Завод - Илья Штемлер

— Чего она злится на меня? — Кирилл расстроенно пожал плечами.

— Кот куда-то делся, вот она и нервничает. — Лариса прошла в комнату и обернулась, поджидая гостя.

Кирилл уже сожалел, что связался с котом: если бабка его заподозрит в похищении Степана, помириться с ней будет трудно.

— Не звонил, не появлялся. — Лариса прикрыла дверь.

— Забегался, — ответил Кирилл. — А ты соскучилась?

— Конечно. Хотела сама позвонить, но, думаю, подожду еще денек. — Лариса смотрела на Кирилла. Он попытался ее обнять, но она увернулась. — Руки!

— Куда же мне их деть?

— За спину… Нет, нет. За свою!

— Тише, Галина Сергеевна услышит. — Кирилл отошел к креслу.

— Вот так, — произнесла Лариса. — Теперь я допишу конспект.

Кирилл молчал, разглядывая люстру. Лариса села за стол, подперла ладонью щеку и занялась конспектом, словно она была в комнате одна.

— Я где-то читала такую фразу: «Он ничего не говорит, зато известно, что он думает глупости», — сказала Лариса.

— Это про меня.

— Вероятно. Знаешь, Кирюша, иной раз так хочется, чтобы тебя словом нежным назвали. Вспомнили, что ты девушка, что тебе-ласка нужна. А сейчас все за иронию прячутся, как в нору.

— Время такое. — Кирилл усмехнулся.

— Время, — грустно повторила Лариса. — Теперь вообще принято считать, что женщина в мужчину превращается.

— А мужчина в женщину, — подхватил Кирилл, но шутка не прозвучала. Лариса даже не улыбнулась. — А ты сама? Ты тоже за иронию прячешься. Так что мы с тобой на равных.

Лариса захлопнула конспект и отбросила его на край стола.

— Я одной своей институтской подруге сказала, что люблю тебя. И что сама тебе в этом признаюсь. Та ужаснулась. Говорит, я непредусмотрительна, разве можно признаваться первой? Ведь все парни — дураки. Начинают воображать, петушиться, важничать. Им начинает казаться, будто все девушки готовы преклонить перед ними колени. Не успеешь и моргнуть, как он приметит себе более красивую. Ты тоже так думаешь?

— Нет. — Кирилл обхватил руками ее голову и наклонился. В глазах Ларисы отразилась перевернутая люстра, словно игрушечный, сверкающий огнями кораблик. Кирилл осторожно коснулся губами ее губ.

— Я тебя очень люблю, — произнес он, отстраняясь и рассматривая лицо Ларисы. — Наверное, я не умею целоваться. Мне мешает нос.

— Это хорошо, что нам что-то мешает. Иначе мы бы с ума сошли.

— А вдруг мы с тобой и сойдем с ума?

Лариса поднялась. Теперь она смотрела на Кирилла сверху вниз. И вместо корабликов Кирилл видел в ее зрачках отражение своего лица.

— Я ничего не боюсь, Кирилл. Ведь я тебя люблю. А это для меня самое важное. Самое, самое важное…

На маленьком кухонном столике стояли три чашки и высился пирог.

— Да найдется твой Степан, куда ему деться? — Лариса обняла бабку за острые плечи. Глаза Галины Сергеевны покраснели.

«Кажется, с этим котом я перегнул, — угрюмо подумал Кирилл, занимая место за столом. — Еще свихнется старушенция. А бабка она ничего, пироги печет здорово. Пошуровать по дворам, может, найду?»

Кирилл принял решение и повеселел. Его будоражила близость Ларисы — он мог протянуть руку и дотронуться до ее руки.

Галина Сергеевна словно позабыла о пропавшем коте, поглядывала на молодых людей, плотно сжав губы.

— Так чем же ты занимаешься на заводе? — спросила Лариса.

— Градиентометрами. — Кирилл отрезал кусок пирога и, подставляя ладонь, перенес его себе на тарелку.

— А что это?

— Откуда ж ему знать? — ворчливо сказала Галина Сергеевна. — Его дело — копай глубже, бросай дальше.

Кирилл удивленно взглянул на старуху. «Правильно сделал, что умыкнул кота. Старушенцию тоже не мешало бы заодно прихватить», — раздраженно подумал он и сказал:

— Могу и объяснить, если поймете, конечно. В земле находятся полезные ископаемые. И у каждого этого ископаемого своя плотность. А в приборе имеется коромысло с грузиком, подвешенное на тонкой вольфрамовой нити. К тому же в природе существуют законы Ньютона, по одному из которых коромысло взаимодействует с этими полезными ископаемыми. Чем тяжелее минерал, тем больше, угол закручивания нити. Ну, а потом через целую систему всяких там зеркал этот угол регистрируется геологами, и составляется карта. По ней определяют площадь, где залегают минералы с одинаковыми плотностями. А потом, если будешь копать глубже и бросать дальше, то найдешь полезное ископаемое. Затем его перерабатывают, и вы, Галина Сергеевна, покупаете в магазине чайник или кастрюлю. Или садитесь в автобус, сделанный из этого ископаемого.

