Кракен - Чайна Мьевиль

— Это вы консервировали его, Билли. Это вы открыли дверь и обнаружили пропажу, — сказал Мур. — Неудивительно, что Бэрон хочет заполучить вас. Неудивительно, что вас хочет найти Тату, и неудивительно, что мы за вами наблюдали.

— Но он же понял, что я этого не делал, — умоляющим голосом проговорил Билли. — Он сам сказал, что я не имею к этому никакого отношения.

— Ну да. Но потом я тебя спас, — заметил Дейн.

— Мы вас вытащили оттуда, значит, мы союзники, — заявил Мур. — Значит, вы его враг.

— Ты под нашей защитой, — сообщил Дейн. — После всего этого тебе нужна защита.

— Как вы забрали архитевтиса? — спросил наконец Билли.

— Это не мы, — тихо сказал Мур.

— Что? — (Ведь речь шла о реликвии. Конечно, они сражались бы за нее, как римский католик мог сражаться за плащаницу, а ревностный буддист — за список какой-нибудь сутры.) — Тогда кто же?

— Ладно, — сказал Мур. — Успокойтесь. Выслушайте меня. Допустим, вам надо убедить весь мир, что нечто объясняется так, а не иначе. Для этого требуется известная сноровка. — (Билли заморгал из-за этого внезапного поворота в разговоре, из-за этого слова, прозвучавшего незнакомым образом.) — Вы делаете все, что можете.

— Щелк, — сказал Дейн, щелкнул пальцами, и в воздухе появилось крошечное светящееся пятнышко, как раз там, где раздался звук. Билли уставился туда и понял, что это не было фокусом. — Одна только кисть, ничего больше.

— Делайте то, что можете, — сказал Мур. — А кое-что вы можете лучше остальных.

Билли понял, что предмет беседы все же оставался неизменным.

— Гигантский спрут — это… — Билли осекся, но мысль его продолжалась: Действенное лекарство, крупный товар, грандиозная сделка. Это магия, вот что это такое. Вот что значит «сноровка». — Вот почему его украли. Вот почему он нужен Тату. Но это — умопомешательство, — добавил он, не в силах остановиться. — Это — безумие.

— Понимаю, понимаю, — сказал Мур. — Сумасшедшие верования, да? Всего лишь метафора, верно? Но имеется в виду нечто иное? — Он покачал головой. — Ужасная заносчивость. А если верования суть то, что они есть? И все следует понимать буквально?

— Перестань искать логическое обоснование и просто слушай, — посоветовал Дейн.

— А что, — продолжал Мур, — если они крепки именно потому, что абсолютно точны? — Он сделал паузу, но Билли молчал. — Все это абсолютно реально. Тату нуждается в этом теле, чтобы совершать некие действия — или помешать кому-то их совершать. У всех этих вещей, Билли, есть своя сила, — с напором сказал он. — Как говорим мы, на глубине есть много течений. Но некоторые из них глубже и быстрее остальных. Некоторые из них правильны.

Он улыбнулся, но не как человек, отпустивший шутку.

— Что же с ним можно сделать? — спросил Билли.

— Что бы это ни было, — объявил Дейн, — я против.

— Чего они только не захотят сделать? — сказал Мур. — Чего не смогут сделать? А это святыня.

— Вот почему нам нельзя сидеть тут сиднем, — заключил Дейн. — Мы должны найти спрута.

— Дейн, — сказал Мур.

— Это наш долг, — возразил тот.

— Дейн, мы, конечно, должны обрести понимание. Но нам следует хранить веру.

— Действия — лучшее доказательство веры. Ты понимаешь, что происходит? — обратился Дейн к Билли. — Насколько это опасно? Тату ищет тебя, а у кого-то есть кракен. Это бог, Билли. А мы не знаем, у кого он и зачем он тому человеку.

Бог, думал Билли. У вора в руках — отбеленная в формалине масса смердящей резины. Но он понимал, что факты — это не истина.

— Бог может позаботиться о себе, — сказал Мур Дейну. — Вы понимаете, что происходит, Билли. Уже много дней понимаете.

— Я видел, что ты это чувствуешь, — сказал Дейн. — Видел, как ты смотрел на небо.

— Это конец, — сказал Мур. — И все это творит наш бог, а мы ничего не можем сделать. Что неправильно. — Он растянул пальцы в нелепом молитвенном жесте. — Вот почему вы здесь, Билли. Вы знаете то, о чем и не подозреваете, — отчеканил он с такой страстностью, что Билли похолодел. — Вы работали с его святой плотью.

Глава 18

— Ты мог бы взять и топнуть ножкой, разве нет, Сабби? Расстегнуть туфельку и швырнуть в озеро.

Госс взял и топнул. Сабби семенил за ним, держась в нескольких футах сзади и заложив руки за спину, в подражание старшему товарищу. Склонившись вперед, Госс энергично шагал по дороге. Он то и дело расцеплял руки, вытирая их о грязную куртку. Сабби смотрел на него и делал то же самое.

— Куда мы теперь, спросишь ты? — говорил Госс. — Куда, спросишь ты? В самом деле, куда? Нечасто его милость дает маху, но этот мистер Харроу вовсе не такая невинная овечка, если его готовы отбить такие вот головорезы. До сих пор не пойму, кто надавал тебе по башке, бедный мой мальчик. Тебе лучше? — Он взъерошил Сабби волосы, тот изумленно разинул рот. — А на кого похож наш Билли? Он завяз во всем этом, как глина в глотке. Но это по-прежнему лучшая наша зацепка, как признает теперь его чернильно-кожистое преосвященство, и, что уж тут скажешь, одного раза всегда мало. Один раз мы его поймали, поймаем и во второй… Где? Да, это вопрос, юный мой ученик. Ушки к земле, Сабби, языки наружу!

Он так и сделал — полизал землю. Если пешеходы или покупатели в предпригородном торговом центре обратили внимание на его хлюпающие змеиные облизывания, то притворились, что ничего не замечают.

— Главная наша задача — Пушок. И если обнаружится привкус сам знаешь чего, неповторимый, как мне сказали, букет мясного бульона, хлорки и дичи, сразу сворачиваем в ту сторону. Если же нет, то мистер Харроу, кажется, кое-что знает, а уж его вкуса я не позабыл.

Город в те дни стал сценой для разнообразных драм: махинации, предательство, наушничество, трения между группами с различными и пересекающимися интересами. В офисах, мастерских, лабораториях и библиотеках верещали ученые и независимые теоретики-манипуляторы, споря друг с другом и с теми негуманоидными компаньонами, которые по-прежнему там присутствовали. Самой употребительной фразой было: «Как ты смеешь так со мной обходиться?» — в ответ на что звучало: «Ой, да пошел бы ты!..»

В штаб-квартире Конфедерации британских промышленников напротив часто посещаемого туалета располагался маленький конференц-зал. Замечая его, большинство членов этой организации испытывали недолгое удивление — как же они прежде не обращали на него внимания? — а потом продолжали его не замечать. Коридор освещался не столь ярко, как следовало бы. Акварели на стенах выглядели тускловатыми: они, конечно, там были, но разглядеть их стоило некоторого труда.