Легенды о проклятых3. Обреченные - Соболева Ульяна "ramzena"

- Ты ее убила… не заклинай. Ты, ведьминское отродье, в чрево ее гадюкой пролезла. Не дочь ты ей. Глянь на волосы свои…нет таких волос в семье нашей. От Саанана ты. Шеана проклятая! И выродка своего ублюдошного не вспоминай при мне. Отец узнал бы, лично б его на части разодрал. Он Самирану голову отрубил, а ты ноги перед ним раздвигала, шлюха! Увести я сказал! И рот зашить, если орать будет!

***

Меня заперли в каменном мешке аж до следующего утра, а на рассвете Маагар сам ко мне пришел и тулуп теплый принес.

- Я подумал и решил, что права ты. Сестра моя. Плоть и кровь моя. Отпущу тебя. Пару стражников дам и иди восвояси. Через горы безопасней всего. Дорога узкая, напасть отряды не смогут. А там к развилке выедешь, и сама решишь, куда дальше.

Я глазам и ушам своим не верила, нахмурившись, смотрела на него и понять не могла…неужели озарение? Или совесть проснулась?

- Знаю… странно звучит, но мне остыть надо было и подумать. Нет у меня никого больше. Одна ты и осталась. А в Тиане страшная участь ждет тебя. Отпущу, и совесть чиста будет.

- Спасибо, – прошептала я и руки его сжала холодными ладонями, - я молиться за тебя буду, Маагар. Спасибооо.

Рывком обняла, но ответных объятий не последовало. Меня вместе с Моран и еще двумя воинами вывели из цитадели, погрузив на повозку с одной лошадью, отправили по узкой дороге в сторону леса. И я от счастья расхохоталась, обняв Моран за плечи.

- Чудо, не иначе. Это я Геле всю ночь молилась, и он услышал меня.

- Думаю, в Маагаре совесть проснулась.

- Эй, а ты куда везешь нас? Разве нам нужно сворачивать в лес?

- Так путь короче, прямо к ущелью ведет и оттуда – к развилке. Сможем на Нахадас опять повернуть.

Мы с Моран выпили вместе дамаса и легли, укрывшись теплым тулупом, под мерное цокание копыт обе задремали, пока вдруг не услышали тревожное ржание нашего коня и не почувствовали, как он ходу прибавил… Я голову приподняла.

- В чем дело? Где мы?

- В ущелье въехали, и конь затревожился, словно зверя почуял. Он давно уже шарахается. Сдается, за нами кто-то скачет…

Я обернулась, всматриваясь в заснеженные деревья, растянувшиеся вдоль узкого скалистого коридора, пока сама не заметила вдалеке облако снега. Да, нас преследовали…и, кажется, я знала кто. Сильно сжала руки Моран и всхлипнула от отчаянного предвкушения встречи и от понимания, что…что ОН нашел. Нашел наш след и скоро догонит. Конь бросался из стороны в сторону, а я, тяжело дыша, держала Моран за руки, смотрела ей в глаза обезумевшим взглядом…

- Нашел…он нашел меня. Это он. Я сердцем чувствую. ОН!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ОДЕЙЯ

Повозка мчалась все быстрее, набирая скорость, и ее заносило на поворотах. Казалось, она вот-вот перевернется. Доски скрипели, и вещевой мешок катался из стороны в сторону, вместе с нами обеими. Возница словно обезумел, несся прямо в узкий проход между скалами. Воины, сопровождавшие нас, куда-то испарились, словно растаяли в белом снежном мареве. Такие же трусы, как и их велиар. И метель метет во всю. Мягкий снег, как пух, на губы разбитые оседает и тает, облегчая боль из-за ссадин, которые остались после кулака Маагара.

- Разобьемся! Останови! А если обрыв там?! Ты хоть местность знаешь?! – кричит Моран, и мы с трудом равновесие в грохочущей телеге удерживаем, падая на колени и на четвереньки.

- Останови, им иммадан! Десу зашибешь, с тебя три шкуры спустят! Идиот!

