Коснись зари - Челли Кицмиллер

Возвратившись к китаянке, он быстро показал ей, как ублажить его, и когда она сделала это, вознаградил ее усилия пощечиной. Отступив и пристально поглядев на испуганную девочку, Мейджер вытащил кнут из-под кровати.

Он всегда старался от всего получить максимальное удовольствие.

Глава 10

— Учитывая мое недопустимое поведение на балу, я вовсе не был уверен, что вы примете мое приглашение… — Мейджер с притворной робостью поглядывал на свою спутницу, спускаясь с ней вниз в холл, который быстро заполнялся людьми, собирающимися на экскурсию.

— Пожалуйста, вы обещали, что не будете напоминать об этом, — мягко произнесла Хеллер, в свою очередь, стараясь изобразить беззаботность, которой отнюдь не чувствовала. Если бы Александр Райс не сидел рядом с ней за столом во время завтрака, она вежливо отказалась бы, как и планировали они с Абигайль, однако присутствие Александра поставило ее в трудное положение, так как отказ выглядел бы чрезмерно грубым.

— Теперь я, конечно, понимаю, — продолжал Мейджер с той же скромностью, — что я слишком поспешно открыл вам свои чувства. Всему виной опасения, что другой возможности у меня уже не будет.

Упрекая себя за отсутствие сострадания, Хеллер заученно улыбнулась и покачала головой; она все еще надеялась, что в конце концов найдет возможность отклонить так не к месту прозвучавшее приглашение.

С другой стороны, она не могла не отдать должное Гордону, во-первых, за настойчивость, во вторых, за храбрость. Ей было отлично известно из личного опыта, что значит получить отказ и как нелегко после этого решиться на повторение попытки. В конце концов, посещение музея — ее идея, а он только пытался услужить ей.

Идя под руку, они пересекли холл. Во всяком случае, подумала Хеллер, посещение музея отвлечет ее от мыслей о доне Рикардо и Хоакине Мурьете, если, конечно, это и в самом деле два разных человека, в чем она все еще не была уверена. Начиная с того дня, когда она решила последовать по пути своей тетушки и посвятить себя благотворительности, Хеллер никогда не позволяла себе проявлять сколь-нибудь серьезный интерес к мужчинам и теперь, обнаружив в себе неподдельную страсть, чувствовала себя крайне смущенной, даже подавленной. При этом она не могла не признать, что все происходящее бесконечно волновало ее.

Возможно, правда заключалась в том, что она не избежала влияния Файв-Пойнтс и этот квартал навсегда остался частью ее. Да и в конце концов, разве она не дочь своей матери?

Шлюха.

Господи, как обжигает это слово! Даже простое размышление по запретному поводу открывает рану, на исцеление которой она потратила лучшую половину жизни.

К счастью, никто, кроме нее, не может знать, что происходит в ее сердце. К тому же женщина не может быть шлюхои, пока не продаст свое тело, а она оставалась целомудренной.

И все-таки Хеллер было непросто оставить Сан-Франциско. Дома, в Бостоне, она смогла бы забыть все, что случилось с ней здесь. Время притупит память, и она избавится от наваждения, от этих двух мужчин — или одного, который пробудил в ней женщину.

Низкие серые облака скрыли солнце, и сразу подул влажный бриз, принесший запах морской соли. Хеллер порадовалась, что надела накидку. У входа в гостиницу стоявшие в казавшейся бесконечной очереди люди ожидали момента, когда они смогут совершить экскурсию по локомотиву и пульмановским вагонам, которые были ее домом на колесах более чем неделю и будут снова уже в следующую субботу.

Помогая Хеллер сесть в фаэтон, ее спутник поинтересовался:

— Я никогда не ездил на поезде — надеюсь, это не слишком неприятно? — Он взял в руки вожжи, и экипаж тронулся.

— Нет, но все же немного раздражает. Вас постоянно трясет, даже когда вы обедаете.

Все ясно. Она не простила его. Завязать с ней разговор было подобно попытке выпросить золото у китайца. Сука! Ему нужно приложить больше усилий, чтобы снова войти к ней в доверие, если он хочет увидеть ее у себя дома под предлогом осмотра «домашней коллекции».

Потребность пригласить Хеллер к себе стала для Мейджера даже еще более срочной после утренней встречи с Ким Ли. На прошлой неделе седой старик отлично понимал его финансовые затруднения, но теперь поднял цену столь высоко, что о прибыли не могло быть и речи. Кроме того, он хотел, чтобы все товары оплачивались вперед, да еще потребовал оплатить уже сделанные закупки.

Теперь Мейджер проклинал себя за оплошность при заключении соглашения с Ким Ли — он должен был потребовать письменный контракт, оговаривающий сроки и условия.

— Утром, — он повернулся к Хеллер и посмотрел ей в глаза, пытаясь удостовериться, что завладел ее вниманием, — я был в палате и узнал об изменении в расписании: в него внесено еще одно посещение театра сегодня вечером. Выступление сеньориты Вальдес произвело такой фурор, что было решено дать возможность гостям из Бостона увидеть ее новый спектакль. По правде говоря, для меня и одного спектакля было достаточно, и вы, кажется, тоже не выказывали чрезмерного восторга по поводу первого выступления. Что, если я осмелюсь предложить вам воздержаться от поездки в театр и вместо этого осмотреть мою коллекцию?

— Благодарю, но вечером я собираюсь остаться в гостинице и спокойно поужинать, так как завтра мне придется встать очень рано, чтобы присоединиться к поездке в лес. Там нам придется много ходить, и я хочу накануне хорошенько отдохнуть.

— Что ж, тогда в следующий раз. — Чтобы скрыть недовольство, Мейджер изобразил на лице одну из своих дежурных улыбок. — Ну, вот мы и приехали, — объявил он, останавливая экипаж около узкого трехэтажного кирпичного здания.

Едва переступив порог музея, Хеллер чихнула. Порывшись в сумочке, она быстро достала носовой платок и прижала его к носу, затем осмотрела мрачный интерьер и сразу поняла, что на этот раз виной ее состояния явились не цветы, а пыль и плесень. Тут же ей вспомнилась надпись на табличке перед входом: «Тихоокеанский музей анатомии и науки доктора Джордана».

Однако Гордон, казалось, ничего не замечал, и это еще больше укрепило уверенность в том, что он не был джентльменом: джентльмен не мог не знать различия между музеем искусства и анатомическим музеем.

После того как она чихнула в третий раз, Гордон внимательно посмотрел на нее.

— Надеюсь, с вами все в порядке?

— О да, я прекрасно себя чувствую, — пробубнила Хеллер сквозь носовой платок. — Все дело в пыли. — В подтверждение своих слов она начертила круг на давно не протиравшейся поверхности ближайшего стеклянного сосуда, мало чем отличавшегося от других, стоявших на полке в одном ряду с ним. Надпись на крышке сосуда гласила: «Череп, ребра, таз Ричарда Хардинга, англичанина, который отравил семейство из восьми человек и после этого застрелился».