Корпорация - Виктория Беляева

Хитрость, однако, заключалась в том, что эти государственные сорок не были консолидированным пакетом. Со времен бестолкового акционирования государственные акции разделились: 25 процентов числились в реестрах Минимущества, а еще 15 находились во владении администрации Байкальской области, говоря конкретней – губернатора Байкальской области Н.И.Терских.

Таким образом, хотя крупнейшим акционером предприятия и был, фактически, «Альтаир», контроля над «Байкалэнерго» у Фраймана никак не получалось. А контроля хотелось.

Во– первых, хотелось много дешевой энергии для собственного алюминиевого заводика. Во-вторых, собственная энергия -это ценный товар, способный не только денег владельцу принести, но обеспечить его нужными связями с нужными людьми. В любом сопредельном регионе губер собственную душу продаст, пообещай ему Фрайман энергии по тарифам меньшим, чем дерет с него сейчас рыжий негодяй Чубайс.

Контроля, стало быть, хотелось. Но получить его можно было только в одном случае – купив пакет не менее 11 процентов.

Минимущество собственные акции продавать не собиралось. Пакет менеджмента тоже представлял собой некий НЗ. Единственным человеком, с которым можно было говорить о продаже акций, и был губернатор Байкальской области Н.И.Терских.

– О-хо-хо… – вздохнул старчески Терских и устало прикрыл глаза, – Настойчивый вы человек, Борис Анатольевич…

– А то, Николай Иванович!… – не стал спорить Фрайман, – Так что же?… Сторгуемся?…

– Эк у вас просто все! – неодобрительно покачал головой Николай Иванович, – Сторгуемся… Это ж, голуба, не мое имущество, государственное имущество… Тут поразмыслить надо…

– Разумеется, – снова согласился Борис Анатольевич, – Я бы вас, Николай Иванович, и торопить не стал… Просто, думаю, сейчас время такое, что вам деньги как раз нужны…

Старческая пелена на мгновение пала с глаз Николая Ивановича, и он стрельнул в сторону Фраймана взглядом живым и быстрым.

Да уж, да уж, деньги губернатору Терских были нужны, очень нужны!… И больше, чем когда-либо…

Надвигались на губернатора Терских губернаторские выборы.

Конечно, верные люди, проводившие какие-то там социологические замеры, пели губернатору, что шансы у него велики, что пройдет он супротив любого соперника в первом же туре… Однако, Терских человеческую слабинку хорошо понимал, и знал, что петь ему будут ровно то, чего он сам захочет услышать. А как оно на самом деле обернется, какие у него, как говорят эти московские фрайманы, реальные шансы – это только на выборах и выяснится, в ноябре, когда поздно уже будет…

Посему к выборам Терских готовился основательно. Но основательная подготовка – это не только сбор толковой команды, не только ежечасное мелькание на телеканалах и ежедневные сообщения в газетах о том, как все пышней с каждым днем цветет отчий край под чутким руководством уважаемого Николая Ивановича… Основательная подготовка – это, прежде всего, деньги.

Подбросить бюджетникам премию к выборам?… Деньги!… Подлатать мало-мало городские дороги?… Деньги!… А избиркому заплатить? А на агитацию расстараться? Деньги, деньги, деньги…

Шесть лимонов долларов – это вам, граждане и господа, весьма средняя предвыборная кампания в некрупном регионе. А ежели выставится против тебя кто-нибудь из олигархов – пошла такая мода нынче – тут уж, как на аукционе: объявлена стартовая цена, а какой конечная станет, не знает никто… Тут уж меньше, чем десяточкой, не обернешься.

А где ее, справшивается, взять, ту десяточку?… Ну, есть, конечно, кое-что в собственном загашнике, не зря же Николай Иванович пять лет уже у власти пробыл… Но то, что есть – так, мелочевка, да и не дело это, собственные деньги на выборы тратить, надо и совесть иметь, помнить о детях, о внуках – чего-то и им оставить треба…

Ну, подкинет чего-нибудь местный бизнес, не без этого. Да ведь местный-то бизнес – тьфу, слова доброго не стоит, еле сводит концы с концами!… Нет, без могущественного спонсора тут не обойдешься…

– Мы с вами деловые люди! – интимно заговорил Фрайман, – Я делаю вам предложение. Как мне кажется, весьма и весьма привлекательное. Вам нужны деньги. Мне нужны акции. Махнем, не глядя?… – и он снова показал чудные заграничные зубы.

– А вот еще коньячку?… – ответил на это Терских. И, повторив обряд с опрокидыванием стопки, сказал задушевно, – Не все так просто, Борис Анатольевич. То, что вы у меня просите… – и снова взгляд его стал ясен и остр, – деньгами не меряется. У него другая цена.

Фрайман вздернул короткие, домиком, брови.

