Конец ордена - Вадим Сухачевский

Да, пожалуй, здесь. Коробка с духами не распакованная, в такую горничные заглядывать не станут. Ну-ка… А ведь целлофан вскрывали, а потом снова клеем заклеивали. Вот и тюбик с клеем рядышком лежит. Виктор Арнольдович тоже осторожно вскрыл целлофан…

Точно! Вот она! Миниатюрная электробритва! Все сразу стало на свои места!

Однако, уже обжегшись на Рубинштейне, Серебряков для очистки совести все-таки открыл бритву и заглянул в нее. Вдруг эта всамделишная финка, которая просто возит бритву, чтобы, скажем, брить себе ноги, и так этого стесняется, что хитроумно прячет ее от посторонних глаз?..

Нет, там была жесткая, черная мужская щетина!

Виктор Арнольдович быстро упаковал бритву обратно, в коробку из-под духов, и поспешил покинуть номер.

Спустя несколько минут он, никем не замеченный, вышел из гостиницы (про потайной выход узнал от Головчухина), сел в троллейбус, отъехал на две остановки и там пересел в машину. Это была не его приметная "Волга", а старенький, не привлекавший лишнего внимания "Москвич". Сосед по дому уехал в командировку, и Виктор Арнольдович нынче увел его машину из гаража, не преминув для добавочной безопасности заменить номера.

Вначале он заехал в глухой тупик, там открыл небольшой чемоданчик и из деталей быстро собрал то, что ему требовалось. Это была изготовленная им в прошлом году собственноручно духовая винтовка с оптическим прицелом, стрелявшая крохотными иголками, пропитанными ядом кураре. Метров на сто эта винтовка стреляла без промаха. Затем он подогнал "Москвич" к гостинице и, остановившись в неприметном месте, откуда тем не менее хорошо просматривался главный вход, стал ждать.

Через полчаса вышла делегация Франции. Затем Италии, с господином Рубинштейном, шагавшим впереди. Знал бы он, жертвой какой непоправимой ошибки едва не стал из-за приверженности заветам отцов своей веры!..

Наконец в гордом одиночестве появилась толстая финка. Серебряков взял ружье и прицелился. Решил, что самое надежное – дождаться, когда она будет проходить мимо вон той афишной тумбы. Успел подумать: большой сюрприз ожидает нынче санитаров одного из московских моргов, когда разденут труп куроводки из дружественной, как говорит Афанасий, "Хвинландии"…

Но что это?!.. Несколько шагов не доходя до тумбы, как-то неестественно вдруг оступилась…

Боже, да какой там "оступилась", когда лежит неподвижно, а из головы фонтаном бьет кровь!

Стреляли из гостиницы – это Виктор Арнольдович машинально определил по направлению падения. Но – кто, кто?! Неужели Колобуил?!..

А кто ж еще?..

Однако же – как тот сумел выследить? Да и главное-то – зачем?!.. Он почувствовал себя так же беспомощно, как однажды в детстве, когда его, купавшегося в речке, вдруг закрутило в омуте.

Виктор Арнольдович с трудом встряхнулся от этого состояния. Оставаться на месте больше нельзя: через минуту здесь будет милиции – не продохнуть. В считанные секунды он разобрал и спрятал в чемодан свою оказавшуюся ненужной духовую винтовку, затем поспешно дал газ и, выжимая из "Москвичонка" все его хилые лошадиные силы, устремился прочь от гостиницы.

Все было как во сне, в каком-то глупом, бессмысленном сне. Мозг уже устал от непостижимой логики сна и из последних сил тужился уговорить себя: "Невозможно! Это всего лишь сон! Такого не может быть!.."

СМЕРТЬ ПОЛКОВНИКА

Потому что он напрасно пришел, и отошел во тьму…

Да, этого не могло быть! Но именно так оно и было в действительности: Колобуил покончил с магистром. Зачем?.. Но и через полчаса, когда подъезжал к дому, ничего путного не приходило в голову.

В самом деле, не мог же магистр дать Колобуилу задание самого себя устранить!.. Но отсюда следует…

Ах, ничего отсюда не следует! Следствия и причины – они существуют лишь в привычной, аристотелевой логике, а у Колобуила она какая-то своя, для него, архангела Хризоила, непостижимая…

Вдруг подумал: а ведь он сам теперь уже и не Хризоил. По орденским правилам, теперь, со смертью магистра, он повысился в иерархии на ступень. Он сам теперь магистр Ордена, и имя его с этого часа – Уриил Девятый…

Хотя после нынешнего выстрела Колобуила все почти трехвековые орденские правила сами собою обращались в ничто. Магистр погиб, не передав своему преемнику ни банковских счетов, ни связей с другими архангелами, ни тайн Ордена, которые одному только магистру полагается знать. Без того Уриил Девятый, сколь бы величественно ни звучало это имя, был королем, лишенным своего королевства. Он даже себя не мог уберечь – вон как лихо, оказалось, некий архангел низшей ступени расправляется с магистрами!..

