Ледяной ад - Луи Буссенар

Пленники назвали себя: один — Ребеном Смитом, другой — Джо Нортоном.

— Это ложь! — вскричал Тоби. — Высокого зовут Боб Вильсон, а того, кто пониже, — Френсис Бернетт. Оба хорошо известны лондонской полиции, их приметы есть в Скотланд-Ярде. Вот, впрочем, господин судья, дело, снабженное печатями и подписями.

Судья взял бумаги, быстро пробежал их, обратив внимание особенно на приметы, и велел обвиняемым приблизиться, затем сказал:

— Невозможно сомневаться… Впрочем, я громко прочту эти документы, чтобы все: адвокаты, свидетели и обвиняемые могли удостовериться в тождестве примет преступников и обвиняемых.

Когда он кончил, адвокаты не могли удержаться от многозначительной мины: бесполезно было отрицать полное сходство банкометов с убийцами.

— Что вы имеете сказать? — спросил судья ловких проходимцев.

— Прежде всего, в чем нас обвиняют? — нахально вопросил Ребен Смит, или Боб Вильсон, до сих пор молчавший.

— Потрудитесь сформулировать свои жалобы! — обратился судья к троим друзьям.

— Я обвиняю этих людей в том, что они украли из нашей палатки около двухсот фунтов золота, погрузив нас самих при помощи хлороформа в глубокий сон! — сказал Леон Фортен.

— А я, — подхватил Тоби, — обвиняю их в том, что в деревне Фурш они завлекли в ловушку и убили двух конных полисменов, а трупы своих жертв сожгли вместе с домом, где совершили преступление.

— Есть у вас доказательства? — спросил судья.

— В свое время я представлю их!

— Хорошо! Это все?

Между тем обвиняемые только улыбались, тихо переговариваясь с адвокатами, глядевшими на них с изумлением. Наконец, Редон заговорил:

— Я, в свою очередь, обвиняю этих людей в попытке умертвить меня около шести месяцев тому назад в Париже… В подлом убийстве ночью старика на улице Сен-Николя в Париже, в преступлениях, при разборе которых предписано британскими властями выдать преступников французскому суду…

— А я, — опять поднял голос Леон Фортен, — обвиняю их в дьявольских махинациях, доведших до самоубийства француза Грандье… Обвиняю в том, что они выдали меня за виновника своих преступлений и засадили в тюрьму!..

— Подтверждаю, что это истина! — прервал Тоби. — Я был тогда во Франции по приказанию своего начальника, инспектора Мельвиля. Потеряв и вновь найдя след этих людей (слишком поздно, к несчастью!), я отплыл вместе с ними пятого мая из Бремена в Нью-Йорк на «Императоре Вильгельме» и все время держал их под наблюдением.

— Но, — спросил судья, — почему же вы не арестовали их раньше?

— Потому что английские власти не позволяют этого в случае, если преступления совершены во Франции. Кроме того, я тогда еще не получил приказа об аресте, присланного недавно по телеграфу. Наконец, они в то время еще не совершили преступления на канадской территории. Все эти условия, делающие арест законным, существуют только несколько дней.

— Верно! — произнес судья и прибавил, обращаясь к подсудимым: — Что вы имеете сказать?

— Многое, господин судья! — отвечал Джо Нортон, или Френсис Бернетт. — Прежде всего, несмотря на сходство примет, вы в заблуждении; я это сейчас докажу. Полицейский агент, обвиняющий нас, утверждает, что мы пятого мая сели в Бремене на немецкий корабль. Вот паспорт и расписание, доказывающее, что мы сели седьмого мая в Ливерпуле на «Луканию», судно общества Кунарда. Агент был, вероятно, жертвою сходства или мистификации. То, что мы были в Ливерпуле между пятым и седьмым мая, могут под присягою подтвердить капитан, счетный агент и пассажиры «Лукании». Далее, наши обвинители утверждают, будто мы убили в Фурше двух полицейских и украли на клеме двести фунтов золота. Я прошу их сказать, в какой день и час совершены оба преступления. Это можно?

— Конечно! — сказал судья. — Господа, вы слышали вопрос обвиняемого, потрудитесь отвечать!

— Убийство полисменов было совершено второго июля между четырьмя и шестью часами вечера! — сказал твердым голосом Тоби.

— Вы хорошо знаете день и час?

— Называю точное время!

— Что касается кражи, — сказал, в свою очередь, журналист, — то она была совершена четвертого июля, между одиннадцатью часами и полуночью.

— Хорошо! — проговорил Джо Нортон. — Теперь мы уличим вас в клевете, злоупотреблении силой и ложном свидетельстве.

— Посмотрим!

— Господин судья, прикажите, пожалуйста, привести всех свидетелей, обыкновенно посещающих наш дом. Мой товарищ и я представим вам лист с тридцатью подписями… Можете получить еще столько же, если пожелаете!

— Значит, вы не признаете себя виновными?..

— О, мы невинны, как новорожденные младенцы!

Судья приказал отвести их в тюрьму, пока не будут допрошены свидетели, назначил завтрашний полдень для продолжения разбирательства и прибавил, обращаясь к троим друзьям:

— Что касается вас, господа истцы, то потрудитесь пожаловать в этот же час!

Леон, Поль и Тоби удалились, заинтересованные и даже обеспокоенные такой уверенностью бандитов, дьявольская ловкость которых была им хорошо известна. Сыщик, наскоро определив положение, прибавил:

— Надо ожидать всего, особенно — невозможного и неправдоподобного!

И он не ошибся. На другой день тридцать наиболее почтенных граждан Доусон-Сити явились в суд. Честные и справедливо уважаемые, они шумно болтали, курили, жевали табак, спрашивая себя, зачем этот вызов. Здесь были представители всех стран, особенно много канадцев и янки.

В то же время прибыли адвокаты и обвинители; последние все больше беспокоились. Затем ввели обвиняемых, и допрос свидетелей начался.

Френсис Бернетт с ироническим спокойствием сказал судье:

— Мы, мой товарищ и я, обвинены в том, что совершили убийство в деревне Фурш второго июля, между четырьмя и шестью часами вечера и на другой день украли между одиннадцатью часами вечера и полуночью двести фунтов золота на клеме Верхнего Эльдорадо. Хорошо! Я клятвенно утверждаю, что мы не покидали своего жилища с самого приезда в Доусон, что нас все видели в эти дни здесь и что, стало быть, мы не могли быть разом в двух местах, так далеко друг от друга находящихся. Потрудитесь допросить свидетелей!

Это заявление произвело действие взрыва и сразило троих друзей.

Первый свидетель назвал свои имена и прозвища, приложил губы к переплету Библии и громко сказал:

— С первого июня я посещаю каждый день заведение господина Ребена Смита и Джо Нортона. Утверждаю, что с первого июня видел того и другого по крайней мере два раза в течение суток.

— Не помните, видели ли вы их второго и четвертого июля? — спросил судья.