33 способа превращения воды в лекарство - Рушель Блаво
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Произойдет ли оживление-реанимация Петровича?
Действительно, мы стали обладателями самобытной воды, которая могла передавать информацию и обладала целительными свойствами. Это было безусловное достижение. Теперь предстояло проверить исцеляющие показатели воды на практике – на бедном нашем друге Петровиче. Чем ближе подходили мы с Белоусовым туда, где Мессинг охранял его бездыханное тело, тем большее волнение овладевало мною: получится ли реанимировать?
И вот мы на месте. Радость встречи с Мишелем можно, пожалуй, сравнить с той радостью, какую испытал я, когда недавно встретил Белоусова на берегу Мертвого озера.
А что Петрович? Ничуть не изменился за то время, что меня не было, только рана перестала кровоточить. Он был все-таки больше похож на спящего человека, чем на мертвого. Пульса не было, но не было и характерного трупного окоченения, а руки его на ощупь были лишь слегка прохладными. Его состояние было похоже на какой-то странный анабиоз…
Оживление-реанимация возможно только в определенное время!
– Дорогие коллеги, – начал Мессинг торжественным тоном, – сейчас нам предстоит величайший эксперимент по оживлению-реанимации нашего дорогого Петровича. Только нам придется подождать. Прошлым вечером я получил такое послание.
С этими словами Мессинг жестом заправского фокусника положил перед нами листок бумаги, на котором мы прочли:
...Дорогой папа!
Я была жутко взволнована, узнав о том, что произошло с Петровичем. Но малыши успокоили меня в два голоса, твердо заявив, что крестный и Рушель уже несут воду для оживления папы. И я решила смиренно ждать вестей из Гималаев. Но это было нелегко, хотя близнецы и понимали всю сложность ситуации, а потому сегодня абсолютно не шалили. Устав от ожидания, я решила кое-то проверить относительно той самой воды, о которой твердили Колька и Полька, проверить по имеющимся у меня первоисточниками. Папа, ты знаешь, что я имею в виду – это книги Луки Парфенонского «Блаженные состояния, к коим склонны жидкие субстанции в условиях субтропиков и тропиков», Сергея Звонарева «Вода и пограничные состояния сознания» и Готфрида Бульонского «Древние представления о воде в связи с расходящимися кривыми в областях к северу от Парижа». Ты представляешь, все три книги при всей разнице подходов сходятся в одном: использовать информативно-целительные способности воды лучше всего строго в момент нахождения солнца в зените, то есть в полдень. Тут неожиданно мои наблюдения подтвердил Колька: словно догадавшись о моих поисках, он принес книгу русских сказок. Нужную страницу из этой книги он держал по своей привычке пальцем. Фрагмент представляю целиком:
«И пошла Агафья к тому колодцу, о котором рассказала ей Старуха-зима. И набрала воды полное ведро, да еще полведра, да еще крынку, да еще стопку, да еще наперсток. И домой направилась, где сынок ейный хворый лежал уже три года, три месяца и три дня. Да только собралась Агафья всю эту воду на хворого сына своего вылить, как вдруг ставня с окна упала, створка растворилась и запрыгнула в комнату белка лесная. Да и села она Агафье на макушку, та же обмерла вся. Белка же ей молвит человечьим голосом:
– Не спеши ты, тетка Агафья, выливать воду на сынка своего хворого, а дождись ты, тетка Агафья, часа урочного. Тогда и выльешь воду на сынка своего хворого.
Сказала так белка, шасть в окно назад, да и была такова. Агафья же стала тогда гадать да думать, что за час урочный. И в думах тех вышла она из дому да снова направилась к той избушке у самого дремучего леса, где нашла она намедни Старуху-зиму. Да только избушки не было и следа. Стала тогда Агафья горько плакать, а как выплакала все слезы, так тут увидела норку под сосной. Наклонилась туда и спрашивает:
– Человек ты или зверь, а скажи-ка мне теперь, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
А из норки той голос Агафье и отвечает:
– Ты, Агафья, ступай к реке, да найди там родник, да и спроси у родника – он тебе все и расскажет.
С тем и пошла бедная Агафья к реке, нашла родник тот, о котором голос из норки сказал, и спрашивает:
– Родничок мой родничок, а скажи-ка мне дружок, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
Родничок серебряным голоском своим отвечает Агафье:
– Ты, Агафья, пойди в чисто поле, встань, душа моя, под Солнышком вешним, да у Солнышка и спроси.
