Какого цвета ночь? - Светлана Успенская

30 октября.

В 9.40, 10.20, 11.03 зафиксированы звонки на не-отвечающий телефон. Затем передано сообщение на пейджер номер 4340 пейджинговой компании «Теле-ком-связь» следующего содержания: «Срочно позвони. Саша». Свое сообщение объект просил продублировать дважды.

В 13.15 объект вышел из дому и направился на машине по направлению к фирме «Фолькстрейдинг». В фирме он пробыл в течение полутора часов. Чем он там занимался, установить не удалось.

В 14.50 объект вышел из здания «Фолькстрейдинг». Особенно стоит отметить его огорченное лицо и, возможно, заплаканные глаза (свидетельства — расплывшаяся тушь и скомканный носовой платок в руке).

По пути следования домой по Кадашевской набережной объект притормозил возле парапета реки (15.34), вышел из машины и долго смотрел на воду. К нему никто не подходил, и никто с ним не контактировал. После продолжительного стояния он вернулся в машину.

В 16.20 объект остановился возле кафе «Русское бистро», расположенного в Большом Кадашевском переулке. В кафе заказал пирожок с мясом и чай, но есть не стал и, забрав с собой съестное, вернулся в машину. В кафе несколько раз предпринимал безрезультатные попытки связаться с кем-то по телефону. Удалось установить, что номер абонента начинался с цифр «73». В кафе ни с кем не контактировал.

16.34. Объект выехал на своем автомобиле в сторону области. По техническим причинам (несоответствие скоростных данных «мерседеса» и «семерки», имеющейся в распоряжении группы слежения) машина была упущена из поля зрения в районе Можайского шоссе приблизительно в 16.50.

С 16.50 до 18.17 объект находился вне наблюдения.

В 18.17 его машина была обнаружена в городе Славгород на улице Парковой. Самого объекта в машине не было, визуальные попытки отыскать его к результату не привели. Опрос местных жителей показал, что объект был замечен ими примерно в 17.30 движущимся по направлению к железнодорожной станции. Далее в связи с наступлением темного времени суток попытки выяснить, чем он занимался в это время, успеха не принесли.

Только в 21.44 объект появился возле своей машины, выйдя из темного переулка. Судя по некоторым внешним признакам, он был взволнован и очень торопился.

Около 22 часов объект вновь был упущен из поля зрения по вышеуказанной причине (по некоторым признакам скорость его на трассе превышала 150 километров в час). В 23.15 его машина была обнаружена возле дома. В 23.15 наблюдался телефонный контакт с заказчиком, после чего объект никому не звонил и в квартиру никто не входил».

После свидания с матерью Ивана перевели в общую палату, отменили массированную бомбардировку мозга нейролептиками, разрешили выходить в коридор, общаться с соседями по отделению, смотреть телевизор. Трахирову было не до него. В отделении появился более занимательный случай — какой-то тип даже не с раздвоением, а с растроением личности. Этот новенький как-то особенно удачно вписывался в один из разделов диссертации, задуманной Трахировым, и потому полностью завладел вниманием врача.

На Ивана перестали обращать внимание, и ему сразу же стало намного легче. Он почувствовал, что его мозг постепенно высвобождается из многолетнего плена наркотиков и уже начинает первые робкие движения к тому, что называется разумной жизнью. Наблюдая за порядками в отделении, он с удовольствием прогуливался по коридору, подмечал мелочи больничной жизни, старался делать какие-то выводы.

К тому времени собака Найда уже ощенилась второй раз, ее брюхо оттягивали огромные соски, полные молока, а влажные глаза смотрели на людей (для нее психи тоже были люди) жалобно и просительно. Все отделение кормило Найду остатками своего скудного обеда и ласкало ее. Поскольку наступили ранние холода, главврач по просьбе больных разрешил поселить суку со щенками в прихожей, выделив для этих целей картонную коробку из-под одноразовых шприцев. Очевидно, он рассчитывал на большой терапевтический эффект, связанный с общением с животным.

Найда была страшно умной и понимала, что дальше половичка перед входной дверью ей двигаться нельзя, и ни за что не соглашалась пройти в палаты, как ни заманивали ее туда больные. Подросшие щенки были куда более отважными, чем их мудрая мать, и вскоре уже уверенно шлепали по больничному линолеуму, периодически оставляя на нем прозрачные лужицы.

