Мой самый-самый бывший (СИ) - Сакру Ана

Обратно мы ехали молча почти всю дорогу. Все четыре часа.

Вместо легкого опьянения после двух бокалов вина я ощущала неподъемную тяжесть, безысходную тоску и липкий нарастающий страх перед предстоящим разговором с детьми.

Больше за Алису, Левка уже все знал и, судя по его поведению ночью, когда он встретил нас из аэропорта, он все примет и согласится на переезд безоговорочно.

А вот дочка...

Я еще и на Сашку спихнула разговор с ней. Но теперь не была так уверена, что это правильно.

- Что ты скажешь Алисе? - интересуюсь у мужа, когда уже проезжаем синюю дорожную табличку «Домбай».

- Правду, - Сашка поджимает губы и нервно трет бровь.

- Это какую же? – скептически хмыкаю.

- Правдивую, Лиз. Что мы поругались, я обиделся и назло поцеловал другую тетю. Теперь раскаиваюсь, но прощение мне предусмотрено, - Сашка на миг перехватывает мой взгляд в зеркале дальнего вида, а потом снова смотрит прямо перед собой на дорогу.

- Звучит так, как будто конечный виновник - я, - недовольно морщусь.

- Если хочешь, я в конце добавлю, что поступил бы так же.

- Правда? – вырывается раньше, чем успеваю подумать или хотя бы придать голосу равнодушное звучание.

- Не знаю, Лиз…- тихо вздыхает Сашка, снова перехватывая на секунду мой взгляд, - Вряд ли стал бы разводиться…сразу...В остальном…Наверно, да.

Щеки теплеют. В салоне повисает неловкая пауза, которую муж прерывает, кашлянув в кулак.

- Кстати, я как раз об этом думаю... В смысле об Алисе. Знаешь, Лиз, наверно, будет лучше, если ты тоже будешь рядом во время разговора. Ну, чтобы она увидела, что нас так же двое у нее, что это только наша ссора и вообще ее никак не касается...Понимаешь, о чем я?

- Да, думаю, ты прав. Хорошо, - упираюсь лбом в холодное стекло.

Дальше снова молчим до самого дома Вахтанга и Марины Владимировны.

За окном машины стремительно темнеет. Мимо несутся знакомые мини отели, коттеджи, магазинчики.

Это место было моим домом столько лет.

Я задыхалась здесь последние годы, а сейчас все такое родное, и наоборот хочется жадно побольше набрать в легкие чистого горного кислорода. На прощание.

Все-таки хорошо мне здесь было гораздо чаще, чем плохо. До последнего дня.

***

Дом Вахтанга приветливо горит желтыми окнами первого этажа. Сашка паркуется у самого крыльца, на автомате пытается помочь мне выйти из высокого пикапа, но я снова не даюсь.

Я теперь одна. И все смогу сама.

Засунув руки в рукава курток и несмотря друг на друга, бредем с мужем к входной двери.

- Они начнут уговаривать тебя не ехать, подождать, - предупреждает Сашка, нажимая на дверной звонок.

Его серые глаза почти черные в сгущающихся сумерках. Я сглатываю, кивнув. Я в курсе. Марина Владимировна наверно сразу ударится в слезы. Она такая сентиментальная…Забавно будет убеждать мать собственного изменившего мне мужа, что ничего страшного не случилось и все будет хорошо.

Поглубже вдыхаю, настраиваясь. Главное не удариться в истерику самой. Ни перед детьми, ни перед стариками. Я люблю их всех, и не хочется добавлять им боли.

Я слышала шоркающие шаги за дверью, но все равно вздрагиваю, когда она резко распахивается прямо перед моим носом. Улыбающееся дружелюбно лицо Вахтанга как издевательство. Сердце больно сжимается и срывается вскачь. Обоняние раздражает слишком уютный, теплый запах свежей выпечки. Стою на крыльце как дура, не в силах перешагнуть порог.

- Эй, ребята, а вот и родители! – орет Вахтанг в глубину дома, а потом снова поворачивается к нам с Сашкой, - Э -эй, ну что стоим? Заходим, дети, заходим. Тепло не выпускаем!

И Саша в спину подталкивает меня вовнутрь.

Ощущение, что как на казнь. Моя личная «зеленая миля».

***

Я так разнервничалась, еще не успев зайти в дом, что всё, что происходило внутри, воспринималось плотным, тягостным, но все-таки сном. От внутреннего давления закладывало уши, слегка кружилась голова. И язык то и дело немел, когда я пыталась рассказать, что же произошло. Хотя мне особо и не пришлось ничего объяснять. Почти все взял на себя Сашка.