Но нас словно не слышат, а позади отряд валлассарский догоняет, и дорога все уже и уже. Пока в тупик не уткнулись. Скалы соединились и вверх одной громадиной ушли. Пиком в самое марево туманно-рваное уткнулись, вспарывая сплошную тучу, из которой сыпал снег, как пепел. Лошадь заржала и на дыбы, а повозка в бок съехала, о скалу ударилась, колесо с грохотом по снегу покатилось, и телега на бок завалилась. Приподнимаясь на руках, осмотрелась - по бокам на камнях деревья ветками заснеженными шуршат, и я вдруг понимаю, что здесь что-то не так. Что-то совсем не так. Неужели возница дороги не знал? Ведь Маагар сам говорил, куда ехать. Так уверенно. Или он в панике в тупик нас завел? Топот копыт все ближе и ближе эхом разносится и звенит у меня в ушах нарастающей пульсацией, я всматриваюсь вдаль, ожидая, когда всадники валлассарские появятся во главе со своим велиаром. Близко. Он уже невероятно близко ко мне и даже если смерть мне несет, то я умру с его отражением в глазах. Сил больше нет без него. Из последних эти секунды держусь, а потом в ноги к нему. Нет, не о прощении молить, а просто в ноги и за колени обнимать, потому что там мое место, потому что он единственный настоящим оказался.

Вокруг тишина воцарилась гробовая, даже ветер не слышно, и снег беззвучно кружит и оседает на повозку и нам на лица, на плечи и на руки в толстых варежках. Я голову вверх подняла, глядя на величественные могучие ели с темно-синими лапами, покрытыми толстым слоем снега. Красота невероятная, окутанная мягкими перьями, падающими с неба. И вдруг за ветками что-то справа блеснуло и еще. И теперь с левого бока. Я Моран в руку вцепилась, оборачиваясь резко то в одну, то в другую стороны, пока не поняла – это мечи и шлемы сверкают. Лассарские. За деревьями весь отряд наш стоит. Притаились. Ждут. Ловушка это!

О, Боги! Это ловушка… валлассаров в ущелье заманивают. Рейна. Знали, что по моему следу пойдут. Не отпустил меня Маагар. Он из меня приманку сделал.

- Ублюдок! Тварь! Ублюдоооок!

Тяжело, со свистом дыша, спрыгнула с повозки, и перед глазами деревья кружатся, а позади топот копыт гулом раздается. Сколько их войдет в ущелье? Рейн не повел за собой все свое войско, потому что видел, что со мной нет охраны. Он смерть свою здесь встретит. Его затянули в капкан. На живца. На меня.

Подхватила юбки и по снегу побежала, навстречу с криком, разрывающим горло:

- Уходите! Это ловушка! У-хо-ди-те!

Руками размахиваю, а голос мой вверх уносит к макушкам елей и возле уха стрела просвистела и прямо в снег воткнулась – предупреждение, чтоб молчала. Плевать! Я споткнулась, упала, снова вскочила с земли. Чтобы бежать, утопая в сугробах. Ноги в рваных сапогах промокли, и снег везде забился, обдавая холодом все тело, а я не чувствую, меня от панического страха в жар кинуло, в кипяток.

- Одейя! Деса!

- Ухо-ди-те! Ре-йн!

А он прямо на меня несется, и черный плащ позади него шлейфом развевается. Без шлема и без маски, волосы по плечам плетьми черными бьют, и у меня душа разрывается…Кусками, обрывками мучительной разлуки и ожидания, обрывками надежды и веры, обрывками счастья, потому что не надеялась увидеть. Потому что рыдать больше некому, потому что кричать до хрипоты о потерях тоже больше некому. Единственный он у меня. Никому я не нужна больше…только этому безумцу с лицом Саанана, готовому меня вытащить из пекла, чтобы отправить туда самому.

Ре-е-е-е-йн. Как же я истосковалась. По силуэту его. По этой мощи и силе дикой, влитой в седло, по ощущению, что рядом с ним не страшно…рядом с ним только его бояться можно, а все стальное – мусор и пыль под его ногами. Заметил меня, коня на дыбы поднял и тут же осадил, спрыгнул с седла, а я бегу, задыхаюсь. И кричу, срывая горло:

- У-хо-ди-те-е-е! Ухо-ди-теееее!

Что же он делает, сумасшедший? Меч в сторону швырнул и ко мне быстрым широким шагом.

- Рееейн! – с рыданием ему в объятия, глядя в глаза страшные, считывая новые шрамы на обветренном загрубевшем лице, а он подхватил под руки и приподнял, к себе прижимая. Сильно, осатанело, рывком. Так, что все внутри сдавило и дышать стало нечем. Я не просто истосковалась, я и не жила все это время без него. Не могу сдержаться, трясет всю. Мооой, какой же он мой. Каждая точка, шрам, родинка – все мое. И глаза серо-зеленые, как у сына нашего…были. Как бы мне успеть насмотреться на тебя за эти секунды, ведь времени ничтожно мало, и скоро ад здесь начнется…из-за меня. Я заманила тебя в Ад.