Но, Боже, все это означало… Он лишь сейчас окончательно осознал… Это означало конец Ордена, которому он отдал большую часть своей жизни! Отныне он был так же волен, как некогда мазурик Федька-Федуло, сидевший возле смоляного котла на Сухаревке. И мог теперь жить и действовать только для самого себя!

Он все еще никак не мог освоиться с этим непривычным чувством свободы. То было одновременно чувство некоей беззащитности и, как это ни странно, — радости…

Впрочем, радость тут же упорхнула, едва он снова вспомнил про Наташу. Что с ней? Жива ли еще?.. Все-таки верилось, что жива. А значит, надо еще какое-то время побыть неустрашимым и беспощадным архангелом Хризоилом, чтобы вызволить ее. Только вот, имея такого изощренного противника, хватит ли на это сил?..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Когда вошел в квартиру, звуки "Шествия троллей" уже ничуть не удивили: наверно, способность удивляться он после нынешних событий утратил окончательно. Того меньше удивила записка, лежавшая в коридоре на полу. Хотя на сей раз она была не в конверте с райским яблочком, но Виктор Арнольдович знал, от кого она. Поднял, прочел: 

Многоуважаемый Хризоил!

Поверьте, все мои сегодняшние вольности совершенно необходимы. Весьма сожалею, что не могу Вам пока объяснить – для чего. Разве что когда-нибудь со временем.

Приношу также самые искренние извинения за малоаппетитный сюрприз, который Вы обнаружите сейчас. Не имел времени помочь Вам с уборкой, но знаю, что Вы найдете возможность сами с этим управиться.

С почтением

Предчувствуя что-то совсем уж гадостное, Виктор Арнольдович рванулся в гостиную…

Полковник Головчухин, казалось, просто, свесив голову, дремал у него на диване. Серебряков понял, что он мертв, лишь когда подошел ближе и увидел кончик вязальной спицы, торчавшей у него из уха.

Чтобы столь опытный сыщик так близко подпустил к себе своего убийцу!..

Впрочем, тут же стало ясно, что смерть постигла полковника во сне. На журнальном столике перед диваном стояла бутылка французского коньяка с серебряным клювиков из его, серебряковского, бара и рюмка, из которой, видимо, Головчухин сделал последний в своей жизни глоток.

Однако и это было совсем не похоже на полковника: самовольно залезать в чужой бар он бы не стал. Да и заявляться в квартиру без хозяина, открывать дверь отмычкой… Тут должно было произойти что-то не умещавшееся в разум! Наверняка была использована какая-то дьявольская хитрость, на какую способно лишь это исчадье ада Колобуил!

Виктор Арнольдович подумал, что перед приходом полковник должен был ему позвонить – хотя бы удостовериться, дома ли он.

Телефонный аппарат у Серебрякова был особый, купленный им за большие деньги во время недавней поездки в Японию – со встроенным магнитофончиком, записывавшим разговоры. Он нажал на кнопку воспроизведения и тут же услышал густой голос полковника: "Виктор Арнольдович, жаль, что вас нет. У меня для вас радостная новость. Обстоятельства такие, что, уверен, не будете на меня в обиде, если заявлюсь в ваше отсутствие. До встречи".

Какую новость он мог иметь в виду? Только какую-нибудь связанную с Наташей. Однако уже ничего не расскажет… Но как же, как же он так оплошал?!..

Теперь предстояло избавиться от трупа – то, что Колобуил в своей записочке издевательски назвал "уборкой". Тут мог помочь Вьюн – как-то раз в подобном деле вор ему уже помогал.

Виктор Арнольдович позвонил, и спустя минут двадцать Вьюн был у него. Увидев мертвого полковника со спицей в ухе, присвистнул:

— Ни хрена себе! Аккуратно замочили, ничего не скажешь! Вот бы никогда не поверил, что такого человека – и эдак ловко!.. — И посмотрел на Серебрякова с некоторым подозрением: — Уж не вы ль поспособствовали?

Виктор Арнольдович покачал головой.

— Застал его уже мертвым, — сказал он. — Помоги убрать, как в прошлый раз.

Вьюн вздохнул с явным сожалением.

— Да, было нам с полковником о чем повспоминать… Чего ж он позволил-то, садовая голова?!.. Ну а с покойником управиться – дело нехитрое. Вот кту управился с таким матерым волчарой, покуда он был жив?.. А с покойником – это мы одним разом… — Снова вздохнув, он набрал номер и сказал в трубку: — По-быстрому дуй сюда, Макарыч! Да, да, с машиной и со всеми своими причиндалами, работенка в самый раз для тебя. Запоминай адрес…