Безмолвный мир Николаса Квина - Колин Декстер

— Обо мне?

— И о вас тоже.

На прикроватной тумбочке лежал номер лондонской «Таймс», раскрытый на последней странице с кроссвордом. В рисунок было вписано только три-четыре слова. Морс продолжал размышлять, уносясь мыслями всё дальше и дальше. Ему было интересно, знает ли Моника, где расположены островки Лангерганса… Ну а если не знает, то медсестра может легко ей… Погоди-ка! Его редеющие волосы стали дыбом, а в скальп точно впились сотни иголок. Да-да! Прекрасная мысль! В голове толпой теснились знакомые вопросы. В каком море находятся островки Лангерганса? Когда был убит Джордж Вашингтон? Кто такой Билль Канзас — Небраска? В каком году Р. А. Батлер стал премьер-министром? Кто сочинил квартет «Форель»![14] Под каким именем был известен Чёрный Принц[15] до того, как стал королём? Все эти вопросы вовсе не были вопросами. Джорджа В. никто не убивал, а Б. Канзас — Небраска вообще не был никем — это законопроект Сената США. То же самое и с остальными. На эти вопросы нельзя дать ответы, потому что нельзя задать такие вопросы. Морс в угаре пытался выяснить, кто был в «STUDIO 2», когда они там были, почему там были. Но что, если это вообще не вопросы? Что, если никто из них не был в «STUDIO 2»? В его пещере всё было устроено так, чтобы навести его на ложную мысль, будто они там были. Кто-то из них — а может, и все — хотели, чтобы он так думал. И он, оступаясь, шёл по проходу в затемнённом кинозале, на ощупь, точно слепец, стараясь разглядеть (о, глупейший из глупцов!), кто там сидит. А возможно, никого там и не было. Ты слышишь, Морс, никого!

— Кого вы встретили в «STUDIO 2», мисс Хайт?

— Почему вы не называете меня Моникой?

Из-за ширмы выглянула медсестра и сказала Морсу, что ему пора уходить, он и так пробыл лишнее. Морс поднялся, ещё раз посмотрел вниз на Монику и прикоснулся губами к её лбу.

— Моника, может быть, вы видели, как кто-то входил в «STUDIO 2»?

На секунду в её глазах появилось сомнение, но потом она посмотрела на него открытым, честным взглядом.

— Нет, не видела. Вы должны мне верить.

Она взяла руку Морса и нежно прижала её к своей груди.

— Вы придёте ещё? И берегите меня.

Она старалась заглянуть ему в глаза, и Морс понял ещё раз, что она всегда будет безумно желанной для одиноких мужчин — для мужчин вроде него. Но было в её глазах ещё что-то: выражение подранка, убегающего от охотника. Затравленный, полный ужаса взгляд.

— Мне страшно, инспектор. Мне очень страшно.

Морс в глубоком раздумье шагал по коридору, пока наконец не вышел через прозрачную пластиковую дверь на стоянку перед госпиталем Радклиффа, где под знаком «Только для машин «скорой помощи» была припаркована его «ланчия». Он завёл двигатель и медленно поехал по извилистым аллеям, что вели на Уолтон-стрит. В этот момент он увидел знакомую фигуру, шагающую к госпиталю. Морс остановил машину и опустил стекло.

— Рад вас видеть, мистер Мартин. Я как раз собирался к вам. Садитесь.

— Простите, не сейчас. Я иду навестить…

— Ничего не выйдет.

— Кто сказал?

— К ней никого не пускают без моего разрешения.

— А когда?..

— Садитесь.

— Это приказ?

Морс пожал плечами:

— Нет. Поступайте, как хотите. По крайней мере, до тех пор, пока я не решу вас задержать.

Что вы хотите этим сказать?

— То, что слышали, сэр. Пока я не решу вас задержать и предъявить обвинение в…

— Обвинение — мне? И в чём же?

— О сэр, можно что-нибудь очень быстро придумать.

Понурые глаза смотрели на Морса в тревожном замешательстве.

— Вы, должно быть, шутите.

— Разумеется, не шучу, сэр.

Морс наклонился, открыл дверь «ланчии», и Дональд Мартин уныло пристроил своё долговязое тело на пассажирском сиденье.