Так Агафья и сделала: пошла в чисто поле, встала под Солнышко вешнее и спрашивает:
– Солнышко, ты, Солнышко, а скажи-ка, ведрышко, здесь каков урочный час и каков тот час для нас.
Солнышко и отвечает Агафье:
– Ты, матушка, пойди домой, да дождись того часа, когда я буду выше всего в небе, вот и будет твой час урочный.
Агафья пошла домой, дождалась того урочного часа, про который ей сказало Солнышко, дождалась, когда Солнышко оказалось выше всего в небе. И тогда воды и ведро, и полведра, и крынку, и рюмку, и наперсток вылила на сына своего хворого. Встал сынок, поклонился Агафье в ножки да и говорит:
– Спасибо тебе, матушка! Теперь я жив и здоров!
И стали они жить-поживать да добра наживать».
Вот такую сказку принес мне Колька. Думаю, что ты понял, что и в ней речь идет как раз о полуденном часе. Так что, когда Белоусов и Рушель принесут воду, дождитесь полудня и только тогда приступайте.
Удачи тебе!
Твоя дочь Алексия.
– Так что, коллеги, – резюмировал Мессинг, когда документ был прочитан нами, – хотим мы того или нет, а придется нам ждать еще два с половиной часа.
О немцах и гессенских шифровках
– Мишель, – не выдержал я, – может быть, пользуясь тем, что нужный час еще не настал, вы расскажете нам, что происходило с вами? Хотя бы вкратце…
Мессинг вступил с мхатовской паузы: он отвернулся от нас, закрыл глаза и стал что-то бубнить себе под нос, но так, что нельзя было разобрать слова. Впрочем, долго просидеть в одной позе у Мишеля не получилось: он стал ерзать, потом открыл глаза, потом улыбнулся нам, а после этого уже знакомым нам жестом фокусника выудил откуда-то еще один листок.
– А это, коллеги, – произнес Мессинг, подавая нам листок, – утреннее сообщение от Насти.
И мы с Белоусовым вновь углубились в чтение:
...Настя Ветрова
Дорогой Мишель!
Рада очень, что Вы вновь на связи, что Вы, дорогой Мишель, живы и здоровы. Верю я и в то, что реанимировать нашего Петровича у Вас получится. Сама же спешу поделиться новостями из покрытого туманами Вевельсбурга. Архив «Афанасия Никитина» завершился неожиданно для меня, ведь я твердо была уверена, что там еще много шифрограмм, а оказалось, что все прочие записи – это послания Эдварда из Гессена. Тут я поэтапно и при помощи Алексии справилась с некоторыми элементами шифров. Письма Эдварда до июля 1943 года сводятся к резюме по тем или иным пробам воды из разных стран. Эдвард, если верить этим письмам, ни в одной из проб не находит ничего интересного – самые тривиальные характеристики. Примечательно, но даже по самой стилистике шифровок Эдварда этого периода можно отчетливо проследить, как гессенскому профессору надоедает вся эта лавочка, как скучно ему писать каждый раз почти одно и то же. Я уже было хотела оставить этот архив в покое, когда узнала от вас о судьбе экспедиции Аненербе в Гималаи, но по каким-то причинам – сама не знаю по каким, – решила заглянуть чуть дальше в шифровки Эдварда, а именно: в конец лета 1943 года. И вот тут меня поразило как молнией: эти послания отправлялись в Вевельсбург уже не из Гессена! Да, Мишель, да. Более того, место их отправки (пока мною точно не установленное) находилось очень далеко от Германии. Почти со стопроцентной уверенностью можно сказать, что это Азия. Но какая страна именно, мне еще предстоит узнать. Судя по всему в этих посланиях куда как больше содержательного относительно воды, нежели в шифровках из Гессена. Однако и тут я пока что не все раскодировала, хотя, как мне кажется, я на верном пути в плане разгадки этих шифров. Потому как только смогу всю переписку Эдварда расшифровать, так сразу сообщу общие результаты. Почти уверена, что случится это в ближайшие сутки. И теперь самое интересное, дорогой Мишель, что, как водится, я приберегала на финал своего послания. Когда раскрыла кодировки дат отправки писем Эдварда, то не удержалась и заглянула в последнее сообщение на самом дне папки «Афанасий Никитин». Так вот, дата последнего сообщения 20 апреля 1945 (сорок пятого!) года. А первого из Азии от того же Эдварда – 21 августа 1943 года. Общее количество посланий между этими двумя датами тридцать девять. Срочно спешу за расшифровку! Вам же желаю воскресить Петровича и дойти до самой сути!