Сначала он увел Вахтанга со своей матерью на кухню, оставив меня с детьми в большой гостиной, где я специально погромче включила телевизор, чтобы не слышать их разговор. И все равно минут через пять шокированные резкие восклицания Вахтанга и громкие всхлипы Сашкиной мамы донеслись до нас с детьми и тревожным эхом повисли в комнате.

Алиска заволновалась, начала спрашивать, что там у них происходит. Лёвка же молча насупился, разглядывая меня исподлобья. Совсем как его отец. Так похож…

- Мы же уедем? – только и спросил.

Кивнула.

- В Питер?

-В Москву.

- Втроем? – покосился на ничего не понимающую Алиску.

Я кивнула опять.

- Хорошо…

- Эй, вы о чем? – взвилась дочка.

И тут в гостиную зашли бабушка с дедушкой и ее отец. Марина Владимировна ожидаемо промокала слезы бумажной салфеткой. Сразу кинулась ко мне, Так крепко обняла, что я не смогла вздохнуть.

- Лизонька, ты меня прости…Ой, я-то думала, хорошего сына воспитала, а ту-у-ут…

Я вскинула взгляд на Сашку за ее спиной. У него желваки по щекам заходили от слов матери, а мне вдруг неприятно стало, что она так разом принизила его. Это я тут обиженная. Только я могу…

- Марина Владимировна, ну что вы! Ну…Это…наши дела…Все будет хорошо…

Она только заплакала горше. Вахтанг протяжно рвано выдохнул рядом.

- Эх, дети-дети, - покачал головой, - Нино еще… Вот вредная девка выросла, а!

- Да что ж хорошего-то! – тем временем продолжала причитать Марина Владимировна, - Куда ж ты так сразу собралась! Может подумаешь еще, Лиз?! Ну разве можно так? Одним днем! Кто ж так делает?! Может простишь его?! Ну столько лет…Дети…!!!

- Мам! – Сашка прервал ее выразительно покосившись на Алиску, ошалело хлопающую глазами посреди комнаты.

Все разом притихли. Муж вышел в центр гостиной, сел на диван и потянул к себе дочку за руку, чтобы пристроилась рядом.

- Так, Лиса, у нас новости. Не очень хорошие. Но мы все переживем, да? – потрепал ее по рыжей макушке, заглядывая в широко распахнутые глаза.

У меня ноги подкосились. Села в кресло напротив них. Уши будто ватой заложило. Сашка начал аккуратно рассказывать, а я и почти не слышала ничего – так гулко тарахтело собственное сердце.

Вроде бы почти слово в слово так, как Сашка сказал мне в машине. Только очень медленно, будто он каждую букву решил на языке взвесить.

Позади мужа Левка с раскрасневшимся лицом раздраженно закатывал глаза, пока к нему Вахтанг не подошел. Обнял и стал нашептывать что-то. Тот поник сразу, посерьезнел, комедию ломать перестал.

Алиска сначала будто вообще не понимала, о чем Сашка говорит, а потом резко ударилась в истерику, словно с обрыва прыгнула. Разревелась.

- Как ты мог, пап?! Как???!!! – заорала, вскочив с дивана. Горько заплакала, утирая рукавом потекший нос.

- Лиса, милая. Я виноват, но так бывает. Я…

- Я слышала, мама сказала, что мы уедем в Москву! Когда???

- Завтра днем у нас рейс, - подаю я голос, вставая за дочкой.

- Уже?! – охает Алиска.

Кидаюсь обнимать ее, успокаиваю как могу.

- Все будет хорошо…Хорошо…Ну, милая моя…Все, хватит, Лева, иди сюда!

Обнимаемся втроем. Крепко-крепко.

А Сашка застывает рядом в каком-то шаге от нас, впервые в жизни не решаясь к нам подойти. Прикоснуться.

И у него в этот момент такое болезненно- растерянное лицо, такой взгляд побитый, что и меня насквозь простреливает горечью утраты в ответ. Слезы наворачиваются на глаза.

За него. За себя. За нас.

Реву, утыкаясь в острое плечо сыну. Марина Владимировна подлетает к нам. Обнимает всех разом тоже. Плачем уже толпой.

- Так, Сань, пойдем – на крыльце покурим, а то бабы эти устроили тут, - бурчит Вахтанг и уводит из гостиной моего побледневшего мужа.