Хамелеон и Бабочка - Татьяна Грачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Максим только охнул, сделал два шага к мосту, а потом резко повернулся и побежал вдоль реки чуть ниже по течению. Опередив барахтающегося мужчину на несколько десятков метров, Максим с разбега прыгнул в воду и поплыл наперерез. Вода кусалась и сковывала мышцы, апрельская река не была ласковой, закручивалась мутными завихрениями и несла обломки деревьев.
Максиму даже в голову не пришло, что он рискует собственной жизнью, не раздумывая кинулся в бурлящую воду. О собственной уязвимости не думал. Никогда не думал. Он привык действовать и ощущал себя чуть ли не всемогущим.
Максим плыл, поглядывая в сторону прыгуна. Судя по активным гребкам и сдавленным всхлипам, тот не так уж хотел умирать, во всяком случае, его тело явно было против этого и пыталось спастись. Инстинкт самосохранения работал на полную мощность. Максиму и раньше приходилось спасать самоубийц, и он не раз наблюдал подобную картину. Чаще всего они хотели жить, лёгкие — дышать, сердце — биться.
Расстояние сокращалось быстро, не зря в жизни Максима был этап увлечения плаванием, да и физической формой он не пренебрегал. Догнал недоутопленника за несколько минут, тот даже не успел захлебнуться. Обхватив под мышками, Максим потянул его к берегу. Течение не мешало, наоборот, несло куда нужно, к изгибу реки. Зубы выбивали дробь, потяжелевшая от воды одежда осложняла процесс спасения, хорошо хоть мужчина не сопротивлялся, болтался послушной ношей, но и не помогал грести. Максим выбрался на берег и вытянул самоубийцу. Тот поднялся на колени и закашлялся. Вода стекала с него ручьями, волосы прилипли ко лбу мокрыми кляксами. Он напоминал больного пса. Не столько внешне, сколько по ощущениям и потерянному взгляду.
Максим сел на траву и опустил руки между коленей.
— Какого хрена?
— Что?
— Какого хрена ты прыгнул?
Мужчина сел на пятки, стянул на груди полы куртки, будто пытаясь прикрыть рану в груди.
— Какого хрена ты прыгнул за мной?
Максим пожал плечами. Он свое дело сделал, не факт, конечно, что спасённый не повторит попытку суицида, случалось и такое, но объяснять и уговаривать не собирался. К тому же утопленник, оказавшись в воде, слишком уж резво боролся за жизнь. Вполне возможно это был единичный порыв в состоянии аффекта.
Сейчас же хотелось уйти с берега и отогреться горячим чаем. Для Максима ценность жизни была непреложной истинной, он ею наслаждался и ярко проживал каждый день, не понимал, как можно самому отказаться от этого дара.
— Что бы не случилось, всё можно исправить. Пока жив, всё решаемо.
Мужчина саркастично хмыкнул.
— Пока я жив? Исправить? Откуда ты такой наивный взялся?
Сняв джинсовую куртку, Максим выжал воду, но надевать не стал.
— Думаешь, я не прав?
— Не прав.
Максим сел напротив, присмотрелся к бледному лицу с явными следами бессонницы. Тёмные круги под глазами и сумасшедший взгляд выдавали нервное напряжение.
— Что случилось? Нельзя это исправить или помочь?
— Нельзя, — он замолчал и неожиданно воскликнул: — Я не могу! Я не смог! Это ведь моя работа, сажать уродов.
Максим стянул через голову мокрую футболку, понюхав, скривился и выжал.
— Ты мент, что ли?
Мужчина смотрел на него, но видел явно что-то другое.
— Если я не смог, то кто тогда может?
Максим надел холодную сырую одежду.
— Что случилось?
— Какая тебе разница?
— Пытаюсь понять, что тебя погнало на мост. Не представляю, что может заставить расстаться с жизнью.
Мужчина встал, казалось он не испытывал дискомфорта из-за мокрой насквозь одежды, окружающую действительность он вообще не слишком замечал, явно пребывал частично в воспоминаниях, частично уже там за чертой. Словно и не понимал, что ему не дали умереть.
— Она была права. Любви нет, справедливости нет, ничего нет.
— Кто, она?
— Девушка.
— Какая ещё девушка?
Максим устало покачал головой. Надоело разгадывать ребус. Хотелось уйти с обдуваемого ветрами берега и переодеться. Он поднял мужчину и словно послушного ребёнка повёл вдоль реки к машине. Больше не спрашивал ни о чём, но это уже и не потребовалось.
Мужчина сам принялся бессвязно рассказывать о том, что привело его сюда. Ему явно хотелось поделиться, вылить боль, облечь её в слова. Свою роль сыграло и нервное перенапряжение и какое-то странное доверие к спасителю-грубияну, который и не пытался быть с ним деликатным и осторожным. Рассказ получился скомканным, местами прерывался сдерживаемыми слезами.
Из прерывистого бормотания Максим вычленил основное: дочку этого мужчины изнасиловали в парке. Он растил её в одиночку сам, без жены, оберегал и баловал, как принцессу. Два дня назад она возвращалась домой и стала жертвой насильника. Это был не первый случай в городе. Их обязали не афишировать предыдущие нападения и не раздували новость о маньяке. Не хотели паники в новостях и газетах. И получили в итоге новое нападение. Девушка, обученная отцом обороне, сопротивлялась. Видимо, это разозлило нападавшего, и он не ограничился изнасилованием. Вряд ли планировал убивать, но не рассчитал силу. Девушку нашли без сознания в жутком состоянии. Сегодня в больнице она умерла, успела прийти в себя на несколько минут и даже улыбнулась, а потом… всё.
Максим слушал рассеянно, не хотел погружаться в чужое горе. Кивал, поддерживал беседу, позволяя выговориться. Его удивило, что спасенный им мужчина выбрал такой способ уйти от боли. Вроде, как служитель закона, должен был бросить все силы, чтобы найти этого урода и засадить, а он решил поступить вот так. Малодушно, по мнению Максима. Заглушить скорбь, а не решить проблему. Не отомстить, хотя у него была эта возможность. Он бы мстил, скорее всего, наворотил дел, но точно не выбрал бы самоубийство, как выход. Какой же это выход, скорее вход. В пустоту.
— Так найди его. Спрыгнув с моста, кому ты сделал лучше? И не отомстил за дочку.
— Я не могу заниматься расследованием самостоятельно. Это тебе не американский сериал.
Максим расслышал в его голосе жёсткие нотки, значит, не все потеряно.
— Всё равно ты можешь гораздо больше, чем обычный человек, не связанный с полицией.
— Я ничего не могу.
— Странно, что тебя к психологу не отправили.
Мужчина мрачно хмыкнул.
— Отправили.
Максим промолчал, но подумал, что от психолога толку видимо не много. Слегка нахмурился, припомнив начало разговора.
— Какая девушка сказала, что справедливости нет?
— Просто девушка, я её встретил у реки. Может, она туда же шла, куда и я. Казалась злой и печальной.
Максим замер,
