Пионеры, или У истоков Сосквеганны - Джеймс Купер

Между ним и Кожаным Чулком, как стрелками, издавна существовало соперничество. Несмотря на продолжительную практику Натти, говорили, что твердая рука и верный глаз лесоруба делают его равным старому охотнику. До сих пор, впрочем, соперничество ограничивалось похвальбой и сравнениями взаимных успехов на охоте, теперь же они в первый раз сходились в открытом состязании.

Когда Натти с товарищами явился на стрельбище, Билли Кэрби спорил с негром насчет цены выстрела в лучшую из его птиц. Наконец сошлись на шиллинге за выстрел — высшей цене, какая когда-нибудь назначалась. Индейка уже была привязана к цели, но туловище ее скрывалось в снегу, над которым торчали только ее длинная шея и голова. Решено было, что если, пуля попадет в часть, зарытую в снегу, то индейка останется за владельцем, если же пуля хотя бы только заденет шею или голову, птицу получит победитель.

Негр, сидевший на снегу, неподалеку от своей птицы, громко объявил эти условия, и в это время Елизавета и ее кузен подошли к шумному сборищу. Шум и гвалт затихли при этом неожиданном появлении, но после минутной паузы любопытство, написанное на лице девушки, и ее веселая улыбка вернули свободу собравшимся. Только в выражениях появилась известная сдержанность, внушаемая присутствием женщины.

— Прочь с дороги, ребята! — крикнул лесоруб, приготовляясь стрелять. — Брысь, пострелята! Застрелю! Брум, убирайтесь подальше от индейки.

— Стой! — крикнул молодой охотник. — Я тоже участвую в стрельбе. Вот мой шиллинг, Брум! Я тоже хочу стрелять.

— Вы можете хотеть сколько угодно, — крикнул Кэрби, — но если я хоть задену индейку, плакали ваши денежки. Или у вас ими карманы набиты, что вы готовы платить за неверный шанс?

— Почем вы знаете, сэр, сколько у меня денег в кармане? — сердито ответил молодой человек. — Вот мой шиллинг, Брум, я тоже буду стрелять.

— Не горячитесь, молодец, — заметил Кэрби, спокойно поднимая ружье. — У вас, говорят, дыра в плече. Поэтому Брум должен был бы уступить вам выстрел за полцены. Трудно вам будет попасть в птицу, если даже я промахнусь, а это вряд ли случится.

— Не хвастайся, Билли Кэрби! — сказал Натти, опуская ружье прикладом на снег и опираясь на него. — У вас только один выстрел в птицу, и если парень промахнется, что не будет удивительно при раненом плече, то на смену вам найдется хорошее ружье и опытный глаз. Может быть, и правда, что я стреляю не по-прежнему, но здесь небольшое расстояние для длинного ружья.

— Как, и вы здесь, Кожаный Чулок? — воскликнул его соперник. — Ну вот, потягаемся! Только за мной первый выстрел, и вам придется уйти ни с чем.

Физиономия негра отражала не только его корыстные мысли, но и глубокий интерес к состязанию, хотя он желал совсем других результатов, чем остальная публика. Пока лесоруб медленно поднимал ружье, он орал во всю глотку:

— Не плутовать, Билли Кэрби! Отступите-ка на шаг! Заставьте его отступить на шаг, ребята, не обманывайте бедного негра! Резвее, индюшечка! Верти головой, дурочка! Видишь, он целится!

Эти крики, целью которых было, главным образом, отвлечь внимание стрелка, оставались бесплодными. Не так-то легко было потревожить нервы Билли Кэрби, который прицелился совершенно хладнокровно. На минуту водворилось молчание. Он выстрелил. Птица рванулась вверх, голова ее метнулась в сторону, но затем она спокойно опустилась на снег, пугливо поводя вокруг себя глазами. Все затаили дыхание. Несколько мгновений стояла мертвая тишина. Она была нарушена смехом и криками негра, который в восторге кувыркался на снегу.

— Добрая птичка! — кричал он, целуя индейку. — Я тебе говорил: «верти головой», и вот видишь, они остались с носом! Давайте еще шиллинг, Билли Кэрби, и делайте еще выстрел.

— Нет, теперь моя очередь, — сказал молодой охотник. — Вы получили от меня шиллинг. Отойдите от цели и не мешайте мне попытать счастья.

— Эх, брошенные деньги! — сказал Кожаный Чулок. — Голова и шея индейки — слишком трудная цель для раненой руки. Лучше уступите мне выстрел, и попытаемся поладить с леди насчет птицы.

— Очередь моя, — сказал молодой охотник. — Дайте мне место, я буду стрелять.

Рассуждения и споры, вызванные выстрелом Кэрби, закончились решением, что если бы птица не дернула головой в момент выстрела, то, несомненно, была бы убита. Приготовления молодого охотника возбудили мало внимания. Он уже хотел спустить курок, когда Кожаный Чулок остановил его.

— У вас дрожит рука, — сказал он, — и вы волнуетесь. Вам не удастся выстрелить, как обычно. Если хотите попасть, стреляйте разом, как только наведете ружье, иначе потеряете прицел.

— Не плутовать! — снова заорал негр. — Не плутовать, не обманывать бедного негра! Натти Бумпо не имеет права давать советы молодому человеку. Пусть он стреляет, живо!

Молодой человек вскинул ружье и выстрелил, но индейка даже не шелохнулась; и когда осмотрели цель, оказалось, что пуля не задела даже шеи.

Елизавета заметила, как он изменился в лице, и не могла не удивиться, что человек, стоявший, как ей казалось, гораздо выше своих товарищей, принимает близко к сердцу такой пустяк. Но теперь готовился стрелять Бумпо.

Радость Брума, возбужденного неудачей молодого человека, исчезла, когда Натти взялся за ружье. На его черной коже выступили бурые пятна, толстые губы плотно сжались, закрыв два ряда блестящих белых зубов, ноздри расширились; он судорожно царапал пальцами снег, забывая даже о чувствительном для него холоде.

Между тем человек, вызвавший такое волнение, держался так спокойно и равнодушно, как будто был простым зрителем своего искусства.

— Перед началом последней войны, — сказал Натти, снимая кусок кожи, которым был обвернут замок его ружья, — был я в голландских поселениях на Скогари и участвовал в стрельбе, которую устроили тамошние ребята. Я выиграл пороховницу, три бруса свинца и фунт пороха лучшего качества. Как таращили глаза голландцы, как они бранились на своем языке! Мне говорили, что один пьяный голландец клялся, что не выпустит меня живым из поселка.

Говоря это, старый охотник приготовился к выстрелу, отставил назад правую ногу и, поддерживая левой рукой дуло своего ружья, прицелился в птицу. Глаза всех обратились от стрелка на цель, но в ту минуту, когда все ожидали выстрела, курок щелкнул и, к общему разочарованию, выстрела не последовало.

— Осечка, осечка! — гаркнул негр, пускаясь в пляс перед индейкой. — Осечка считается за выстрел! Ружье Натти Бумпо дало осечку! Натти Бумпо не попал в индейку!

— Натти Бумпо попадет в негра, — с негодованием крикнул охотник, — если ты не отойдешь с дороги, Брум! По каким это правилам осечка считается за выстрел, когда выстрела-то и не было? Отойди же, малый, и не мешай мне показать Билли Кэрби, как надо стрелять в рождественскую индейку.