Тайна «Голубого поезда» - Агата Кристи

– Eh bien?

– Трудность заключалась в том, что она настаивала на личном разговоре с мистером ван Олдином. Я, как мог, смягчил его ответ – честно говоря, изложил его совсем в иной форме. Сказал, что мистер ван Олдин слишком занят, чтобы принять ее, но она может передать любое сообщение через меня. Однако Мирей не согласилась и ушла, ничего не сообщив. Но у меня создалось сильное впечатление, что эта женщина что-то знает.

– Это серьезно, – спокойно отреагировал детектив. – Вам известно, где она остановилась?

– Да. – Найтон сообщил название отеля.

– Отлично, – кивнул Пуаро. – Отправимся туда немедленно.

На лице секретаря отразилось сомнение.

– А как же мистер ван Олдин? – неуверенно спросил он.

– Мсье ван Олдин – упрямый человек, – сухо отозвался Пуаро, – а я не спорю с упрямцами. Я действую, полностью их игнорируя. Мы сейчас же повидаемся с этой леди. Я скажу ей, что вы присланы ван Олдином в качестве его представителя, и не вздумайте это опровергать!

Найтон все еще колебался, но детектив не обращал на него внимания.

В отеле им сообщили, что мадемуазель у себя, и Пуаро послал к ней визитки, свою и Найтона с карандашной пометкой: «От мистера ван Олдина».

Вскоре пришел ответ, что мадемуазель согласна их принять.

Когда их проводили в апартаменты танцовщицы, Пуаро сразу же взял на себя инициативу.

– Мадемуазель, – заговорил он с низким поклоном, – мы здесь по поручению мсье ван Олдина.

– Вот как? А почему он не пришел сам?

– Он нездоров, – солгал Пуаро. – Подхватил на Ривьере простуду, но я и его секретарь, майор Найтон, уполномочены действовать от его имени. Если, конечно, мадемуазель не предпочтет ждать недели две.

Если Пуаро хоть в чем-нибудь был уверен, так это в том, что для женщины с темпераментом Мирей слово «ждать» является анафемой.

– Eh bien, мсье, я все расскажу! – воскликнула она. – Я долго терпела, и чего ради? В результате меня оскорбили! Он думает, что Мирей можно выбросить, как старую перчатку? Еще никогда мужчины не уставали от меня – это я устаю от них!

Танцовщица мерила шагами комнату, ее стройная фигура дрожала от ярости. Когда маленький столик попался на ее пути, она толкнула его ногой, и он разлетелся на куски, ударившись о стену.

– Вот как я с ним поступлю! – крикнула танцовщица. – И вот так! – Подняв стеклянную вазу с лилиями, она швырнула ее в камин.

Ваза ударилась о решетку и разлетелась вдребезги.

Найтон взирал на нее с холодным британским неодобрением. Ему было не по себе. Пуаро, судя по веселым искоркам в его глазах, наоборот, вовсю наслаждался сценой.

– Великолепно! – воскликнул он. – У мадемуазель потрясающий темперамент!

– Я артистка, – заявила Мирей, – а у всех артистов бурный темперамент. Я предупреждала Дерека, но он не пожелал меня слушать. – Внезапно она резко повернулась к детективу: – Это правда, что он собирается жениться на той английской мисс?

Пуаро кашлянул:

– On m’a dit,[53] что он страстно в нее влюблен.

Мирей подбежала к ним.

– Так знайте, это он убил свою жену! – крикнула она. – Дерек и раньше говорил мне, что собирается это сделать. Он оказался в тупике и нашел самый легкий выход.

– Вы утверждаете, что мсье Кеттеринг убил свою жену?

– Да, да, да! Разве я уже не сказала вам это?

– Полиция, – заметил Пуаро, – потребует доказательств такого… э-э… заявления.

– Говорю вам, я видела его выходящим из ее купе в ту ночь.

– Когда именно?

– Перед тем, как поезд прибыл в Лион.

– И вы повторите такое показание под присягой, мадемуазель?

Это был совсем другой Пуаро – властный и решительный.

– Да.

Последовала пауза. Мирей тяжело дышала – ее взгляд, вызывающий и одновременно испуганный, переходил с одного лица на другое.

– Это серьезное дело, мадемуазель, – заметил детектив. – Вы сознаете, насколько оно серьезно?

– Разумеется.

– Отлично, – кивнул Пуаро. – Тогда вы должны понимать, мадемуазель, что нельзя терять времени. Не согласитесь ли вы немедленно сопроводить нас в офис судебного следователя?

Мирей была застигнута врасплох. Она колебалась, но, как и предвидел детектив, не могла найти лазейки, чтобы ускользнуть.

– Хорошо, – сказала танцовщица. – Вот только возьму пальто.

Оставшись вдвоем, Пуаро и Найтон обменялись взглядами.

