Последнее убежище (сборник рассказов) - Дмитрий Глуховский

Арси. Возможно, кому-то покажется, что это женское имя? Возможно, в действительности оно и было таковым, или же такого имени вообще не существовало в природе? Но раз Аристарха так звали, значит, существовало? Впрочем, ему давно уже было все равно.

Любимым маршрут был оттого, что кольцо не имело конечной станции. При удачном стечении обстоятельств здесь можно было проспать несколько часов. Но сейчас не повезло, его разбудили милиционеры. Это значило, что придется перебираться в другой поезд, если, конечно, его не выгонят сейчас на улицу или не заберут в «обезьянник». Вообще-то последнее было не так уж плохо, ведь там стояли лавки, а что еще надо человеку в его возрасте? А какой, собственно, возраст-то был у Арси? То, что исполнилось шестьдесят три года, это он еще помнил. А вот что было потом? Сколько он уже бродит по городу, спит в метро и в различных подвалах, Аристарх не помнил. Лет пять-шесть, а может, и десять. Он давно перестал считать дни, недели, года…

Спустив ноги с мягкого дивана на пол, Арси начал медленно подниматься. Оперся на правую руку, чтобы помочь себе и попытался встать. Левая нога, конечно же, подогнулась — она вообще плохо его слушалась последнее время. Старик опять сел, за что незамедлительно получил очередной тычок резиновой дубинкой от стоявшего ближе к нему милиционера.

— Давай-давай, отец, шевели поршнями! — подталкивал его дубинкой хранитель порядка. — Хорош тут народ пугать!

А что народ? У народа есть дом. Вечером разъедутся по квартирам, поужинают, примут ванну, лягут спать в мягкие постели. А он? Уже который год не мылся, не чистил зубы, забыл, как мыло пахнет. Самому страшно очередной раз штаны снимать, чтобы нужду справить. А что делать? Живет пока. Все не забирает к себе костлявая. К запаху привык, не чувствует уже. Он вообще уже мало что чувствует, разве только тычки, особенно дубинками…

— Иду, иду, не гони служивый, — прохрипел Аристарх. — Дай на ноги встать.

Слова получились странные, малопонятные. А как будешь внятно говорить, если делаешь это раза три-четыре в день, да и зубов осталось — раз, два и обчелся?

Аристарх собрал свои нехитрые пожитки, которые все умещались в одном полиэтиленовом пакете. Там находились: шапка-ушанка, треснувший термос и старый фотоальбом с семейными фотографиями, который являлся самым большим сокровищем Аристарха. Правда сейчас в пакете еще лежала заплесневелая горбушка белого хлеба, найденная утром в урне рядом с подъездом дома, расположенного недалеко от входа в метро. Вот собственно и все личные вещи.

Одет Аристарх был в овечий полушубок, под которым можно было угадать неопределенного цвета рубашку и старые засаленные брюки, заправленные в резиновые сапоги. Его седые волосы не знали шампуня и расчески в течение нескольких лет, и являли собой спутанные, сальные пряди, плавно перетекающие в такую же неимоверно грязную и свалявшуюся бороду.

Сумев, наконец, подняться, Арси проковылял к дверям электропоезда. Несмотря на час пик и огромное количество народа в метро, на его пути не попалось ни одного человека. Завидя приближающегося бомжа, люди спешно расступались, образуя своеобразный живой коридор, лишь бы случайно не коснуться его своей одеждой.

Выехав на станцию «Таганская», поезд открыл двери. Толпа, собравшаяся на перроне, несмотря на решимость как можно быстрее оказаться внутри вагона и по возможности занять лучшие места, при виде Аристарха прянула в разные стороны. Он неспешно покинул тесноту вагона и, беспрестанно подгоняемый тычками милиционеров, окунулся в суету перрона.

Выведя Аристарха из электрички, милиционеры посчитали это недостаточным и, все так же подталкивая его дубинками, погнали к выходу в город.

— Надо бы тебя в «обезьянник» оформить, да больно воняешь сильно, передохнут все в отделении, — пробурчал один из стражей порядка. — Давай на выход, и чтоб мы здесь больше тебя не видели!

Поднявшись по эскалатору, Арси был отправлен за турникеты грубым пинком. Конечно же, нога не выдержала, и, не удержав равновесия, он упал.

