Активная сторона бесконечности - Карлос Кастанеда

Это было во время каникул между семестрами. Несколько человек, которых мы расспрашивали, направили нас на музыкальный факультет. Университет был безлюден, но я субъективно наблюдал настолько необыкновенные вещи, которых никогда прежде не видел. Это был праздник для моих глаз. Казалось, что здания живут какой-то собственной энергией. Предполагаемое беглое знакомство с музыкальным факультетом превратилось в огромное турне по всей территории университета. Я влюбился в Калифорнийский университет. Я сказал дону Хуану, что единственной вещью, омрачавшей мой восторг, было раздражение моей подруги из-за того, что я настоял на том, чтобы обойти всю огромную территорию университета.

– Какого черта ты здесь ищешь? – закричала она, возражая мне. – Как будто ты никогда в жизни не видел университетов! Когда увидел один, увидел их все. Мне кажется, ты просто стараешься впечатлить мою подружку своей чувствительностью!

Я не старался, и горячо сказал им, что искренне впечатлен красотой окружающей обстановки. Я чувствовал столько надежды в этих зданиях, столько обещаний, и все же я не мог выразить своего субъективного состояния.

– Я училась почти всю жизнь, – сказала моя подруга сквозь зубы, – и меня тошнит от этого, я устала. Никто здесь ни черта не найдет! Здесь только пустая болтовня, и они даже не готовят человека справляться со своими обязанностями в жизни.

Когда я сказал, что хотел бы здесь учиться, она еще больше разъярилась.

– Иди работать! – закричала она. – Пойди и справься с жизнью с восьми до пяти, и брось эту чушь! Это и есть жизнь: работа с восьми до пяти, сорок часов в неделю! Посмотришь, что это тебе даст! Взгляни на меня – теперь я суперобразована, но я не подхожу для работы.

Я знал только то, что никогда не видел настолько прекрасного места. Тогда я пообещал себе, что во что бы то ни стало пойду учиться в УКЛА. Мое желание имело прямое отношение ко мне самому, но все же оно было продиктовано не потребностью в саамом удовольствии. Оно было скорее из области благоговения.

Я сказал дону Хуану, что раздражение моей подружки настолько покоробило меня, что заставило взглянуть на нее по-другому, и, насколько я помню, это был первый раз, когда чьи-то слова вызвали во мне такую глубокую реакцию. Я увидел в моей подружке черты характера, которых раньше не замечал, черты, которые меня до смерти напугали.

– Наверное, я составил о ней ужасное мнение, – сказал я дону Хуану. – После нашего визита в университет мы отдалились друг от друга. Как будто Калифорнийский университет вошел между нами как клин. Я знаю, что глупо так думать.

– Это не глупо, – сказал дон Хуан. – Это совершенно обоснованная реакция. Я уверен, что, когда ты ходил по университетскому городку, ты встретился с намерением. Ты намеревался там быть, и тебе нужно было отбросить все, что мешало этому.

– Но не перебарщивай в этом, – продолжал он. – Прикосновение воинов-путешественников очень легкое, хотя и совершенствуется. Рука воина-путешественника из тяжелых железных тисков превращается в руку привидения, руку из осенних паутинок. Воины-путешественники не оставляют никаких отметок и следов. В этом – вызов для воинов-путешественников.

Слова дона Хуана погрузили меня в глубокое и мрачное состояние самообвинения, так как я из своего небольшого пересказа узнал, что у меня очень тяжелая хватка, я навязчив и деспотичен. Я сказал дону Хуану о своих размышлениях.

– Сила перепросмотра, – сказал дон Хуан, – в том, что он расшевеливает весь мусор жизни человека и выносит его на поверхность.

Затем дон Хуан описал тонкости осознания и восприятия, которые являются основой перепросмотра. Вначале он сказал, что сейчас познакомит меня с системой концепций, которые я ни в коем случае не должен считать теориями магов, потому что эта система выработана шаманами древней Мексики как результат непосредственного видения энергии, протекающей во Вселенной. Он предупредил меня, что познакомит меня с частями этой системы, не делая ни малейшей попытки классифицировать или ранжировать их по какому-то заранее установленному стандарту.

