Пурград (СИ) - Рудик Артем

Только меня самого изъедала совесть за былые свершения. За все те жуткие поступки, которые я совершал раньше. Присутствующие напоминали мне тех "цветочных" демонстрантов, которые выступали за равные права для бесшёрстных. В те дни я выбил немало зубов, разгоняя толпу. Они же напомнили мне и о всех тех травоядных, что я съел до этого. Смогли бы они простить меня так же легко как Шон? Смогли бы также легко пустить в свой круг, если были бы живы?

Мне хотелось выть от переполнявших грудь чувств. Я уже не мог двигаться в такт и спокойно напевать мелодию, что ещё больше вгоняло меня в краску и только усугубляло ситуацию. Мне казалось, что сейчас я испорчу их отточенный ритуал и они изгонят меня со злостью и оскорблениями. Но этого не произошло, хоть моё смятении и было замечено. Прежде всего моей соседкой по правую руку, миловидной козочкой. Она вдруг обняла мою руку, прижавшись своей нагой грудью и тихо прошептала мне на ухо:

– Тебе следует избавиться от этого комбинезона, чтобы освободится. Мысли не могут спокойно летать в, задымлённой промышленными трубами, голове. Им нужно дать волю. А разве можно это сделать в одежде?

Сказав это, она перебралась мне за спину и начала расстёгивать мой комбинезон. Без того смущённый, я и вовсе не мог сопротивляться или что-либо сказать. Особенно, когда к одной девушке присоединилась другая, помогавшая меня раздеть. Уже вскоре я стоял в окружении суетящихся дев, в полном обнажении. Мне на пояс надели ту же холщовую повязку, которую носили все травоядные. Как и следовало ожидать, она была мне до ужаса мала.

Девы, будто воркуя над раненым, усадили меня обратно в круг. К тому моменту, рядом с голографическим костром уже был поставлен какой-то металлический баллон с множеством масок. Некоторые травоядные уже вдыхали некий газ через эти маски, ну а меня ещё следовало подготовить к этому действу.

Девы разукрашивали моё тело различными красками, которые слегка жглись, касаясь кожи. На моей белой шерсти вырисовывались различные красные, розовые, чёрные, зелёные и синие линии, превращая его в аморфную картину. Затем меня начали поить какой-то горькой жидкостью, от которой моё зрение начало плыть, а сознание шататься, будто я окончательно потерял ориентацию в пространстве.

Ворковавшие девы гладили меня и относились ко мне, словно к сокровищу. Они аккуратно надели на моё лицо маску, давая вдохнуть сладковатый, с фруктовой примесью газ. Прежде чем тот окончательно погрузил меня в бездну сознания, я успел лишь услышать такую фразу Шона:

– Ой, завидую я тебе Мистраль. Испытывать такое впервые просто невероятно!

Глаза налились свинцом и сами захлопнулись. Я уснул и на меня нахлынуло невероятное видение...

insomnia.txt / Mistral? / Purgrad / Art

Я не помню, что было до. Я не ведаю того, что грядёт после. Настоящее сжалось до единой точки - сингулярности. Время перестало иметь смысл. Пространство больше не имеет никакого значения. Пусть я когда-то был, но теперь меня не стало. И меня никогда больше не будет. Да я, собственно, никогда и не существовал. Всё это было сном, иллюзией, наваждением.

Нет никакого Мистраля. Это ложь, самая наглая и самая подлая. Ибо не может быть тот, кто является одновременно всеми и никем, быть просто Мистралем. Это слишком мелко для меня и в то же самое время чересчур много...

Мысли разбегаются. Они словно косяк рыб, при виде акулы расплывающийся во все возможные стороны. И поймать хоть одну невозможно. Всё что я могу, так это созерцать бесконечность жизней и судеб, каждая из которых - моя.

Вот я уже не волк, а травоядное. Баран, рождённый в счастливом браке и с самого младенчества окутанный любовью родителей. Ничего в моей жизни не шло как-то необычно или паршиво. Счастливое детство, хорошая школа в среднем городе, отличные отношения со сверстниками. Я видел этот город прекрасным неоновым раем, светлым и чистым. Раем, где каждому найдётся своё место.

