Мир приключений, 1983 - Александр Беляев

Белые влетели в пещеру как звери. Держа винтовки наперевес, с перекошенными от злобы лицами, они готовы были стрелять и колоть каждого, кто окажется у них на пути. Но неожиданно в пыли и дыму, наполнивших пещеру после взрывов, в глубине ее буквально наткнулись на другую баррикаду и попали под губительный кинжальный огонь пулеметов. В ход с обеих сторон пошли гранаты. Дело дошло до рукопашной…

Глава 19

Как ни старался доктор нахлестывать коней, расстояние между погоней и беглецами сокращалось с каждой минутой. Тащить двуколку с седоками на подъем было нелегко. Кони явно устали. На боках у них висела пена.

— Вон же, вон перевал! — подбадривал Прозоров друзей. — Дотянем!

— А что перевал? — мрачно спросил Сурен. — Действовать надо, доктор. Действовать.

Он загнал патрон в патронник и попросил доктора:

— Наверху, на повороте, подожди меня немного.

Сказав это, Сурен спрыгнул с двуколки и залег у края дороги над обрывом. Дорога внизу проходила прямо под ним. Не вся, конечно, а лишь небольшой ее участок. Сурен знал, что Мещерский и его солдаты галопом проскочат его минуты за две. Но и это время можно было использовать как надо… Ждать пришлось недолго. Белые выскочили из-за камней плотной группой. Они скакали, припав к седлам. Сурену сверху хорошо были видны их спины. Сурен прицелился и выстрелил. И тотчас солдат, в которого он целился, распрямился, взмахнул руками, словно собирался взлететь, и, опрокинувшись на спину, вывалился из седла. Вторым выстрелом Сурен снял с коня еще одного преследователя.

Группа Мещерского снова скрылась за камнями. А эхо выстрелов долго еще гремело в горах.

«Поздно, однако, мы их заметили. Раньше надо было ложиться в засаду, — подумал Сурен. — А теперь уже не остановишь».

Он поднялся со своего места и начал карабкаться вверх. Камни сыпались у него из-под ног. Ему пришлось хвататься голыми руками за колючий кустарник. Но он успел выйти на дорогу даже немного раньше, чем примчалась двуколка. Ашот и Женя помогли ему забраться в двуколку. Руки у него были ободраны, в крови. С лица градом катился пот. Но глаза сияли.

— Их уже только восемь, — сказал он.

Дорога сделала еще один вираж. И снова Сурен выпрыгнул из двуколки и залег за придорожным камнем. Но эта новая позиция была не столь удобной, как первая. Да и он еще, весь дрожа от напряжения, не успел отдышаться после того, как вскарабкался на кручу. Теперь преследователи появлялись перед ним только по одному, на короткий момент. Пролетали в облаке пыли, распластавшись в воздухе, как птицы, и скрывались за отвесной скалой.

Двух первых появившихся в его поле зрения беляков Сурен пропустил. В третьего выстрелил. Но промахнулся. Четвертого и пятого тоже пропустил. В шестого выстрелил. И снова промазал.

— Шайтан! — прохрипел он от обиды и злости на себя. — Ты годишься только на то, чтобы тебя сожрали шакалы!

Он выстрелил в седьмого. Но беляков словно заколдовали. Пуля снова ушла куда-то в сторону. Сурен вскочил, отвел затвор назад. Но в магазине уже не было патронов. И в этот момент снизу прозвучал ответный выстрел. Один-единственный. Сурена резко ударило в плечо. Винтовка выпала у него из рук и полетела в обрыв. А из-под пальцев левой руки, зажавших рану, потекла горячая кровь. Сурен посмотрел вниз, на дорогу. Но там никого уже не было. Беляк выстрелил и поскакал вслед за своими. А Сурен, закусив от боли губы, полез на кручу.

«Это конец, — думал он. — Теперь на конях не уйти. Теперь догонят. Спасти могут только горы…»

Подъем был не так крут, как в первый раз. Но преодолевать его было намного труднее. Каждое движение отдавалось в плече неимоверной болью. Он терял много крови. Сердце, казалось, было готово выскочить из груди. Но он лез все выше и выше. И боялся только одного: задержать хоть на минут двуколку. Он напрягал все силы… И все же его друзья появились над тем местом, где он поднимался, раньше его. И не только появились, но и увидели его, окровавленного, и тотчас Ашот и Женя поспешили ему навстречу. Женя тянула его вперед за здоровую левую руку, а Ашот подталкивал его сзади что было сил. Прозоров тем временем разорвал на себе рубашку и приготовил материал для перевязки. Сурена буквально втащили на дорогу и на двуколку. Прозоров сразу же занялся перевязкой. А Ашот погнал лошадей.

