Похищение чудовищ. Античность на Руси - Ольга Александровна Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эмблема со льстивыми сиренами. «Ифика иерополитика» (гравюра и перерисовка). XVIII в.
Вообще, в древнерусской традиции жест затыкания ушей чаще характеризует порок: нежелание слушать хорошие советы или обличения в свой адрес. Символом такого неслуха на Руси становится аспид — летучий дракон, но изначально змея, легенда о которой восходит к Античности. Заклинатель, желая победить аспида, упоительно играет на дудочке или ужасно дудит в трубу, но змей стремится избежать поимки или смерти от этих звуков. Он пригибает ухо к земле, набивает уши грязью, затыкает кончиком хвоста ухо или даже оба уха — видимо, специально ради этого — раздвоенным хвостом. Среди подобных аспидов, диких зверей и змей изображали вздорных жен — злобных, глупых, упрямых, заглушающих голос разума. Но в Библии спасительное поведение аспида трактуется скорее как змеиная мудрость, то есть одобрительно (Пс. 57: 4–5). Именно такая традиция толкования становится популярной в западноевропейском Средневековье. Наряду с грешником, который не слушает увещеваний, аспид соотносится с праведником, не слушающим речи искусителя, или даже с влюбленным, который должен опасаться чарующего голоса своей возлюбленной, чтобы не потерять власть над собой [41: 383–384].
Отголосок такой интерпретации приходит на Русь благодаря сиренам, которые в поучительной литературе становятся символом ложных ценностей. Едва ли существуют рассказы, в которых сирена заклинает аспида. Но на Руси эти чудища явно подменяют друг друга в историях о столкновении с человеком. Вопрос только в том, на чью сторону нужно встать автору: охотника или жертвы. В поединке проповедника с грешником появится глухой аспид; в поединке праведника с искусителем будет прельщающая сирена. Главное, чтобы добродетельный человек не преподносился как монстр, хотя в позднее время появляется и такое.
Злая жена, затыкающая уши, среди чудовищ и гадов. Лубок по Слову Василия Великого, XVIII в.
Сирены как монструозные существа очень интересуют автора «Книги естествословной», который для качественного описания античных чудовищ обычно заглядывает в издание «Мифологической библиотеки». Там сирены названы сиринами, и подробный рассказ о них обещан в связи с приключениями Одиссея, но эта часть античного текста была утрачена, и автор «Книга естествословной» не смог воспользоваться материалами из нее. Правда, в начале «Мифологической библиотеки» кое-что говорится о происхождении сирен от неких Мелпомены и Ахелоа — эта информация все же попала в «Книгу естествословную». Но автор — или, скорее, переписчик, — по-видимому, не разобрался с вопросами пола иностранных персонажей. Вместо пояснения «одна из девяти муз» о Мельпомене в рукописях сказано: «от девяти мужей». Еще пара слов о сиренах есть в связи с путешествием аргонавтов. Когда герои «плыли близ сиринов, тогда Орфей, противное пение поя, аргокораблеников удержал» («Мифологическая библиотека»), — то есть заглушил сирен, но только не противным голосом, а вступив в музыкальное противоборство с ними. Из этого источника, возможно, берется слово кораблен(н)ики, которое в поздних рукописях «Книги естествословной» все-таки заменяется на более привычных кораблеплавателей, но для описания дивных певиц ничего из этого эпизода не подошло. К счастью, у автора «Книги естествословной» была еще одна отличная книга, где сохранился рассказ Одиссея. Это та самая печатная «История о разорении Трои» (XVIII в.). Там сирены называются сиренами, но автор «Книги естествословной» все-таки пытается воспроизвести вариант названия из «Мифологической библиотеки», хотя в рукописях этой главы до нас дошли в основном невнятные сирипы.
О сирипах. Сирипа есть некая дивеса морская, сии в пучинах в мори пребывающ<е> на<д> кораблеплавателмы <корабленниками> морскими глумятся. Имут подобие дивное: от пупа вверх аки девица прекрасная, низу же имут хобот или хвост рыбий. Глас пения их толико сладостен <бяше>, аще кто от плавающих услышит глас их, абие пленяются сладостию пения их. И себя самых весма забывают, и всякия своя вещи <в>ничтожают, <д>аже и весла гребии своея отлагают, потом же сон дивны<й> на них нападает, им же уснути имут д<о>толика, яко отнюдь себе н<е> памятствующе. Тии же сирины <егда> ощутят их спящих, тогда собира<е>тся их множество и, емшеся за корабль, спящих людей тех опровергают <…> сих сиринов род по повествованию еллинских стихотворцев произыде от совокупления Афелое и Мелпомены, единыя от девяти муж<ей> бывшия.
Книга естествословнаяВ оригинале глумливые сирены названы морскими чудовищами, но автор «Книги естествословной» заменяет это определение на более мягкое, дивеса. Исходно благообразная девичья часть становится прекрасной — как обычно у этого автора, чудовища украшаются.
В «Истории о разорении Трои» подробно описывается состояние, в которое впадают зачарованные сиренами люди: полное забвение себя и своих дел, прекращение всех разговоров, а затем погружение в сон. Автор «Книги естествословной» толкует слово вещи (под которым скорее подразумевались земные заботы, цель путешествия) прямолинейно и говорит о физическом уничтожении моряками своих личных вещей и бросании весел. Правда, упоминания о спущенных парусах и покинутых веслах есть в латинском источнике и в еще одном русском переводе, более раннем, — возможно, автор бросил взгляд и туда.
Сирены. «Овидиевы фигуры», XVII в.
Сирены в «Истории о разорении Трои» поступают как богатырши из «Лицевого летописного свода»: собираются вместе, а затем «опрометывают и топят» корабли. Подобные богатырские русалки изображены на гравюре из «Овидиевых фигур». Пока моряки отчаянно затыкают уши, сирены спокойно разгуливают и по-деловому обсуждают сложившееся положение. По гравюре хорошо видно, что им море по колено, да и в подписи сказано, что ведут они себя совершенно как разбойники, несмотря на «умильное» пение.
Сирены, водяныя обманчивые богини. Сирены до половины своего тела были девы, а другая их часть — рыбы. И умильным своим пением мимо плавающих привлекали к себе. А который корабль на то место придет — розбивали. Токмо Улиссес премудро от