– Нужно… как это у вас говорят… ковать железо, пока горячо, – шепнул маленький бельгиец. – У мадемуазель взрывной темперамент, но через час она, возможно, пожалеет о своей вспышке и захочет выйти из игры. Мы должны предотвратить это любой ценой.

Мирей вернулась закутанная в бархатную пелерину песочного цвета, отороченную мехом леопарда. Она и сама походила на пантеру, готовую к прыжку. В ее глазах все еще сверкали гнев и решимость.

Они застали комиссара Ко и судебного следователя вдвоем. Пуаро представил Мирей, которую вежливо попросили повторить ее заявление. Она это сделала, рассказав – почти теми же словами, которые использовала в разговоре с Пуаро и Найтоном, но с куда большей сдержанностью – о своем разговоре с Кеттерингом и о том, как видела его выходящим из купе жены.

– Весьма необычная история, мадемуазель, – медленно произнес Карреж. Откинувшись на спинку стула, он поправил пенсне и внимательно посмотрел на танцовщицу. – Так вы утверждаете, что мсье Кеттеринг заранее сообщил вам о своем намерении совершить преступление?

– Да. Он сказал, что его жена слишком здорова. Если она должна умереть, то только от несчастного случая, который он постарается устроить.

– Вы сознаете, мадемуазель, – строго спросил следователь, – что таким образом становитесь соучастницей преступного замысла?

– Я? Ни в коей мере, мсье. Я ведь не принимала его слова всерьез. Я знаю мужчин, мсье, – они болтают обо всем, что им приходит на ум. Представляете, что бы произошло, если бы все их слова стали воспринимать au pied de la lettre?[54]

Следователь поднял брови:

– Значит, вы посчитали угрозы мсье Кеттеринга всего лишь праздной болтовней? Могу я спросить, мадемуазель, что заставило вас отказаться от лондонского ангажемента и отправиться на Ривьеру?

Мирей посмотрела на него томными черными глазами.

– Я хотела быть с человеком, которого люблю, – просто ответила она. – Разве это не естественно?

– Мсье Кеттеринг выразил пожелание, чтобы вы сопровождали его в Ниццу? – вмешался Пуаро.

Казалось, танцовщица затрудняется дать ответ. Поколебавшись, она произнесла с высокомерным равнодушием:

– В таких вещах я следую собственным желаниям, мсье.

То, что эта фраза не является ответом, поняли все трое мужчин. Однако они не стали на это указывать.

– Когда вы убедились, что мсье Кеттеринг убил свою жену?

– Я уже говорила вам, что видела, как он вышел из купе жены перед прибытием поезда в Лион. Дерек выглядел как загнанный зверь – я никогда не забуду выражения его лица, хотя тогда не поняла, в чем дело. – Мирей театрально всплеснула руками. – Но потом, когда поезд выехал из Лиона и я узнала, что мадам Кеттеринг мертва, мне все стало ясно!

– Но тем не менее вы не обратились в полицию, мадемуазель, – мягко заметил комиссар.

Мирей свысока посмотрела на него, явно наслаждаясь своей ролью:

– Вы хотели, чтобы я предала моего возлюбленного? Никакая женщина так не поступила бы!

– Однако теперь… – начал комиссар.

– Теперь другое дело. Он предал меня! По-вашему, я должна была молча это стерпеть?

– Да-да, разумеется, – успокаивающе произнес следователь. – А сейчас, мадемуазель, пожалуйста, прочтите ваши показания, проверьте, нет ли в тексте ошибок, и подпишите их.

Мирей не стала тратить время на чтение.

– Все верно, – кивнула она и поднялась. – Я вам больше не нужна, господа?

– В настоящее время нет, мадемуазель.

– И Дерека арестуют?

– Немедленно.

Она злобно рассмеялась, плотнее завернулась в меха и прошипела:

– Он должен был хорошенько подумать, прежде чем оскорблять меня!

– Одна маленькая деталь, мадемуазель… – Пуаро виновато кашлянул.

– Да?

– Что заставляет вас думать, будто мадам Кеттеринг была мертва, когда поезд выехал из Лиона?

Мирей уставилась на него:

– Но ведь она действительно была мертва!

– Разве?

– Конечно! Я…

Она внезапно умолкла. Внимательно наблюдавший на ней Пуаро заметил, как ее взгляд стал настороженным.

– Мне так сказали. Все это говорят.

– Вот как? – произнес Пуаро. – А я и не знал, что об этом факте упоминали за пределами кабинета судебного следователя.

Танцовщица встревожилась.

– В воздухе носятся разные слухи, – проговорила она. – Кто-то мне об этом сказал – не помню, кто именно. – И она направилась к выходу.

Мсье Ко бросился открыть ей дверь, но в это время снова прозвучал вкрадчивый голос Пуаро:

– А драгоценности? Не могли бы вы рассказать нам о них, мадемуазель?