Беспризорный князь - Анатолий Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не ясно было, зачем это Святославу? Отметить победу – дело святое. Великий на месте, ворогов одолел. Но зачем устраивать триумф врагу? Ведь теперь Святослав не то что воевать, дышать в мою сторону побоится. Киев – город своеобразный. Чуть не по нему, скажет князю: «Иди отсюда! Не надобен более!», и князь пойдет, никуда не денется.
Впереди показались купола Софии. Встреченные криком толпы, мы подъехали к храму. На паперти ждали Святослав в парадном облачении, митрополит с причтом. Мы с Всеволодом спешились и поклонились. Великий шагнул навстречу и заключил меня в объятия. Толпа, заполнившая площадь, заревела.
– Здрав будь, князь Иван! – велеречиво, чтоб все слышали, произнес Великий, и я осознал: здоровье мне сегодня понадобится…
* * *Голова раскалывалась. Казалось, что некто запустил руку мне в череп и сейчас копался в мозгу, отдирая кусочки пожирнее. О том, чтоб пошевелиться, не хотелось даже и думать, глаза открыть – и то было страшно. Однако, как это ни мучительно, следовало забыть о боли и припомнить…
На здешних пирах упасть рожей в блюдо или свалиться под стол считалось обычным делом, но тот, кто выходил из-за стола сам, заслуживал уважения. Вчера Святослав старался, чтоб я его не обрел. Одна за другой следовали здравицы, и каждый, кто возглашал, внимательно следил, чтоб тостуемый пил до дна. Не требовалось обладать прозорливостью, чтобы понять: подстроено. Конвейер открыли князья, продолжили знатные бояре, к ним подключились лучшие мужи киевские. Вежество требовало каждого выслушать, поблагодарить, стукнуться чашей и, конечно же, выпить. Ожидая подобное, я подстраховался: перед поездкой в Киев заглотил шмат сала, да и за столом налегал на жирное; это помогло, но ненадолго. Список тостующих оказался очень длинным. В конце застолья я плохо разбирал, что мне говорят, только улыбался и кланялся, как китайский болванчик. И пил…
Вспоминай, Иван! Из-за стола ты вышел сам и к выходу добрался на своих ногах, хотя пол под ногами качался и норовил кинуться в лицо. Что дальше? В дверях кто-то ласково обхватил тебя за талию и повел. Что было потом, покрыто мраком. Судя по мягкой шкуре, которая ощущалась под плечами, меня благополучно довели и уложили. Кто? В раздираемом болью мозгу мелькнуло воспоминание о поддерживающих меня могучих руках. Глоба?
Кузнеца на пир я взял из вредности. Гонец сказал привести отличившихся, подразумевалось, бояр и дружинников, но вслух это сказано не было, чем я и воспользовался. Смерду за столом Великого сидеть невместно. Но, во-первых, в Киеве не знали, кто таков Глоба, а во-вторых, честь он заслужил. Упокоить колом десятки половцев… Глоба мне нравился, да и ватаге тоже. Он не чурался любой работы: ловил рыбу, чистил смоков, помогал Млаве носить раненых и ухаживать за ними и вообще держался молодцом. Ватага мое решение одобрила, а вот сам Глоба впал в панику. Самым большим городом, в котором он прежде бывал, был Путивль. А тут Киев! Княжеский дворец! Пир у Великого!..
Кузнец побежал к перевозу и вернулся затемно. В шикарном, по его мнению, прикиде. Шелковая рубаха песочного цвета, такие же порты и желтые сапоги с загнутыми носами сидели на нем, как жилетка на слоне. На голове слона красовалась атласная шапка. Учитывая количество и стоимость пошедшей на наряд ткани, а также срочность пошива, Глоба изрядно потратился. Братья прятали улыбки, только Млава презрительно хмыкнула. Возможно, позавидовала: у нее шелков не было.
Ключник Великого дело знал: статус Глобы он вычислил сразу. Кузнеца усадили за дальний конец, где он затерялся среди незнатных персон. Я не видел, что Глоба ел и пил, но сам факт, что в ложницу меня тащил именно он, говорил, что не усердствовал. Да и подавали незнатным мед, а он слабее ромейского.
Воспоминание о вине принесло новый приступ боли, я скрежетнул зубами и открыл глаза. И почти сразу увидел перед собой кувшин.
– Выпей, княже!
Не спрашивая, я приник к краю. Чудесный, живительный бальзам пролился в опаленные внутренности, он утолял нестерпимую жажду и приглушал боль, и я глотал его, пока кувшин не опустел. После чего облегченно откинулся на подушку. Рассол. Холодный, в меру соленый и пряный. Человеку, который его принес, памятник надо ставить! Из золота…
– Еще?
Подумав, я покачал головой (теперь было можно) и сел. Огляделся. Я находился в большой и богато обставленной комнате. Ложе, стол, лавки, сундук с крышкой, расписанной цветами. Стекла в маленьких окнах – княжьи палаты.
