Измена (СИ) - Авонадив Анель

«Дина, все хорошо, я рядом»

— Егор, пожалуйста, не надо разрушать нас…прости меня… — произношу вслух несколько раз слова прощения, как ненормальная, повторяя их снова и снова в пустоту квартиры.

Я не помню в котором часу меня вырубает окончательно.

И только несколько ярких солнечных лучиков, пробивавшихся в окно многоэтажки, будят меня, обозначая раннее утро.

Мозг молниеносно воспроизводит события прошлого.

Закрываю ладонями лицо.

Я должно быть выгляжу ужасно. Замечаю темные разводы на подушке, сто процентов на лице куча дорожек с потекшей следами от туши.

Усилием воли заставляю себя подняться. Одного только взгляда на себя в зеркале напротив достаточно, чтобы понять, в таком виде просто стыдно показываться людям.

Стягиваю пододеяльник с подушки, простынь, наволочку, все это отправляю в стиральную машину. Мысли возвращаются к событиям вчерашнего вечера, мое признание, взгляд Егора, все это оставляет мрачный отпечаток вины, заставляют сердце стучать сильнее, не позволяют думать конструктивно.

Вспоминаю как с Егором было спокойно, хорошо, уютно. Он словно мой щит защищал меня от внешнего мира, а я словно улитка с удовольствием забиралась в раковину его защиты. А сейчас хаос, неопределенность, опустошение, по границе обостренное чувство вины.

Не понимаю, как я могла все разрушить?

И главное, ведь, изменила поддавшись помутнению рассудка, когда разум был против, а тело просило остаться.

Мозг в этот момент все понимал, я не была пьяна, я просто хотела вспомнить как мне было с Андреем хорошо.

И потом эта "Питерская атмосфера".

Я могу сколько угодно себя оправдывать, но этот город он немного сумасшедший, там, как будто, особенный ритм, в нем все складывается правильно, все сбывается, он как действующее лицо, куда приезжают не работать, туда приезжают любить.

Кто-то говорил, что в Санкт-Петербурге можно родиться заново. Я там будто и родилась заново.

Позволила себе не загонять себя в рамки. Делала то, что я хотела, а не то, что надо. Москва она другая. Москва- это работа, это город, в которой бурлит жизнь, много денег, дворцы и крутые машины. Если бы я могла выбирать, то жила бы в Северной столице, любовалась финским заливом, выезжая в выходные поближе к Кронштадту.

Это справедливо нести наказание за боль, которую ты причинил другому человеку. Сама не замечаю, как начинаю вести вслух диалог с самой собой.

«Да, Егор сейчас один и ему больно, но мне тоже больно, и я должна найти в себе силы пойти дальше, со многими такое случается, я смогу заново приспособиться к жизни, открыть что-то новое, заместить прошлое, в конце концов у меня есть сын и он всегда давал мне силы двигаться дальше.»

Решительно вытираю слезы. Я справлюсь. Я смогу.

Несмотря на то, что я очень рассеяна, я собираюсь к сыну. В голове полнейшая непонимание как дальше жить, но есть четкое осознание, что я нужна своему ребенку особенно теперь, когда он в больнице.

Мужчины приходят и уходят, а ребенок у меня один.

Я всегда помню слова мамы, которая говорила, что сын должен быть на первом месте, что моя святая обязанность вырастить из него хорошего человека, воспитать его в любви и привить правильные ценности. А моей любви хватит на нас двоих.

Плетусь на кухню, завариваю чай, чтобы привести мысли в порядок. Резкий звонок в дверь, заставляет меня дернуться, наблюдая за тем как небольшая лужица кипятка растекается по ткани домашних шорт. Я еще не успеваю почувствовать боль от горячего чая, как в голове возникает мысль: «А что если это Егор?».

Быстро вскакиваю, растирая место ожога, смотрю в глазок.

Чуть отодвигаюсь. С обратной стороны входной двери — Егор.

На какое-то мгновение, мне кажется, я перестаю дышать. На автомате щелкаю замком, открываю, чуть слышно произношу:

— Привет….

Лицо Егора бледное, почти бесцветное, поза уставшая, плечи опущены:

— Пустишь? — в горле мгновенно образуется ком, который мешает дышать.

