Бриллиант для Слепого - Андрей Воронин

— Кому отдали?

Выпуклые глаза на время захлопнулись тяжелыми веками. Петр Петрович Земский стал похож на гипсовую маску. Затем вдруг лицо разгладилось, морщины исчезли, глаза открылись.

— Забрали портфель. Мужчина был не очень запоминающийся. На левом глазу, если, конечно, я не ошибаюсь, вроде бы... все точно.

— Что на левом глазу? — вставил вопрос генерал.

— Бельмо у него было на глазу. Знаете, бывает такое дело. Да и вообще, он был похож на алкаша.

— И вы ему отдали портфель? — генерал едва сдержался, чтобы не ударить приемщика в нос, даже пальцы сжались в кулак.

— А почему я не должен был выдать вещь, если мне предъявили квитанцию?

— Как вы говорите, выглядел получивший портфель?

— Алкаш с бельмом на левом глазу.

— Полковник, ты слышал? Это точно, Петр Петрович?

— Точнее не бывает, — сказал сотрудник камеры хранения. — Все точно.

— Зачем же ты отдал портфель? И Петр Петрович Земский повторил свое объяснение:

— Я выдаю вещи по квитанции, и мне все равно, кто квитанцию предъявляет. Есть квитанция — получи свою вещичку, нет квитанции — гуляй. Кстати, если вас так интересует, я ее сейчас отыщу, — и Петр Петрович Земский вытащил из-под своей стойки длиннющее шило, кусок остро заточенной проволоки, на которой, как в добрые старые времена чеки в кассе магазина, были нанизаны квитанции. — Сейчас, сейчас... Вот... Это утро... это полдень... вторая половина, а вот эти — ближе к вечеру, — шелестя квитанциями, говорил Петр Петрович. — А вот и она, смотрите. Здесь написано: вторая полка, одно место и номер квитанции. Все сходится, точно, это портфель. Видите, здесь буквочка "П"? Это значит, портфель. А если буквочка "С", это значит, сумка. А если буква "Ч", надеюсь, вам ясно, это чемодан.

Генерал был бледен. Суставы крутило, сердце колотилось, ему захотелось закурить. Он сунул сигарету в рот, щелкнул зажигалкой, сел на крашенный суриком табурет и жадно затянулся. Его надежды рухнули, рассыпались, развалились, как разваливается карточный домик.

— Вот так, полковник, — сказал он, глядя на пряжку брючного ремня. — Вот так-то... А счастье было так возможно, так близко.

Случается, что милиции и ФСБ приходится работать вместе, забыв о постоянной конкуренции. Так было и в этот раз. Проанализировав ситуацию на совместном совещании, похищение бриллианта решили не афишировать, для всеобщего обозрения в витрину положили искусно ограненный кусок хрусталя. Подсветка для того, чтобы подчеркнуть достоинства «бриллианта», была врублена на всю мощь, чтобы даже знатоки принимали дешевую подделку за один из драгоценнейших в мире камней.

Времени на поиски было отведено мало. Когда директор ФСБ и министр внутренних дел поинтересовались у премьера о сроках завершения операции, то получили ответ: «Вчера».

Расследование повели в двух направлениях. Несколько бригад следователей пытались выяснить, кто окружал Князева в последние годы, с кем он контактировал, кто мог навести на мысль украсть бриллиант, кому он потом его передал. Однако к Князеву обычные методы были неприменимы. Человека, искренне уверенного в том, что он император России, ни генералам, ни полковникам не запугать. Он был готов встретить с высоко поднятой головой даже смерть.

Второе направление представляло собой набор спецопераций. Координировать действия ФСБ и МВД было поручено штабу во главе с полковником службы безопасности Петровым. По важности события возглавить бы этот штаб кому-нибудь из генералов, хотя бы Потапчуку, но генералы — народ ушлый, знают, если дело дохлое, то первой полетит голова начальника штаба, и, кто как мог, уходили в сторону. Но недалеко, потому как в случае успеха руководителю штаба светили звезды на погоны и солидная должность вдобавок. Полковнику же Петрову деться было некуда. Тут уж или пан, или пропал.

Очередное заседание штаба состоялось в здании ФСБ, в конференц-зале, лишенном окон. Большинство милицейских чинов ни разу не были здесь и с интересом разглядывали строгий интерьер, сохранившийся с тридцатых годов: огромную бронзовую люстру с матовыми плафонами, которая вполне могла бы висеть где-нибудь в театральном зале или на станции метро, лепные карнизы, панели из мореного дуба. Мебель, хоть дорогая и искусно сделанная, но сидеть на ней было неудобно, невозможно расслабиться.