– Меня не интересуют классификации, – продолжал он. – Ты всю жизнь все классифицировал. Теперь тебе придется избегать классификаций. Недавно, когда я спросил тебя, что ты знаешь о тучах, ты рассказал мне названия всех туч и процент влажности, ожидаемый от каждой из них. Ты был настоящим метеорологом. Но когда я спросил, знаешь ли ты, что ты лично можешь сделать с этими тучами, ты не имел не малейшего представления, о чем я говорю.

– У классификаций есть свой собственный мир, – про должал он. – Когда начинаешь классифицировать что-то, классификация оживает и управляет тобой. Но так как классификации не были созданы как дающие энергию вещи, они всегда остаются мертвыми бревнами. Это не деревья; это просто бревна.

Он объяснил, что маги древней Мексики увидели, что вся Вселенная состоит из энергетических полей в форме светящихся нитей. В какую бы сторону они ни смотрели, они видели мириады этих нитей. Они также увидели, что эти энергетические поля структурируются в потоки светящихся волокон; потоки, которые являются постоянными, вечными силами Вселенной, и что эти маги назвали поток или струю нитей, относящуюся к перепросмотру, темным морем осознания, или Орлом.

Он сказал, что еще эти маги выяснили, что каждое живое существо во Вселенной прикреплено к темному морю осознания круглым световым пятном, которое было заметно, когда эти существа воспринимались как энергия. Дон Хуан сказал, что в этом световом пятне, которое маги древней Мексики назвали точкой сборки, собирается восприятие с помощью загадочного аспекта темного моря осознания.

Дон Хуан заявил, что в точке сборки человека сходятся и проходят через нее мириады энергетических полей со всей Вселенной в форме светящихся нитей. Эти энергетические поля преобразуются в сенсорные данные, а сенсорные данные затем интерпретируются и воспринимаются как известный нам мир. Кроме того, дон Хуан объяснил, что именно темное море осознания превращает светящиеся нити в воспринимаемую информацию. Маги видят это превращение и называют его свечением осознания – это сияние, которое распространяется как гало вокруг точки сборки. Тут он предупредил меня, что сейчас скажет то, что, по мнению магов, важнее всего для понимания масштабов перепросмотра.

Необычным образом подчеркивая свои слова, он сказал, что то, что мы называем чувствами организмов, – не что иное, как разные степени осознания. Он настоял на том, что если мы согласны, что наши чувства – это темное море осознания, то нам нужно признать, что интерпретация, которую чувства создают из сенсорных данных, – тоже темное море осознания. Он подробно объяснил, что то, как мы встречаемся с окружающим миром, – результат человеческой системы интерпретаций, которой оснащен каждый человек. Он также сказал, что каждому живому организму нужно иметь систему интерпретаций, которая позволяет ему функционировать в окружающей обстановке.

– Маги, которые появились после апокалипсических потрясений, о которых я тебе рассказал, – продол-жал он, – увидели, что в момент смерти темное море осознания, так сказать, всасывает через точку сборки осознание живых существ. Они также увидели, что темное море осознания на мгновение, так сказать, колеблется, когда встречается с магами, которые выполнили пересказ своей жизни. Не зная об этом, некоторые сделали это настолько тщательно, что море осознания взяло их осознание в форме их жизненных переживаний, но не коснулось их жизненной силы. Маги обнаружили колоссальную истину о силах Вселенной: темному морю осознания нужны только наши жизненные переживания, а не наша жизненная сила.

Для меня было непостижимо, из чего исходит дон Хуан в своих разъяснениях. Или, наверное, точнее будет сказать, что я смутно и вместе с тем глубоко знал, насколько практично то, из чего он исходит в своих объяснениях.

– Маги считают, – продолжал дон Хуан, – что по мере того, как мы перепросматриваем свою жизнь, весь мусор, как я уже говорил, выходит на поверхность. Мы осознаем свои противоречия, свои повторения, но что-то в нас оказывает огромное сопротивление перепросмотру. Маги говорят, что дорога свободна только после колоссального потрясения; после появления на экране воспоминания о событии, которое сотрясает наши основы с ужасающей отчетливостью деталей. Это событие поистине тащит нас к тому самому моменту, когда мы его пережили. Маги называют это событие проводником, потому что после него каждое событие, к которому мы прикасаемся, переживается заново, а не просто вспоминается.

– Ходьба всегда погружает в воспоминания, – продолжал дон Хуан. – Маги древней Мексики считали, что мы храним все, что пережили, в виде ощущений с задней стороны ног. Они считали задние стороны ног складом личной истории человека. Так что давай сейчас пройдемся по холмам.