Окольцованные злом - Мария Семенова

На подушках разобранного дивана полулежала необычайно красивая женщина, в одной руке она держала бокал с тягуче-кровавым содержимым, а другую эффектно откинула назад, за пленительно-четкие изгибы тела. Верхний свет был погашен, и, за неимением интимной подсветки, сексуально безупречное золото Диора ловило блики телевизора.

Крутилась, между прочим, порнуха, однако все внимание Башурова было приковано только к партнерше. Не глядя в его сторону, она отставила недопитый бокал и, положив освободившуюся руку на кнопки комбидреса, застонала нетерпеливо и громко. Не медля более, Виктор Павлович сорвал опоясывавшее его полотенце и поспешил на диван. Он сразу же почувствовал, как жадные женские губы коснулись его сосков, затем медленно двинулись вниз по животу, заставляя тело трепетать от сказочного наслаждения. Тем временем Катя, успевшая таки расстегнуть пуговицы своего облачения, одним сильным движением опрокинула Башурова на спину. Не отрывая пристального взгляда от его лица, она начала медленно опускаться на вздыбленную плоть. Она не спешила, и, ощущая, как натужно, сантиметр за сантиметром, он проникает в ее тело, Башуров внезапно понял, что это не он сейчас овладевает женщиной, а она неторопливо и со знанием дела берет его. В голове вдруг пронеслось наставление из Камасутры о том, что мужчина должен быть рабом женщины и исполнителем всех ее желаний. В это мгновение глаза Кати закрылись, тело сотрясла крупная дрожь, и из влажных приоткрытых губ вырвался долгий крик блаженства, который — скажем, забегая вперед, — в эту ночь раздавался несчетное число раз. Скоро Виктор Павлович понял: в постели его новая знакомая напоминала скорее не кошку, а черную пантеру, решительную, неутомимую и вечно голодную. Между тем кассета давно уже закончилась, телевизор издавал лишь глухое шипение. Приподняв голову с мокрой от пота груди ликвидатора, Катя с любопытством уставилась ему в глаза.

— Что, Амстердам на пользу пошел? — Башуров усмехнулся.

— Вот-вот. — Катя потянулась, стремительно поднялась и направилась в ванную. — Прямо-таки буйвол, овцебык какой-то.

А Башуров, дождавшись, пока зашумит вода, принялся набирать номер справочной аэропорта.

— Однако. — Начальство посмотрело на часы, потом на Плещеева, шумно отхлебнув кофе, нахмурилось. — Остыл. Давай-ка в темпе по последнему вопросу и разбежимся по домам. Ночь на дворе.

Они совещались уже более часа: решали проблемы финансового и агентурного обеспечения, локализовали жестокий провал, случившийся вчера у коллег из ФСБ, и вот наконец добрались до вопроса, сидевшего у всех в печенках, — ликвидации московского специалиста Борзого. Подарочек из столицы нашей родины: пойди туда, не знаю куда, убей того, не знаю кого.

— На днях мы связывались со Скунсом, хотели привлечь его к активным действиям. — Плещеев снял очки, принялся массировать набрякшие веки. — Результат нулевой. За ликвидацию Борзого он заломил такую сумму… — Сергей Петрович, невольно перейдя на шепот, назвал, какую именно, вздохнул, нацепил очки. — Половину требует вперед, на шифрованный счет в банке Кочабамбы.

— Ах он засранец, вонючка американская! — Начальство, разъярившись, приложилось кулаком о стол, так что подскочил массивный, отлитый из чугуна бюстик Железного Феликса. — Не хочет, гад, по-доброму войти в наше положение, денег ему подавай! Пожалеет, ох пожалеет. Кстати, а где эта Кочабамба? Небось Гондурас какой-нибудь?

Чувствовалось, что географию он учил неотчетливо.

— Кочабамба примерно на полпути от Санта-Крус-де-ла-Сьерра до Титикаки. — Погрузившись в свои мысли, Плещеев рассеянно пожал плечами, на его лицо набежала тень. — Да, видно, это дерьмо нам придется разгребать самим.

— Конечно, и не мне тебя учить как. — Генерал благосклонно кивнул, снова посмотрел на часы. — Поставьте подслушку по всем возможным адресам, задействуйте общественность, держите связь с МВД, и никуда этот Борзый не денется, проявится в конце концов. Тут его и…

Начальство оглушительно, словно выстрелило, Щелкнуло пальцами и, поднявшись из-за стола, протянуло Плещееву руку:

— Ну, Сергей Петрович, действуй.

Пальцы у генерала были толстые, похожие на сардельки, в густой поросли рыжих волос.

Стоял я раз на стреме, держался за наган,И вот ко мне подходит незнакомый мне граждан.Он дал мне кучу денег и жемчуга стаканИ говорит: «Поедем со мною в Амстердам.Там девочки танцуют голые, там дамы в соболях,Лакеи носят вина там, а воры носят фрак».Мы сдали того фраера войскам энкавэдэ,С тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде.

Плесневая кучерская бацаловка

— До вечера, солнце мое. — Поднявшийся ни свет ни заря Башуров чмокнул сладко спавшую Катю в теплое ушко и, быстро собравшись, захлопнул входную дверь, — дел ему нынче предстояло немерено.

На улице опять моросил мерзкий косой дождь. Ликвидатор даже успел изрядно вымокнуть, пока не отыскался доброволец, согласившийся везти его в гостиницу. Но, слава богу, время пробок еще не наступило, и вскоре Виктор Павлович, оказавшись в своем номере, спешно завтракал чаем с бутербродами. Затем он оделся попроще и, внимательно изучив карту окрестностей Санкт-Петербурга, направился на автостоянку.

«Восемьдесят третья» действительно оказалась хорошей «девочкой»: снявшись с сигнализации, она приветственно мигнула фарами и завелась с полуоборота. Прогрев ее, Виктор Павлович плавно тронулся. По пути он сделал несколько остановок: вначале зашел в аптеку, затем в гастрономе купил пакетик кайенского перца, в ларьке на улице запасся блоком дешевых горлодерных сигарет и, став под конец счастливым обладателем хорошо заточенной штыковой лопаты, направился по Пулковскому шоссе прочь из города.

Трасса была скользкой, видимость паршивой. Только покатавшись часа полтора, километров за полста от Гатчины, ликвидатор нашел подходящую лесную дорогу. Съехав с шоссе, он натянул резиновые сапоги, накинул на голову капюшон штормовки и долго бродил среди мокрых, по-осеннему печальных деревьев. Время от времени он поглядывал на часы и чутко вслушивался в лесную тишину. Наконец Борзый одобрительно крякнул, благодаря небо за ночные заморозки, разогнавшие грибников; он принялся углублять естественную канавку, обнаруженную в самой гуще полусухого, плотно росшего ельника. Наконец, мокрый как мышь, он спрятал в яму лопату, накидал сверху веток и трусцой припустил к машине, — время уже поджимало. Скинув сапоги и штормовку, Виктор Павлович оперативно привел себя в надлежащий вид, снова глянул на часы и, моля Бога, чтобы не застрять на раскисшей лесной дороге, двинул к трассе.