— Господа и товарищи офицеры, — начал полковник Петров. Так любил начинать планерки его непосредственный начальник.

Обращение понравилось. Кто хотел, отнес себя к господам, а кто хотел — к товарищам, при этом все оставались офицерами.

— Будем исходить из того, что камень уже украден и вернуть его мы должны в кратчайшие сроки.

Петров рассказал о том, какую информацию удалось получить в результате допросов Князева, и честно признался, что разработка этого направления, скорее всего, ничего не даст. Поэтому основной упор надо делать на спецмероприятия.

— Надо сделать так, чтобы преступный мир вздрогнул, — сказал он. — В сегодняшней ситуации мы должны заставить его работать на нас. Нужно прижать авторитетов, блатных, сутенеров, проституток. Где-нибудь да отыщется конец веревочки, которая, сколько ей не виться, а к камню нас выведет. Неофициально обещаю вам, что на время операции временно снимается ответственность за превышение полномочий. Жалобы на неправомерные действия сотрудников правоохранительных органов рассматриваться не будут, до определенных пределов, разумеется.

— Он хоть понимает, что такое щемануть криминального авторитета? — шепнул один милицейский подполковник другому.

— Я понимаю, это непросто, — сказал подполковник Петров, будто угадав, о чем говорят подполковники.

Он говорил еще минут десять. Поиски решили ограничить Москвой и Московской областью, территорию поделили на квадраты, за квадратами закрепили ответственных. Все вроде бы стало ясно. Ментам, и эфэсбэшникам, по большому счету, предоставили неограниченную свободу.

Петров немного смазал впечатление от заседания своим заключительным словом. В восьмидесятые годы он служил в Афганистане и потому иногда любил блеснуть какой-нибудь восточной суфийской мудростью:

— Знаете, как в пустыне нужно искать льва? — внезапно спросил он и обвел людей в погонах пристальным взглядом. Не дождавшись ответа, полковник Петров с загадочным видом поднял указательный палец. — Пустыня, делится надвое. Смотрят, в какой половине находится лев, и ее еще раз делят надвое, затем смотрят, в какой из четвертинок лев. И так делят и делят до тех пор, пока не останется совсем небольшой кусочек пустыни. Тогда берут сито, просеивают сквозь него песок и та, что осталось в сите, и есть лев. А теперь за работу. У кого есть неясности и вопросы, прошу ко мне.

Полковник Петров опустился на стул и положил руки перед чистым листом бумаги. Опытных милицейских и эфэсбэшных оперативников, тому, как использовать предоставленную свободу, учить не надо было. Умные знали, как это делается, хоть и побаивались, а дурак и так в лепешку разобьется, чтобы угодить начальству.

Игорь Кайманов сидел на крашеном крыльце в армейском бушлате, накинутом на плечи. Между ног стояла литровая бутылка, — наполовину пустая, стакан и надкусанное яблоко. Пачка сигарет лежала на коленях. Зажженная сигарета подрагивала в пальцах. Кайманов смотрел на дорогу. Серая «тойота» медленно ехала по улице. Машина остановилась прямо у калитки. Из нее вышел мужчина, в левой руке он держал солнцезащитные очки. Посмотрел на небо, затем на уже тронутый желтизной каштан, старый, красивый, развесистый, он перевел взгляд на мужчину, сидевшего на крыльце.

— Можно зайти, хозяин?

— А что надо? — спросил Кайманов.

— Потолковать.

— Заходи, — Игорю Дмитриевичу показалось, что этого мужчину он знает, видел когда-то, но сразу не смог вспомнить где: здесь, в дачном поселке, или по делам.

Глеб открыл калитку, но с опаской, как всегда делают, зная, что во дворе злая собака.

— Не бойтесь, заходите, нет Лорда. Глеб подошел, поздоровался за руку.

— Смотрю, вы даже имени вспомнить моего не можете.

— Не могу, — честно признался Кайманов.

— Павел Молчанов.

— А... Глеб сел рядом, закурил. Несколько секунд мужики молча курили.

— Может, выпьешь? — спросил Кайманов, тронув бутылку за горлышко.

— Выпил бы, да за рулем.

— А я вот выпью.

Он налил себе треть стакана, одним глотком выпил, откусил яблоко и взялся за сигарету.

— Кто его?

— Да бандит какой-то.

— Что, в дом бандит лез?

— Если бы в дом! Во дворе, в Москве побежал за бандитом, а тот его ножом по горлу.

— А пес хороший был?

— О, — вздохнул Кайманов, — не то слово! Он мне как брат был, я с ним даже поговорить мог. Лучше, чем жена, всегда до конца выслушает и возражать не станет. Глеб улыбнулся.