Ночь за нашими спинами - Эл Ригби

Она заправляет волосы за ухо и вдруг смущенно опускает глаза:

– Ох. Я ведь не подумала… Джей Гамильтон – ваш босс, и, конечно же, ты…

Я делаю еще один глоток и всматриваюсь в лицо некберранки:

– Я интересуюсь не потому, что он платит мне. Но если что, я не считаю его плохим.

– Что ты, что ты… я тоже. Да и моя семья, наверное, понимает, что… в общем, не бери в голову. Из-за того, что ты работаешь на него, никто здесь не будет относиться к тебе хуже.

– Тогда забудем.

Я улыбаюсь и снова принимаюсь за пирог. Анна не присоединяется, а просто подливает себе чаю и бросает взгляд в окно. Барабанит пальцами по столу – явно задумалась. Я снова обращаюсь к ней после некоторой паузы:

– Извини, если что не так. За эти два дня я изрядно вымоталась. И Гамильтон с Глински постоянно у меня на пути. Мне кажется, об их нелегких взаимоотношениях я знаю больше, чем любой самый голодный до сенсаций журналист.

Анна поднимается из-за стола и подходит ко мне. Она становится за моей спиной и кладет ладони мне на плечи.

– Ты много думаешь о других и совсем мало – о себе. Как твои крылья?

А вот-то ты и ошибаешься, Анна. Именно о себе я и думаю. И происходящее так воспринимаю в основном потому, что это касается меня. Может, именно поэтому меня бесит, как все вокруг постепенно становятся психопатами?

– Нормально. Спина в этом месяце не болела.

– Ты… летала?

– Нет. Ни разу.

– Ох, Эшри. – От ее ладоней исходит приятная прохлада, которую я ощущаю даже сквозь ткань свитера. – Хочешь, я…

Что-то в ее движении вызывает иррациональное отторжение. Такого не было, когда до меня дотрагивался Морган Бэрроу, хотя его прикосновение – между лопаток – можно было даже назвать немного интимным. Что же не так сейчас? Может быть, снисходительная мягкость? Вроде той, которую так любит навязывать Элм, со всеми ее «крошками», «милыми» и «огонечками»? Осточертело. Я отстраняюсь, разрывая контакт:

– Не напрягайся. Сама справлюсь, окей? – И, чтобы смягчить грубость, добавляю: – Джон и так слишком много помогает мне. Недавно меня ранили, так он волок меня до отдела на себе. Мне было стыдно. Знаешь, я не из тех, кого надо носить на руках. Скорее сама закину какого-нибудь принца на плечо. Может, даже вместе с конем, драконом или на ком там они скачут по долинам…

Анна улыбается и отходит от меня:

– Как у вас тут говорят, женщин надо носить на руках.

– У вас так не говорили?

Уже задав вопрос, я понимаю, что опять облажалась. У каждого – и у этой девушки тоже – есть свой проклятый, ненавистный тот день, когда рухнула жизнь. И вот Эшри Артурс опять напоминает ей об уничтоженной родной планете. Хороша гостья.

– Забудь, – быстро добавляю я, стараясь поймать ее взгляд. Но Анна по-прежнему кажется расслабленной и умиротворенной.

– Я была намного младше Джона, когда… все случилось. По вашим меркам мне было лет десять. Я… выросла в путешествиях.

– Меня кто-то звал?

На кухню заглядывает Джон. Анна оборачивается и подмигивает:

– Нет, братец. Мы болтаем на женские темы. Есть хочешь?

– Нет, спасибо. Пойду на чердак. Не забудь показать Эшри… – он вдруг усмехается, – сарай, где она будет спать.

Дверь закрывается.

– Что такое сарай? – с интересом смотрит на меня Анна. – Я приготовила тебе комнату, но если…

– Забудь. Комната сойдет. И, наверное, лягу прямо сейчас. Я так устала за день, что могу развалиться на куски и все такое…

Анна смотрит на меня как на полную идиотку. Моя болтливость в этой семейке явно не доведет меня до добра. Моя бестактность – тоже. Думая об этом, я поглядываю в окно, за которым по-прежнему валит крупный снег. Он все еще напоминает пепел.

Воздух Крайнего Юга пронизан лучами солнца и пахнет травами. Даже сейчас, глубокой снежной осенью. Такого больше нигде нет, разве только на Земле. Но, говорят, Земли не существует.

Я открываю глаза. В комнате светло, занавески тихо колышутся, хотя окно плотно закрыто. На обитых деревом стенах лежат косые полосы золота. Вокруг – приятная тишина.

Я спускаю ноги с кровати и иду по теплому деревянному полу. Мое окно выходит в сад. Деревья – яблони, буки и березы – давно стоят без листьев, земля покрыта толстым слоем снега. Но у забора снега нет и что-то золотится. Если присмотреться… да, это вереск. Так и не завял. Может, открыть окно?

– Уже проснулась?

В дверях стоит Анна – растрепанная, в длинной рубашке, но абсолютно не сонная. Она щурится от солнца:

– Не открывай, продует.

