История моей жизни и моих странствий - Николай Шипов

Жена с двоими детьми жила незавидно; она порядочно задолжала. Я продал свой дом, расплатился с долгами, жену поместил у двоюродного брата, а сам 15 декабря выехал в Одессу к сыну, который был учителем в частном пансионе за 50 рублей в год. Переправляясь через Буг в шаланде, чуть не утонул. У сына пробыл недолго. Здесь, в Одессе, прошел слух, что скоро должна быть у нас с Турцией война. Этот слух я на всякий случай принял к сведению и в конце декабря пошел в Кишинев.

1853-1856

В Кишиневе я встретил большое движение, - говор и суету на улицах: ждали и приготовлялись к войне. 16 марта с одним рублем в кармане я отправился пешком в Черновиц для того: не получу ли от поверенного моего Ламиковского за розовое масло деньги, в которых мне предстояла теперь настоятельная надобность. Через города Оргеев и Бельцы я пришел в пограничное местечко Новоселицу. Здесь отыскал одного комиссионера, по обыкновению еврея, к которому у меня было рекомендательное письмо из Кишинева. Еврей прочитал письмо, посмотрел мой паспорт и сказал, что он может препроводить меня за границу; только я должен заплатить ему за это 10 рублей.

- Хорошо, - согласился я. - Но у меня теперь нет денег. Как возвращусь из Черновца - заплачу. Вот извольте посмотреть мои бумаги, зачем я иду в Черновиц.

Еврей не хуже меня читал по-русски, но понимал, разумеется, по-жидовски. Он просмотрел бумаги и согласился исхлопотать мне пропуск за границу. В таможне меня держали недолго, и я пошел в местечко Буяны. Переправившись на легкой лодочке через реку Прут за 3 крейцера, я стал подниматься в Черновиц. День был прекрасный. Мне повстречался молодой человек, по-видимому, студент, который прогуливался по зеленому лугу. Как умел, я начал спрашивать его о моем поверенном Ламиковском - по-польски, по-немецки, наконец по-молдавански. Молодой человек на последнем наречии отвечал мне, что поверенный мой здесь, в Черновце, живет в собственном доме, и показал мне с горы его дом. Но дома я Ламиковского не застал; встретился с ним на улице. Он совсем не узнал меня. И то сказать: ведь не видались около 20 лет. Потом он сказал:

- Я бы рад просить вас к себе в дом; но у меня большое семейство. Остановитесь в трактире под названием "Золотая грушка", я скоро приду к вам.

Пошел я в указанный трактир, занял номер за 20 копеек в сутки и спросил себе чаю да порцию супу. "Мне можно теперь и пороскошествовать, - думал я. - Скоро разбогатею".

Через несколько времени пришел Ламиковский. Побеседовали о прошедшем. Когда коснулись предмета настоящего нашего свидания, то поверенный мой рассказал, что из таможни он розовое масло мое получил; но далеко не сполна, и продал дешево, а деньги давным-давно прожил; теперь он находится в отставке с небольшой пенсией, на которую должен содержать многочисленные семейство, и в настоящее время никаких денег не имеет.

"Вот тебе и богатство!" - подумал я; но все-таки объяснил ему свои крайние недостатки в средствах к жизни и прибавил, что я пришел к нему из Одессы пешком, чуть не Христовым именем, и теперь нет у меня ни гроша. После этого Ламиковский, вздохнув, сказал, что он у кого-нибудь займет денег хоть на дорогу мне, и, обещавшись прийти на другой день, удалился. Я вышел на базар. Побеседовал с гостеприимными скопцами и встретился с одним знакомым австрийским помещиком. От этих лиц я узнал, что Ламиковский действительно находится ныне в бедственном положении. Как тут быть?

На следующий день пришел Ламиковский и, отдавая мне 14 рублей, примолвил, что больше дать не может. Как ни прискорбно мне это было, но - делать нечего. После этого он удалился прописать мой паспорт для выезда в Россию, а я рассчитался с хозяином гостиницы, отдав за все 1 рубль 20 копеек. Потом я пошел к Ламиковскому в его дом, куда чрез несколько времени явился и сам хозяин с моим прописанным паспортом. Когда Ламиковский рассказал домашним наше дело и что я не имею к нему никаких более претензий, то все семейство очень радовалось, и благодарили меня. После скромного угощения мы расстались. "Где мое не пропадало, - думал я. - А тут - видимо - на пользу. За это Бог не оставит меня", - и пошел к перевозу через Прут.

В Новоселице отыскал известного комиссионера-еврея и объяснил ему свои обстоятельства. Еврей взял с меня вместо 10 рублей только половину. Такому снисхождению со стороны жида я немало подивился: это в первый раз случилось в моей жизни.

В половине апреля пришел в Одессу, куда скоро прибыла и моя жена и поступила смотрительницею в пансион, где мой сын был учителем. С одного должника случайно получил небольшую сумму денег.

Проведя с родными праздник Пасху, 23 мая, я снова пошел в Кишинев. Дорогою попадалось множество войска, направлявшегося в Бессарабию. Придя в Кишинев, я думал поступить маркитантом в какой-нибудь полк; но без денег это устроить было трудно, да жиды уже и успели захватить почти все места. Я призадумался. Полки наши стягивались к молдавской границе, в местечко Лёвы, на реке Прут, в 100 верстах от Кишинева. Я сходил в это местечко, но и здесь места не нашел. Возвратился опять в Кишинев. Тут я повстречался с одним кишиневским мещанином, моим давним приятелем, который ехал в Яссы для продажи нескольких лошадей. А так как дорога в молдавскую столицу мне была хорошо знакома, то он пригласил меня сопровождать его. Я охотно согласился, и 21 июня мы с работником втроем выехали из Кишинева. Переночевав в местечке Каралаш, поднялись на отроги Карпатских гор. Надобно было верст 6 спускаться под гору, довольно круто, в большой овраг, на дне которого находился колодезь, называемый по-молдавски: "фонтан толгарь" (воровской колодезь)[20]. Я советовал затормозить колеса; но спутник мой понадеялся на лошадей. Я убедил его по крайней мере слезть с повозки. И недаром: на половине спуска лошади с повозкой полетели в овраг к воровскому колодцу. Хлопот нам было немало; управились лишь к вечеру и успели доехать до ближайшей корчмы, стоящей близ небольшой речки, вытекающей из Карпатских гор. Эта корчма носит название "Светлейший" - потому, вероятно, что невдалеке от нее, на горе, по дороге к Скулянам, проездом из Ясс, помер князь Потемкин-Таврический. На том месте и до днесь стоит памятник - высокий каменный столб, обнесенный железной решеткой. При памятнике жил солдат в небольшой будке. - Переночевав в корчме "Светлейший", направили путь в Скуляны. Здесь все было дешево: водка, вино, ром и проч. Спутники мои загуляли. Я, видя дело плохо, ушел от них в Яссы. Здесь один из знакомых мне скопцов подыскал из своих человека с деньгами, чтобы торговать при нашем войске, и просил меня быть участником в этом деле: прибыль и убытки пополам. Я, разумеется, согласился с удовольствием, - и вот я снова маркитант!