Передо мной стоял Глоба с кувшином в руке. Лицо его выражало сочувствие. Сам кузнец, судя по виду, похмельного синдрома избежал.
– Спаси тебя Бог, Глоба! Догадался!
– Так это… – удивился кузнец. – Ключник принес. Наказал, как очнетесь, сразу дать.
Замечательный у Великого ключник! Золотой человек!
– Я счас!
Глоба метнулся к двери и что-то крикнул. Подождав немного, он вернулся с глиняным горшком в широких ладонях. Из горла горшка торчал край ложки. В ложнице одуряюще запахло мясной юшкой.
– Похлебай, княже!
Я, шлепая босыми ногами по полу, прошел к столу и сел на лавку. Варево было изумительным. В меру горячее, густое, ароматное, оно проскальзывало внутрь и растекалось по телу, унося немочи и придавая бодрость и силу. Чудо! Я дам ключнику гривну! Нет, две!..
Пока я опустошал горшок, Глоба стоял рядом.
– А ты? – спросил я, закончив.
– Покормили! – ответил кузнец. – Еще утром.
– А сейчас что?
– Полдень. Ключник просил передать: Великий вас спрашивал. Просил, как встанете, пожаловать.
Твою мать! Я вскочил и зашарил глазами. Одежда, аккуратно сложенная, лежала на лавке, под ней стояли сапоги с навернутыми на голенища онучами. Глоба – золотой человек: раздел князя, одежду сложил, онучки развесил. Хорош был бы я перед Великим мятым!
– Умываться! Быстро!..
Святослав встретил меня испытующим взглядом. В нем читались сочувствие и насмешка. Вот ведь аспид! Хоть я умылся и причесал волосы, но рожу не разгладишь – по ней все видно.
– Садись! – Он кивнул на лавку. – Вина?
Я покачал головой. Голова еще побаливала, но пить не следовало. Ляжет на вчерашний хмель, затуманит разум, а он нужен.
– Ну, и ладно! – согласился Великий. – Успеется. Худо дело в чужом пиру похмелье, да только дело не терпит. Хотел спросить тебя. Что с полоном делать?
Вопрос закономерный. Под Прилуками взяли богатую добычу. Настолько, что была возможность выбрать. Самое дорогое в этом мире – оружие. Хороший доспех стоит не одну гривну, а добавь меч, коня… У пленных половцев все это имелось. Оружие и коней мы поделили, с пленниками возиться не стали: долго и хлопотно. Постановили отдать их Великому. И князь не в обиде, и у самих гора с плеч. Мудрецы! Великий это, конечно же, просек…
– Первое дело – ханы! – как ни в чем не бывало продолжил Святослав. – Кончак и Гза предлагают выкуп – по пятьсот гривен за каждого, но, думаю, дадут и по тысяче. Отпустим?
Я покачал головой.
– А что?
– На кол!
Ответный взгляд Святослава был странен: не то удивление, не то одобрение. А может, насмешка? Сами-то озолотились, а Великого добычи лишаете?
– Почему?
– Отпустим – вернутся. Гривны уплаченные вернут сторицей. Пограбят, пожгут… Гза и Кончак – лучшие воители в Поле. Не станет их, половцам не оправиться. Долго.
– Митрополит советует проявить милосердие.
«Еще бы! – подумал я. – Каждая десятая гривна выкупа – его!»
– Не понимают поганые милости! Считают слабостью!
– Ишь как! – сощурился Великий. – А вдруг половцы за ханов обидятся? Придут мстить?
– Не до этого им. Кочевья станут делить. Да и побоятся.
– Не бывало, чтоб ханов казнили, – продолжил Великий. – Всегда отпускали. Воюем мы с Полем, но и дружба случается. Князья, опять же, с ханами в родстве.
– Князья и между собой в родстве, что не мешает им друг друга резать. Полю нужен урок! Чтоб запомнили!
– Зол ты! – покачал головой Святослав.
– Потому как видел, что поганые творили. Ладно бы грабили да полон имали, но младенцев резать? Стариков? Своих татей вешаем, а этих отпустим?
Святослав побарабанил пальцами по столу. Вздохнул.
– С купеческими караванами тяжко. Волоки на Днепре в половецкой земле. При Кончаке и Гзе их не трогали, теперь шалить станут.
– Дать караванам охрану! Пусть дружина отрабатывает хлеб! Не то нацепят шелковые порты…
– А у некоторых – смерды! – сощурился Святослав.
Я смешался. Знает о Глобе? Ну, и разведка у него! Ничего не укроется!
– Ты спрашивал моего слова, Великий, я его сказал. Решать тебе!
– А я и решил, – проронил Святослав. – На кол!
Он сказал это так, что я понял: решение принято до меня. Зачем тогда спрашивал?
– Что с остальным полоном? – как ни в чем не бывало продолжил Великий.
– Продать в греки! Чтоб там и сгинули!
– А может, за выкуп? Все ж не ханы?
– Это лучшие воины Степи. Они умеют воевать и не раз бывали в набегах. Отпустим, придут снова.