— Надо бросать коней! Надо скорее расходиться в разные стороны! Иначе всем конец! — не переставая твердил Сурен.

— Вы свалили еще хоть одного? — неожиданно спросил Прозоров.

— Нет, — честно признался Сурен.

— Жалко, — сказал Прозоров.

— Мы зря теряем время, доктор! — упрямо повторял Сурен. — Надо расходиться.

— Это не выход, — возразил Прозоров.

— А что выход?

Прозоров взял винтовку.

— Вы хотите стрелять? — не поверил Сурен.

Прозоров ничего не ответил. Он осмотрелся по сторонам, увидел белый камень, висевший над дорогой, вскинул винтовку и выстрелил. Пуля вздыбила фонтанчик пыли ниже и правее камня.

— Не пристреляна, — сказал Прозоров и взял вторую винтовку. И тоже ловко вскинул ее, словно делал что-то очень привычное, и снова выстрелил. Белый камень раскололся, и часть его полетела вниз. Прозоров ласково погладил ладонью вороненый ствол винтовки и бережно положил ее себе на колени. Потом достал патроны из первой винтовки и, ни к кому не обращаясь, сказал: — Значит, их осталось восемь…

— Восемь, — подтвердил Сурен.

— И патронов восемь, — продолжал Прозоров. — И все же это выход.

— Они догонят нас быстрее, чем вы их перебьете! — заметил Сурен.

— Не догонят, — уверенно ответил Прозоров.

После этого он быстро достал из саквояжа и передал Ашоту его карту.

— Это твоя, — сказал он. Потом достал из кармана письмо и сунул его в руки Жене. — А это тебе. Пробирайся во Владикавказ. Иди по этому адресу. Тебя примут и отправят к отцу. И прощай! Прощайте, друзья! Помогайте друг другу! Я прикрою вас! — почти кричал он, так как из-за грохота колес почти ничего не было слышно.

— Дедушка! — Женя только сейчас поняла, что он собирается делать, и протянула к нему руки.

Но Прозоров уже спрыгнул с двуколки.

— Прощайте! — еще раз крикнул он и помахал друзьям своей панамой.

Двуколка помчалась дальше, а Прозоров, не теряя ни минуты, принялся за дело. Дорога в том месте, где он остался, была особенно узкой. С одной стороны ее зиял обрыв. С другой над ней высилась крутая гора, поросшая колючим кустарником и жухлой, выгоревшей на солнцепеке травой. Между горой и дорогой на добрую версту стояли щиты, защищавшие дорогу от камнепада. Щиты были старые, обросшие зеленью, покривившиеся, тут и там поддерживаемые деревянными подпорками. Прозоров поднял над головой увесистый камень и что было сил ударил им по одной такой подпорке. Подгнивший кол хрустнул как тростинка. Щит рухнул. Камни с гулом посыпались на дорогу. Конечно, через них можно было пройти. И даже провести коня. Но проскакать через такой завал без остановки белые уже не смогли бы. Прозорову только это и было надо. Отбежав шагов на сто, он устроил второй завал. Камни снова лавиной обрушились с горы. А Прозоров, совершенно неожиданно для себя, почему-то подумал, что за всю свою долгую жизнь он никогда ничего умышленно не ломал и не портил и уж тем более не помышлял стрелять в людей. И то и другое было совершенно чуждо всей его натуре. Но сейчас он делал это не механически, не как человек, просто спасающий свою жизнь. Всеми его действиями теперь руководило нечто очень серьезное и гораздо большее, чем желание выиграть предстоящий поединок с белыми или даже спасти внучку. Он думал лишь о том, что дальше этих нагроможденных им на дороге камней белые не должны пройти ни при каких обстоятельствах. Потому что там, за этими камнями, куда умчались в другую жизнь его внучка и ее друзья, ни Мещерскому, ни всей его своре уже нет места. Так думал старый доктор и обрушил на дорогу третий завал.