Было больно. Но что такое боль? Она уже не первый год безотрывно сопровождала Аристарха. Зубная боль. Вечные царапины и ссадины. Бронхиальная астма с частыми приступами удушья. Затем он неудачно упал на улице, сильно повредив левую ногу. Скорее всего, это был перелом. Теперь Арси передвигался медленно, стараясь лишний раз не нагружать кость. Нога очень плохо держала вес его тела и периодически подкашивалась. Старик догадывался, что скоро она вообще может отказать, но пока работала.

Однако что вся эта физическая боль в сравнении с болью душевной?

Когда-то Аристарх был женат. Красавицу-жену по имени Люба он фактически боготворил. Самый близкий и родной человек! Они жили душа в душу и со временем родили девочку и мальчика. Девочке дали имя Галина, а мальчика, который был на два с половиной года младше сестры, назвали Ваней.

Аристарх и Люба работали в одном коммерческом институте, он — преподавателем информатики, она — администратором в приемной комиссии. Жили в четырехкомнатной квартире на Большой Пироговской улице.

Время было замечательное. По специфике работы практически все лето получалось отпускным, поэтому супруги старались уезжать из Москвы. Своего загородного дома у Петровых не было, зато они часто ездили к родственникам, живущим в Пермской и Смоленской областях. Ну и, конечно, старались бывать на Черном море. Семья была дружной и веселой.

Галина окончила школу и поступила в университет на факультет журналистики, а вот Ванька рос сорванцом: учиться не хотел, зато имел разряд по самбо и держал в страхе всех местных хулиганов. Эх, если бы все так же замечательно продолжалось!..

Беда подкралась, как всегда, незаметно.

Когда подошло время, Ваня сам напросился в армию и попал в ВДВ. А потом была Чечня. Все, что вернулось в семью, — медаль «За отвагу», проявленную при обороне стратегически важного объекта, письмо с благодарностью от Минобороны за отличного воина и личные вещи Вани. Сам Ванечка получил новое место жительства, состоящее из шести листов цинка с общим кодовым наименованием «Груз 200». Это подкосило жену Аристарха. Сначала она долго болела, затем было два инсульта, после второго Люба уже не вставала с постели.

Галина успешно окончила университет и получила работу репортера в одном из передовых СМИ. На работе она познакомилась с Антоном, очень приятным молодым человеком, и через год они поженились. Под это дело было решено продать квартиру на Пироговке, купить двушку в одном из «спальных», окраинных, районов Москвы для молодоженов, однокомнатную для стариков, а оставшиеся деньги вложить в строительство еще одной квартиры, так сказать, на будущий период.

Задумали — сделали. Но на этом удача изменила Аристарху. Строительство дома, в который они вложили свои деньги, из-за отсутствия договоренности между администрацией города и военными, на земельном участке которых планировалось строительство, заморозили. Много митингов было организовано, много слов сказано, много чиновничьих порогов истоптано, но результат оказался нулевым. Так и остался вопрос подвешенным в воздухе. Деньги не вернули, дом обещали достроить, но когда это будет, сообщить отказались.

Тем временем у Галины родилась дочь, назвали — Надеждой. Это был чудненький, маленький ребеночек, лучик света в сгущающейся тьме.

Но радость была недолгой. Через полтора года Галина снова вышла на работу и, отправившись в одну из горячих точек на Кавказе, не вернулась из поездки. Сначала она числилась среди пропавших без вести, но вскоре ее тело вместе с телами всей пропавшей группы журналистов нашли в одном из отбитых у боевиков кишлаке. Горю не было предела. Сказалось и на работе. Аристарх стал рассеянным, лекции читал вяло, начал часто болеть. В итоге ему предложили выйти на пенсию и закончить преподавательскую деятельность.

Связь с зятем он почти не поддерживал: все время приходилось следить и ухаживать за Любой, которой становилось все хуже. В какой-то момент жена перестала узнавать Аристарха. Несмотря на получение двух пенсионных выплат, своей и жены, денег все равно не хватало: дорогие лекарства, поддерживающие жизнь в теле Любы, съедали весь семейный доход за считанные недели.

Ту ночь Аристарх помнил очень четко.

Ему снились Черное море и жена, сидящая рядом на песке. Снова Молодая, ослепительно красивая, пышущая здоровьем. Дети опять были маленькие. Они бегали по мелководью и весело плескались в набегающих на берег волнах. Было очень весело и легко. Жена много смеялась и ласково держала его за руку.

— Я всегда буду рядом, — тихо сказала она, заглядывая ему прямо в глаза. — Буду ждать тебя здесь, мой дорогой, любимый муж. Здесь, вместе с нашими замечательными детками. У нас все будет хорошо.