баха звучит на полтона выше, чем имел в виду гений, потому что ля по тогдашнему курсу 415 равно нынешнему соль-диезу. Инфляция, извините. Оркестрантам, впрочем как и слушателям, совершенно не мешает тот факт, что камертон, которым пользовался Гендель в 1741 году, соответствовал 422,5 Гц, а камертон Людвига ван Бетховена образца 1800 года — 455,5, то есть каждый из классиков имел в виду что-то свое.

Теперь это их проблемы, а у нас 442. Точка.

А теперь по существу

Балетных мы вообще не считаем, им вся эта звуковысотная возня малоинтересна. Вот ритм и темп — да. И то сказать, это оркестр играет по танцору, а не наоборот.

А вот что касается певцов…

Организм человека за последние несколько тысяч лет не сильно эволюционировал, это вам не музыкальные инструменты.

И вот в 1791 году Вольфганг Амадей Моцарт создает оперу «Волшебная флейта», в которой специально для Йозефы Хофер, сестры его жены Констанции, пишет знаменитую арию Царицы ночи с не менее знаменитой нотой фа третьей октавы, зная, что у этой певицы чудесный яркий верхний регистр.

Шли годы, а вслед за ними плелись столетия.

Нота ля с моцартовских 430 поднялась до нынешних 442, а вместе с ней естественным образом поднялась и фа третьей октавы.

Ну это примерно то же самое, что потихонечку поднимать планку для прыгунов в высоту, мотивируя это введением новых стандартов на размер сантиметра. Вот вам новое верхнее фа в «Царице ночи», и извольте дотягиваться.

Та же история произошла и с тенорами. Когда тенор берет верхнее до в Стретте Манрико из «Трубадура» Верди или в Арии Рудольфа в «Богеме» Пуччини, зал, конечно же, приходит в восторг. Я уж не говорю про арию Тонио Pour mon ame из оперы Гаэтано Доницетти «Дочь полка», где этих экстремальных верхних до вообще девять штук.

Но каждый лишний герц оставляет у певца рубец если не на связках, то уж на сердце точно.

А теперь от технократического подхода к высоте звука перейдем к вопросу об определении частоты колебаний воздуха неиструментальными средствами.

Абсолютный слух

Часто про кого-нибудь из музыкантов с уважительным придыханием говорят: «У него абсолютный слух!» Нет, бывает, конечно, и абсолютный. Не обязательно, кстати, именно у того, о котором это говорят.

Но в принципе, было бы не вредно разобраться, что стоит за этим термином и всегда ли это хорошо.

Начнем с того, что НЕ является абсолютным слухом. Известно, что, скажем, собаки, кошки, лошади, слоны обладают чрезвычайно острым слухом.

Слух индейца из лесов Амазонки, который способен уловить передвижение не только гремучей змеи, но и шуршание лап какого-нибудь мохнатого паука на спине соплеменника, тоже не является абсолютным. Это просто хороший слух. Или очень хороший.

Нет, топот кошки наутро после вчерашнего имеет совершенно иной генезис по сравнению с приведенным выше топотом паука.

Абсолютный слух — это вообще о другом. Это функция не уха, а мозга.

Это способность человека на слух определить длину звуковой волны, причем достаточно точно. Мы-то говорим, что вот он слышит, какая это нота, но по сути…

К сожалению, эта способность встречается заметно реже, чем хотелось бы.

Вообще-то, тут есть некоторая проблема, уходящая вглубь тысячелетий и относящаяся к процессу эволюции человека. Природе более свойственны шумы, чем звуковысотные явления. Все эти музыкальные изображения кукушек, соловьев и журчания ручьев — не более чем художественное воплощение шумов природы. То, что Стравинский слышал в скрипе колес телеги или криках точильщика музыкальные смыслы, говорит лишь об особенностях мышления Стравинского, а вовсе не о «музыке, разлитой вокруг нас». И то, что Алябьев, обратившись к помощи колоратурного сопрано, создал художественный образ звуков, которые издает самец соловья в брачный период, тоже всего лишь результат творческой фантазии и мастерства композитора.

Нет никакой ноты ля в природе. Частота звука 440 герц, так и быть, есть. И то, скорее, в математическом смысле. А ноты ля точно нет.

А если в организме на этот счет нет эволюционной биологической прошивки, то что тут сделаешь?

Впрочем, одна зацепка есть.

По разным источникам абсолютным слухом обладает примерно 10–15 процентов музыкантов, хотя, по моим представлениям, эта цифра заметно завышена. Правда, это относится к европейским счастливчикам. У народов, которые говорят на языках с тональной модуляцией (китайцы, вьетнамцы), число обладателей абсолютного слуха в разы выше, что, видимо, говорит о том, что генетический аппарат этого явления все же существует более-менее у всех, просто если