Движение на узких улочках было интенсивным, поэтому Морс решил свернуть направо, чтобы сократить путь к Вудсток-роуд. Остановившись на очередном перекрёстке, он только сейчас понял, насколько близко от здания синдиката находился кинотеатр «STUDIO 2». Когда светофор загорелся подмигивающим янтарём, он придержал машину, чтобы пропустить опоздавшего пешехода, галопом перебегавшего улицу, — бородатого молодого человека. Тот слишком торопился, чтобы заметить Морса, но Морс его сразу узнал, и последние слова, сказанные Моникой, эхом прозвучали у него в голове. В зеркале заднего вида ему было видно, что этот молодой человек резво шагает по правую сторону Вудсток-роуд в направлении госпиталя Джона Радклиффа. Тогда он внезапно развернул свою «ланчию», в сердцах проклиная ползущий с черепашьей скоростью поток автомобилей. Он припарковался на служебной стоянке госпиталя, велел Мартину оставаться в машине и побежал, точно хромой олень, в отделение травматологии. Она была там, всё так же сидела в окружении подушек, когда он просунул голову за ширму. Уф! С сестринского поста он позвонил на службу и велел Диксону прибыть сюда немедленно, а затем встал и не мог отдышаться.

— Вам плохо, господин инспектор?

— Ничего, благодарю вас, сестра. Послушайте меня. Я не хочу, чтобы кто-либо беседовал с мисс Хайт или приближался к её кровати. Ясно? А если кто-нибудь всё же пожелает её навестить, я хочу знать, кто этот человек. Мой коллега будет здесь через десять минут.

Он неторопливо шагал туда-сюда по коридору, ожидая приезда Диксона. Подобно Паломнику[16], он делал очень скромные успехи — попеременно, то одолевая трудные вершины, то скатываясь в трясину отчаяния. Однако поблизости не было видно никаких признаков присутствия Ричарда Бартлета. Возможно, Морсу мерещатся призраки.

21

Через сорок пять минут, когда часы в здании синдиката показывали половину третьего, раздражение Морса начало перерастать в открытую злобу к молодому донжуану. Какое же бесхребетное существо этот Дональд Мартин! Он признался почти во всём, хотя и с большой неохотой. Его отношения с Моникой выродились в спорадическую страсть, за которой следом наступило неизбежное сожаление и бесплодные обещания, что эту связь надо кончать. Именно он всегда пытался ускорить развязку, но, когда они занимались любовью (Морс в этот момент отключил своё воображение), он видел, что она рада. Она умела полностью отдаваться физической любви; это было прекрасно, он прежде не знал ничего подобного. Но когда страсть оказалась растрачена, она всё чаще стала прибегать к безразличию, почти что бессердечию. Она никогда не делала секрета из того, по какой причине отдалась ему. Причина была чисто физического свойства. Она никогда не говорила не то что о любви, но даже о глубокой привязанности… Его жена (он в этом уверен) не могла подозревать его в неверности, хотя она должна была чувствовать (конечно, должна была!), что беззаботные утехи первых дней их супружества миновали — возможно, навсегда.

Какой презренный человечишка! Тёмные прямые волосы, роговые очки, длинные, почти женские пальцы. Фу! Мрачное отвращение не покидало Морса даже тогда, когда Мартин повторял то, что он уже сообщил Льюису, — насчёт своих похождений вчерашним вечером. Ему удалось втиснуть машину на стоянку в центре города, у Брод, после чего он первым делом пошёл в «Кингс-Армс». Тамошняя барменша наверняка его запомнила. Потом он заглянул в «Уайт Хорс», там его никто не знает. Выпил ещё пинту. Затем отправился в бар «Терл». Ещё пинту. Нет, он не часто выезжает на кутёж. На самом деле очень даже редко. Но в последние несколько дней ему снятся кошмары. Он почти не может заснуть; а пиво немного помогает. Во всяком случае, так было раньше. Но почему Морс с такой настойчивостью расспрашивает его об этом? Он даже не приближался к жилищу Оглби! Да и зачем? К чему ему, ради всего святого, убивать Оглби? Он с ним даже почти незнаком. И вообще сомнительно, что в синдикате есть человек, который хорошо знает Оглби.

Морс не сказал ничего, что могло бы открыть глаза Мартину:

— Давайте вернёмся к позапрошлой пятнице.

— Не стоит, право! Я уже вам всё рассказал. Верно, сперва я солгал, но потом…

— Вы и теперь лжёте! Если не будете вести себя благоразумно, то проведёте в камере ровно столько, сколько потребуется, чтобы вы начали говорить мне правду.

— Но я не лгу, — Он с несчастным видом помотал головой. — Почему вы мне не верите?

— А вы зачем мне сказали, что провели день в доме мисс Хайт?

— Я правда не знаю… Моника думала… — Он осёкся.

— Да, она мне говорила.

— Правда?

В его взгляде вдруг появилось облегчение.

— Да, — соврал Морс. — Но если вы не захотите рассказать об этом сами, то мы можем подождать, сэр. Лично я никуда не спешу.

Мартин уставился на ковёр.

— Не знаю, почему она хотела скрыть, что мы были в кино. Честно, не знаю! Я не думал, что это имеет большое значение, поэтому и согласился со всем, что она мне сказала.