– Вы у меня не акции просите, голуба, – разъяснил Терских непонятливому москвичу, – Вы у меня просите гарантии своего, так сказать, будущего могущества… А у меня какие гарантии будут, а?… Борис Анатольевич?… Что вы, акции получив, не забудете старика, и не выставите на выборах своего человечка?…

– О!… – Фрайман очаровательно улыбнулся и пригубил из стопочки, – Уж и не знаю, Николай Иванович… Какие, в самом деле, гарантии я вам могу дать?… Пожалуй, что и никаких… Может, на слово поверите?… – и улыбка его стала еще шире.

– Лимончику? – гостеприимно предложил Терских.

И когда Фрайман сжевал, не поморщившись, лимончик дивными своими зубами, Терских сказал:

– На слово, голуба, я вам верить не стану. У меня получше идейка есть… – он покряхтел, прилаживая тело к креслу, – Акции я вам продам, Борис Анатольевич. Продам. Но не сейчас.

Он насладился паузой.

– А продам я вам акции тогда, когда стану законным губернатором Байкальской области на второй срок. Если стану!… И тут уж, Борис Анатольевич, ваша прямая выгода, чтобы именно я остался в этом кресле, – и он шлепнул по пухлому подлокотнику.

Однако! – сказал себе Фрайман и поглядел в якобы старческие глазки внимательней. Глазки не убегали – смотрели светло и простодушно.

– А где ж, в таком случае, мои гарантии? – и снова полыхнули ненашинской белизной зубы Фраймана, – Гарантии того, что вы, выиграв выборы, не забудете о нашем уговоре и акции мне продадите?…

На это Терских развел коротенькими руками:

– Да какие ж гарантии, Борис Анатольевич, я вам могу дать!… – и губернатор весело затрясся, – Вроде, никаких… Придется вам, Борис Анатольевич, поверить мне на слово!…

… Через пять минут Фрайман покидал кабинет. Радушный хозяин проводил его к дверям, даже и под локоток придерживая. Прощались добрыми друзьями.

Наговорив любезностей и основательно помяв губернаторскую руку, московский гость шагнул уже, было, через порог, да вдруг обернулся:

– А вы, Николай Иванович, говорят, из казаков сами-то?…

Терских насторожился:

– Из казаков, а как же…

– Странно… – румяный Фрайман улыбнулся шире прежнего, – Из казаков – и так торгуетесь… Или вы таки из наших?… – и, не дождавшись от побагровевшего Терских ответа, он вышел.

В это же время в Москве

В это же время в Москве президент Росинтербанка Сергей Малышев сидел в своем кабинете и кофе пил. Руки президента Росинтербанка, сжимавшие малую кофейную чашку, подрагивали. В минувшую ночь Сергей Малышев не спал.

Он, собственно, вполне мог мучиться бессонницей от каких-то своих банкирских дум, ворочаться с боку на бок в холостяцкой постели, наматывая на длинное тело простыни. Однако, вышло по-иному.

Непростые банкирские думы одолели Серегу Малышева с вечера. А потому, отправившись было домой, он на полпути передумал и велел водителю остановиться на углу Большой Садовой и Большой же Никитской, выпростался из кожаных недр своей «бээмвухи» и пошел пешочком по направлению к храму Вознесения.

Тиха и малолюдна была в этот час Б. Никитская, и никто не мешал Сергею Константиновичу, посвистывая, брести себе, наслаждаясь теплым вечерним светом и сладким бензиновым воздухом Москвы. Чуть в отдалении, но все же на расстоянии единого могучего броска, брел за Малышевым охранник Ваня в сером пиджаке. Так, один – посвистывая, другой – посматривая по сторонам, дошли он до храма, перешли улицу и свернули на Тверской бульвар.

На бульваре же народу было куда больше. Классические московские старички в болоньевых плащах и беретках играли на лавочках в шахматы. Классические московские старушки на лавочках улыбались сквозь пелену времени далекому и невозвратному. Классические московские дети носились взад-вперед по дорожкам и стриженой траве. Двое молодых людей лет пяти налетели на Малышева и забегали вокруг, прячась за длинные ноги, как за ствол или столб и бесцеремонно пятная светлые брюки банкира грязными ладошками. Охранник Ваня напрягся, но остался недвижим, не зная, можно ли применять меры, диктуемые служебной инструкцией, к гражданам дошкольного возраста. Меры приняла молодая полная женщина, закричавшая с тревогой: «Ираклий, немедленно отойди от дяди!» – материнским инстинктом уловив угрозу, исходящую и от дяди, и от преследующего его дяди в сером. Синеглазый и светловолосый, как сам Малышев, Ираклий застенчиво посмотрел на дядю снизу, оценил длину возносящегося над ним тела и, выдохнув восхищенно: «Ух ты!», умчался прочь.