Я послушно опускаю руку.

– Ты всегда так рано встаешь?

– Да… привычка. Сейчас только восемь.

– А я люблю поспать. Я сова. Знаешь, такая поедающая мышей тварь, ведущая ночной образ жизни.

– Да, это похоже на тебя. Ну, кроме мышей… Зажарить тебе парочку на завтрак?

Хмыкнув, я возвращаюсь в кровать и закутываюсь в плед. Спешить некуда. И вряд ли в ближайшее время еще удастся выбраться в такие дикие места. Анна по-прежнему стоит в дверях, глядя на меня:

– Послушай, Эшри. Элмайра говорила, вы что-то хотите мне отдать…

Я вынимаю из-под подушки черную тетрадку. Чтобы я оставила дневник без присмотра? Ну уж нет, он сегодня спал со мной, а этой чести давно не удостаиваются даже плюшевые игрушки. Анна смотрит с разочарованием. Ожидала чего-то поинтереснее? Тем не менее она снова улыбается, склонив голову:

– Принесу кофе, и ты все мне расскажешь, ладно?

Анна, не дождавшись ответа, исчезает. Некоторое время я сижу, греясь на солнце и наслаждаясь тишиной, а потом – убедившись, что за мной никто не наблюдает, – раскидываю руки и плюхаюсь на спину. Как тут здорово! Совсем не как на унылом Севере и даже не как на острове.

Юг – удивительное место. Где еще можно увидеть летом столько пшеницы, подсолнухов, овса? Здесь хорошая земля, какой нигде больше нет. А самое странное и страшное – что Коридор проходит прямо сквозь поля. Точно кто-то испортил красивую картину, густо мазнув по краю черной гуашью. Шершавые колосья, облитые солнцем, и вдруг это – темное, пустое, мертвое. Ничего. Тьма предельна.

Звонок мобильного обрывает мои размышления. На экране высвечивается номер Элм. Некоторое время сомневаюсь: сейчас, когда я здесь, почему-то не хочется говорить. Вообще не хочется подпускать к себе что-либо связанное с той, северной жизнью. Но телефон надрывается, требуя ответа. Я сдаюсь и нажимаю кнопку:

– Да, мамочка.

– Орленок, привет. Разбудила?

Ее голос, как обычно, звучит спокойно и жизнерадостно. Значит, ничего не случилось, трубку можно было не брать.

– Уже встала.

– Скоро возвращаешься?

– Не знаю. Сейчас поговорю с Анной и, наверное, заберу машину. А что?

– Харперсон хочет нас видеть. Позвони, когда будешь выезжать.

– Хорошо, Элм. Пока.

Я отключаю телефон и некоторое время смотрю на померкший экран. Интересно, что от нас понадобилось великому и могучему королю газет? Но задуматься об этом не успеваю: Анна заходит в комнату, держа две маленькие чашки на овальном пластиковом подносе. Она ставит их на тумбочку и садится со мной рядом:

– Ну что?

– Элмайра звонила.

– Требует?

В ее синих глазах видна легкая насмешка. Анна, насколько я знаю, не завела подруг, и необходимости куда-то бежать по первому зову она просто не понимает. Она не раз говорила, что самое ценное ее вложение – личное пространство. В которое, вероятно, не допущен никто, кроме членов небольшой фермерской семейки. Что ж… быть одиночкой круто: никто не пудрит тебе мозги, все твои проблемы – только твои. Но это не для меня: после пары дней изоляции я готова говорить с цветочными горшками.

Мне остается лишь пожать плечами:

– Работа.

– Несомненно.

Вздохнув, я решаю замять тему и просто протягиваю ей дневник.

– Вот, посмотри на наш «секрет».

Некоторое время некберранка разглядывает тетрадь и осторожно водит рукой по замку.

– Надо же, какая интересная дырка…

– Хозяина застрелили из арбалета. Осиновой стрелой.

– Ого… – Теперь она проводит пальцами по обложке. – На нашей планете тоже были существа, которых убивали деревянным оружием. Они летали, обладали очень большой силой и пили… как это у вас называется… плазмокровь.

Забавно…

Некберра находилась очень далеко, но некоторые вещи удивительным образом повторяются. Наверняка там и привидения водились. Вуги говорит, они есть везде.

– Лютер – хозяин тетради – тоже этим баловался. Мы называем таких вампирами.

Анна кивает.

– Почему ты носишь это с собой? Он твой друг? Парень?

– Да я не ношу… Мы нашли ее совсем недавно. Точнее, Элмайра нашла в… немного неожиданном месте. И нам кажется, что с этим дневником что-то не совсем…

Я спохватываюсь. А нужно ли Анне знать? Наверно, лучше поменьше посвящать других, целее будут. Разумнее сделать скорбное лицо и соврать:

– Понимаешь, он был скрытным парнем. Нам надо узнать, что внутри. Может, Лютер что-то хотел сделать перед смертью или кому-то сказать. Но за дневником охотятся, и мы хотим его спрятать там, где искать не будут. Может, ты…