Иван часто подходил к коробке и садился на корточки, наблюдая, как Найда лежит внутри с умиротворенным видом, а крошечные толстолапые кутята тычутся бархатными черными носами в ее розовый живот. Его так и подмывало схватить одного из щенков, изо всей силы прижать его к себе и убежать прочь, бежать, чтобы никто не успел отнять его живую игрушку. Но он не трогал их, он боялся. Он боялся, что одним неумелым движением задушит щенка. Он боялся, что вновь начнется ад, все круги которого он только что прошел: уколы, разговоры, бесконечная химия, плывущая по венам…

К тому же через две недели вновь приехала его мать, и Трахиров разрешил им свидания, теперь уже мало задумываясь над тем, кто является при этом катализатором, а кто реагентом. Лечащий врач больше не изъявлял желания присутствовать при встречах матери с сыном — он был поглощен раскалыванием нового пациента на предмет актуализации его сверхличностных желаний. Новенький пока упорствовал, и эта захватывающая борьба целиком занимала психиатра.

— Как хорошо, что ты приехала, ма… Я так ждал тебя…

Они встретились в холле во время тихого часа. Мать сидела на диванчике, смущенно поджав под себя ноги в стоптанных ботиках, и морщинистой рукой с набухшими венами гладила голову сына. Найда лежала в своей коробке и смотрела понимающим взглядом на сцену родительской нежности. Ее кутята, подчиняясь больничному распорядку, сонно сопели, прижавшись к материнскому теплому боку.

— Я привезла тебе то, что ты просил, — тихо произнесла мать, с болезненной любовью глядя на постаревшее и пожелтевшее лицо сына.

— Да? Где? Дай мне! — Глаза Ивана оживились и стали почти такие же, как раньше, — умные, живые.

— Скушай сначала пирожок, весь вечер перед отъездом пекла. — Мать сунула сыну в руки бумажный сверток. — С капустой, как ты любишь…

Отвыкшие от домашней пищи зубы неуверенно вонзились в хрустящее тесто. Уловив запах съестного, Найда активно задвигала носом, но подходить не стала, чтобы не тревожить щенков.

Затем мать тревожно оглянулась, как бы опасаясь увидеть невидимого соглядатая, и достала из сумочки небольшой серебряный крестик на цепочке.

Иван перестал есть, осторожно взял в огромные лапищи сверкающую безделушку и застыл, жадно пожирая ее взглядом.

— Ты мне расскажешь, как это было? — попросил он, поднося крест к лицу.

Холодный металл коснулся щеки, и кожу свело гримасой, точно пронзило электрическим током.

— Конечно, только покушай сначала…

— Он такой гладкий, — сказал Иван, не отпуская свою новую игрушку, любуясь ею, то взволнованно сжимая ее в кулаке, то поднося к глазам.

— Я все сделала, как ты просил, — тихо произнесла мать. — Надеюсь, тебе от этого станет легче.

— Да, мне уже легче… Намного легче. Мне сейчас хорошо. Очень хорошо. То, что ты привезла в прошлый раз, было совсем другое. Я сразу почувствовал, что оно не то.

— Ну конечно, ведь ее я просто купила в магазине.

— Да, я сразу это понял, — закивал Иван. — Меня не проведешь… От той штуки энергии никакой не было, только один холод, а эта греет, как живая. Я же тебе говорил, что вещи заряжаются от них. Теперь мне совсем будет хорошо. Я буду молиться, глядя на него.

— А надолго тебе ее хватит?

— Не знаю… — Он смотрел на фигурку распятого Христа и его скорбный всепрощающий лик. — Знаешь, я тоже, как и он, распят на кресте. На кресте желаний. Я тоже жду искупления… А сейчас расскажи, как это было… Мне нужно это знать…

— Ты оставишь это себе?

— Конечно. — Иван расплылся в блаженной улыбке. — Я его спрячу… Буду доставать только ночью, когда все спят. Расскажи, как это было…

— Ну слушай, сынок!..

После того как пришли стражи порядка и увели моего верного рыцаря в замок с решетками на окнах, я осталась в одиночестве. Это одиночество нельзя было назвать неприятным, но что-то меня тревожило… Я принялась анализировать возникшее ощущение. Как будто в какой-то миг я заметила нечто странное. Заметила, но не успела отреагировать — раздался резкий стук в дверь. Потом — округленные глаза домработницы, ее испуганные слова: «К вам милиция»… С чего бы это ей так пугаться, а? Подумаешь, милиция… Ну не за ней же это пришли! Кому нужна эта старая грымза?..

А Стас был спокоен как удав… Даже слишком спокоен. Это даже было как-то ненормально, по-моему. Может быть, у него нервы, конечно, капроновые, но даже человек с капроновыми нервами обязан побледнеть и лишиться дара речи, когда на пороге стоят три мордоворота с борцовскими физиономиями и дубинками на боку, а за их спинами приветливо сияет яичной краской и кобальтовыми разводами «уазик» с решетками на окнах. Я бы на его месте точно побледнела…