Меня не смущала ни практика поедания друг друга, ни запрет выбирать из чего-то кроме того, что предложит правительство, ни разделение общества на пушистых и бесшёрстных. Ведь всему этому меня учили с детства, прививали нормальность подобных устоев, словно вакцину. Я был твёрдо убеждён в том, что моя сила в потакании правилам Пурграда, симбиозе с ними.

А потом, я вдруг увидел, как трое законников избивали одного бесшёрстного прямо посреди оживлённой улицы. Он лежал и корчился, стонал и плакал, но всем вокруг было плевать. Никто из прохожих, кроме меня на избиваемого даже не посмотрел. Какая там помощь?

Может, зеваки и боялись Гончих, особенно учитывая их общий вид в момент нападения: лица, перекошенные злобой, вспененные пасти и налитые кровью глаза. Однако, тут дело было вовсе в другом. В иной ситуации, если бы так, толпой, забивали кого-то пушистого, не столь важно справедливо или нет, кто-нибудь из прохожих обязательно бы вмешался. Снял бы на видео, вызвал специальные службы или что-то подобное, тут не обязательно было лезть с кулаками.

Но в случае бесшёрстных все молча одобряли происходящее. И поэтому того беднягу забили до смерти, а потом просто сбросили вниз, как ненужный мусор. Я был зол. Но не на общество, и уж тем более не на тех Гончих. Я был зол на себя, ибо и сам ничего не сделал. Ибо и с моего молчаливого согласия это линчевание свершилось так, как свершилось. Я был свидетелем и в то же время, считал себя самого палачом.

Потом я и вовсе узнал, что моя счастливая и беззаботная жизнь стоит страданий бесчисленного количества людей. Не только бесшёрстных. Гончие рискуют ради меня жизнью, родители гробят зрение на бесконечной офисной работе, обычные рабочие производят для меня всякие блага и еду...

Даже мой лучший друг, зебра из бедных районов, вынужден был страдать только ради того, чтобы продолжать посещать школу. Ибо его родители еле могли оплачивать образование, а ему приходилось в свои юные годы тяжко трудиться ради "светлого будущего", которое у него отнимут корпоративные боссы. Ибо, какое бы хорошее образование и навыки ты не имел, если ты происходишь из бедных районов, то все попытки прорваться будут тщетны. Ибо все всегда должны оставаться на своих местах. Порядок нельзя нарушать. И бедные, коих большинство, могут разве что тешить себя надеждой о богатстве.

Потому что Правительству было выгодно, чтобы бедняки стремились заработать, пытались поступать в хорошие учебные заведения и обивать пороги самых разных компаний ради бессмысленных собеседований. Ибо так, словно белки в колесе, нищие будут вечно заняты делом и у них не останется времени бунтовать. Да и зачем бунтовать, когда богатство вот оно, рядом? Стоит только протянуть руку... Стоит только долго и упорно трудиться...

Да, у некоторых эти розовые очки разбивались сами собой, но какой они выбирали путь после этого? Наркотики, алкоголь, самоубийство и прочие жуткие способы сбежать от реальности. Они не находили настоящего выхода, только порождали ещё больше горя и страданий. Мой друг нашёл такой же "выход" и его не стало, ещё до того, как я закончил школу.

Стоит ли говорить, что гнев на несправедливость мира поглотил меня? Кроме того, он наложился на подростковый период, смешавшись с максимализмом и радикальностью, свойственной многим юношам. Я вступил в группу единомышленников, и работа закипела. Мы расклеивали листовки, собирали людей, готовили выступления. Это было счастливое время молодости и ярости.

Я помню прекрасные вечера, во время которых я пил, горланил песни и веселился с девушками. Я помню разгорячённые демонстрации, во время которых я скандировал лозунги и горланил кричалки. Я помню таких же юных, как я, которым есть дело до избиваемого бесшёрстного, проблем зебр из трущоб и прочих несправедливостей. Ныне же многих из них не стало. Не в том плане, что они умерли, нет.

Но когда нас начали жестоко подавлять и разгонять Гончие, многие испугались. Страх лучше любой пропаганды изгнал из них дух бунтарства и прибил к земле. Пару раз подышав слезоточивым газом и получив по рёбрам, самые ярые борцы за справедливость сдувались и исчезали. Оставались только такие как я, тихие и идейные. Но мы тоже были вынуждены "исчезнуть", уйти в подполье. Ибо своим малым количеством уже не могли противостоять и малому отряду законников.