Киваю и отхожу в сторону.

Егор скидывает обувь, снимает верхнюю одежду, поднимает глаза на меня, я не знаю, что нужно говорить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мое тело неподвижно, Егор подходит ближе, его руки обнимают меня, гладят спину, чуть комкая футболку, пробираясь к коже, в его движениях нет намека на продолжение, но есть какое-то желание удержать.

Мы какое-то время стоим, так обнявшись, а затем Егор сползает передо мной на колени, обнимая бедра, я не отрываясь смотрю на его волосы и не могу пошевелиться. Я вижу, что он сейчас беззащитный стоит передо мной, с открытой болью. Кладу ладони ему на голову, глажу, перебирая отдельные пряди, проводя пальцами против роста волос. Столько всего перемешалось: собственная вина, боль от вчерашнего вечера, уставшие глаза Егора

— Дина, мне очень плохо, давай попробуем заново все собрать?

— Хорошо, только пожалуйста, встань, — он поднимается, и мы снова обнимаем друг друга.

— Я вчера не ведал что творил, — между нами нет никакого расстояния, дышать тяжело от крепких мужских объятий.

Он дает нам шанс, он дорожит нашими отношениями, я ни за что не упущу эту возможность. Мы будем счастливы в нашей семье: сын, Егор, я.

Андрей

— Ну у тебя и хоромы, улучшенная инсоляция, два дивана, — Макс едва появившись у меня в офисе тут же оценивает обстановку, рассматривая светлый кабинет с огромным панорамным окном.

— Макс как же ты долго ехал, хрен Питерский, — встаю и пожимаю руку партнера, чуть обнимаю его, касаясь плечом, пожимая при этом руку собеседнику

— Скажи спасибо, что судья перенес у меня два слушания, появилась почти неделя, чтобы решить наши дела здесь в столице России, — Макс усаживается на диван, который удобнее и больше по габаритам, — надеюсь, решим с ТрансИнвестХолдинг, определим стратегию взаимодействия с руководством, — мы прерываем наш диалог, потому что в дверях появляется секретарь в неприлично короткой юбке, которую Макс рассматривает, начиная с туфель, прослеживая взглядом выше.

Секретарь оставляет кофе, уходит, на лице Макса невозможно прочитать что он думает, хотя минутами ранее он с интересом разглядывал девушку весьма недвусмысленно.

— Катерина, двадцать два года… — Макс прерывает меня, приступая к делу:

— Давай по существу, если мне надо я сам могу уточнить имя, — киваю и мы приступаем к обсуждению текущий вопросом, которых накопилось много, помимо сделки с ТрансИнвестХолдинг.

Чем больше я рассказываю о текущем положении дел, погружая Макса в легкий шок, тем сильнее во мне сомнения, что он откажется от сотрудничества.

Его лицо беспристрастно и не выражает эмоциональной составляющей, но что-то мне подсказывает, он нехера не рад предстоящей перспективы работать со мной в одной команде.

Мельком говорю о сыне и о том, что его мать это та самая Дина Дмитриевна, которую он так отчаянно хочет к себе в проект. Лицо Макса вытягивается, он останавливает меня на моменте повествования о матери сына, уточняя:

— Подожди, Дина мать твоего ребенка? — я так понял для Макса это большая новость, судя по его выражению лица, — Так какого было делать вид, что вы друг другу никто?

— Как я понял сама Дина не хочет афишировать, а мне до пизды ее мотивы, я хочу быть со своим сыном, но я не знаю, как, очень надеюсь на твою поддержку, ты у нас чемпион по выигранным делам, где дети остаются с отцом по закону

Макс хмурится, молчит.

— Макс, я правда на тебя рассчитываю, из конторы Утенкова ушел, достало «жевать сопли» очень рассчитываю, что ты возьмешь мои дела под свой контроль

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не пробовал штатного юриста?

— Ты мне так отказываешь сейчас?

— Я уточняю, — Макс спокоен, что меня немного выводит я не понимаю о чем он думает, поясняю свою позицию:

— Не вариант, удобнее, когда есть специализированная организация, возможностей больше, — всматриваюсь в лицо юриста, он сидит какое-то время на меня не смотрит, его взгляд устремлен в большое панорамное окно