— Я хожу пешком.

— Значит, лично вам, Галина Сергеевна, наш градиентометр не нужен.

— Умный ты, умный. — И было непонятно — одобряет его старуха или же упрекает. — Кто ж тебя всему этому научил?

— Что сам, а что подсказали. У меня и бригадир умный.

— Умней тебя?

— Умней.

— А ты, выходит, глупей его?

Старуха открыла было рот, чтобы произнести какую-то фразу, да так и замерла, напряженно к чему-то прислушиваясь.

— Ну, глупей. Дальше что? — Кирилла забавлял этот разговор.

— Тише ты. И так видно, что глупей, — прошептала она и тихонечко привстала, затем отодвинула стул и прытко заспешила в прихожую. Раздался нетерпеливый перещелк замка.

Лариса тоже вышла в коридор, откуда доносилось хриплое урчание кота.

«Вернулся, зараза, — удивился Кирилл. — Ведь отвез его за три остановки от дома. Надо было его за город свезти». Кирилл отодвинул чашку и поднялся.

Кот терся к ногам старухи, довольно выгибая спину. Хвост его словно трубил особую радость по поводу возвращения домой. На Кирилла он не обращал никакого внимания.

— Ну? Кило мышей купил? Нет? — бодро присоединился ко всем Кирилл. — Конечно. Котов много — мышей мало…

Галина Сергеевна обернулась к Кириллу:

— А ты неглупый. Ты — молодец. Это я так, понервничала…

И кот, утробно мурлыкая, ушел на кухню следом за старухой, унося свой роскошный хвост.

Луна запуталась в сложном ворохе антенн, которыми была утыкана крыша старого дома. А сам дом больше походил на заржавленный корабль, дремлющий у причала и покорно ждущий, когда превратят его в лом и переплавят. Адька Зотов давно говорил, что их дом должны снести, а все не сносили. Сколько раз Кирилл приходил в огромный глухой двор.

Миновав длинную, словно тоннель, арку, Кирилл очутился во дворе. Далекой памятью из полутьмы двора выплыла скамейка. И на ней сейчас кто-то сидел. Тлеющий кончик сигареты напоминал в темноте стоп-сигнал автомашины. Вот стоп-сигнал двинулся и, плавно разгораясь, осветил багровым светом лицо сидящего человека. Чем-то неуловимо знакомым повеяло от освещенной части лица. Кирилл остановился. Кто же мог сидеть в этом дворе, на этой скамейке… Нет, не может быть.

— Зотов, — негромко произнес Кирилл, словно случайно.

— Ну.

— Ты, что ли?

— Ну я, я…

Они поздоровались так, будто никуда Адька и не уплывал, будто они только вчера и расстались. И в этом был особый мужской шик, скупость чувств, настоящая дружба. Так им казалось…

Теперь Кирилл разглядел, что у ног Адьки стоял чемоданчик.

— А я к тебе, понимаешь, направился. Узнать хотел у матери, как тебя там укачивает.

— Хорошо укачивает… Я-то случайно домой заскочил. Судно пришло в Лиепаю, меня и отпустили на несколько дней. Сел в самолет и домой. А мамы нет, телеграмму-то я не давал, вот и лег в дрейф. В гости, что ли, она ушла? Сколько раз собирался ключи заказать, а все забывал. Теперь кукую.

— Ну, молодец ты, Адька! Я рад! — И Кирилл хлопнул друга по спине. — Как рейс, ничего?

— Ничего. В Париже был.

— Ну?

— Был. Пришли в Руан, пока стояли, приехал агент туристский. Экскурсия на автобусе.

— И все, конечно, поехали?

— Человек десять со всего судна. Валюту жалко. Два фунта все же, не бесплатно.

— Молодец ты, молодец. Деньги — это вода…

— Вода, — согласился Адька. — А без воды, как говорится — и ни туды, и ни сюды.

— Завидую я тебе. Столько ты повидал.

Кирилл присел на скамью. Лунный серпик рванулся вперед, выскользнув из цепких переплетений антенн, и, по-видимому, был этим очень доволен — сиял, словно начищенный.

— Ты не завидуй. Когда неделями вокруг чистая вода. Когда тебя выворачивает наизнанку. Блевать уже нечем, так желчью отходишь… Кто кому завидует, неизвестно. Шуруешь на своем заводе. Вечерком с Лариской в кино ходишь… Ты еще с Ларисой?

Кирилл молча кивнул.

— Значит, сел на рифы. Ничего, хорошей водой тебя снимет.

— Почему? А вдруг я женюсь? Помнишь, разговор был у сэра Джона в машине. Ты хотел на моей свадьбе гульнуть… Придется тебе предоставить такую возможность.