Безмолвная служба - Джон Паркер

Здесь мы подходим к описанию Дэвидом Бэлмом памятного дня в истории Второй Мировой войны, 9 мая 1941 года:

«В тот день у меня была утренняя вахта, с четырех до восьми часов, с конвоем из приблизительно 40 кораблей. Я принял душ, позавтракал и поднялся на мостик, наверное, около одиннадцати. В это время дня мы обычно собирались на мостике. Солнечный день, синее небо, как всегда, небольшие волны Атлантики, но не особенно сильные. Должно быть, это случилось сразу после полудня. Были внезапно торпедированы два корабля: два мощнейших взрыва подняли столбы воды возле них.

Будучи руководителями эскорта, мы были в центре, во главе конвоя. Курс конвоя немедленно отклонили на 45 градусов в сторону, а “Бульдог” и еще два корвета пошли к тому месту, где, по нашим предположениям, были немецкие лодки. Командир приказал остальным кораблям сопровождения оставаться с конвоем, на случай, если там есть другие немцы, и дал конвою указание двигаться дальше. В это время один из корветов, “Обретиа”, немедленно обнаружил немцев и сбросил глубинные бомбы. Мы только еще подходили к месту действия, когда он во второй раз сбросил глубинные бомбы, так что немцев вытолкнуло на поверхность.

Это мечта всех судов сопровождения: увидеть, как немецкая подлодка идет на поверхность и точно знать, что она попалась. Когда лодка всплыла, “Бульдог” открыл огонь из всех орудий, которые у нас были. В лодке должен был быть отчаянный шум, пока снаряды и пулеметный огонь горохом сыпались на ее обшивку. Вероятнее всего, там была совершенная паника Они повалили из лодки просто толпой. Некоторые пытались воспользоваться оружием, но мы все были так близко, что открыли пулеметный огонь, и они или были убиты, или попрыгали за борт. Двадцать или тридцать, полагаю, только барахтались в воде. Но лодка не затонула. Обычно ожидалось, что команда, покидая лодку, устанавливает взрывное устройство, и лодка тонет — навсегда, — но эта не затонула. Она осталась на поверхности, и команда не сделала попытки затопить ее. Наш командир сразу же это понял и сказал: “Хорошо, мы возьмем ее на абордаж”. Мы к тому времени были, наверное, всего в 300 ярдах от нее. Раздались звуки трубы, призывающей членов абордажной команды в лодку, гребную шлюпку на фишбалках. Капитан повернулся ко мне и сказал: “Младший лейтенант, вы будете командовать шлюпкой”. Когда я пришел на палубу, помощник старшего артиллериста раздавал револьверы, снаряжение и спасательные жилеты.

Моя команда из семи или восьми человек садится в лодку — поразительную лодку вроде вельбота, с заостренными носом и кормой и пятью гребцами, тремя с одной стороны и двумя с другой, — и мы опускаемся, пока лодка не оказывается в воде. В Атлантическом океане большие волны, тебя бросает взад-вперед, и когда мы опустились на 6 футов, я кричу: “Отдать шплинты”, и матросы на носу и на корме вытаскивают шплинты из талей, которые держат лодку на весу. Теперь шлюпку ничего не держит в воздухе, кроме стапеля, похожего на согнутый палец, матрос становился рядом со стапелем, и по мере того как “Бульдог” опускается, шлюпка оказывается на гребне волны. Это может быть очень неприятным, так как она может перехлестнуть и залить тебя. На этот раз нас спустили прекрасно, и мы начали грести.

Тем временем «Обретиа» подбирал из воды оставшихся в живых, что было сделано с величайшей эффективностью. Их подобрали почти сразу, и коммандер Бейкер-Кроссуэлл, наш командир, закричал “Обретии” через “тэнной”: “Спустите их вниз, быстро”. Их спровадили, так чтобы они не видели, что делается на поверхности. Если бы кто-нибудь из немцев увидел, как мы поднимаемся на борт их лодки, он мог бы как-нибудь сообщить об этом в Германию.

Мы подвели вельбот к борту подлодки, она называлась U110, баковый гребец выпрыгнул и закрепил шлюпку. Мне пришлось перелезть через гребцов, прежде чем спрыгнуть на немецкую лодку. Она была ужасно круглая и скользкая. Я вытащил револьвер, прошел по обшивке и по закрепленной лестнице забрался в рубку. С радостью говорю, что там никого не было, но круглый люк диаметром в 2 фута, к моему удивлению, был закрыт. Это заставило меня задуматься: не осталось ли кого-нибудь на корабле. Когда я спустился в лодку, я поводил револьвером, чтобы сразу выстрелить, если бы там кто-нибудь затаился и вдруг появился бы. Я спустился прямо в центральный пост, и это был самый опасный момент. Я был легкой мишенью, так как обе руки у меня были заняты.

К счастью, все еще не было признаков того, что кто-либо тут есть, и я прошел прямо из конца в конец через всю лодку, через незакрытые водонепроницаемые двери, чтобы убедиться, что на ней никого нет. Установив, что команда оставила корабль, я крикнул своему сигнальщику Поллоку, стоявшему на мостике с сигнальными флажками. Я сказал ему: “Передайте на «Бульдог»: «Все чисто», а остальным членам команды велел спускаться вниз. Они все спустились, оставив наверху сигнальщика, чтобы поддерживать связь с “Бульдогом”. Я приказал очистить субмарину от всего — документов, оборудования — всего, что мы могли без труда забрать в тот день. Я составил цепочку: два человека на палубе, два человека в рубке и так далее, вниз по трапам, и мы приготовились передавать наверх все, что попадется нам в руки.

Мы начали конечно, с книг, сняли все книги со всех полок, все пособия по навигации, пособия по кораблевождению, книги шифров... все. Затем, еще до того как мы погрузили хоть что-нибудь из добытого, мы столкнулись с серьезным затруднением. Наш вельбот попал в сильное волнение и разбился о борт подлодки. Мы просигналили “Бульдогу”, и командир распорядился, чтобы другой из наших эсминцев, “Бродвей», выслал шлюпку. “Бродвей” был бывшим американским эсминцем, старого типа, с четырьмя трубами. К счастью, на нем были моторные лодки, а не гребные шлюпки, такие лодки очень удобны на небольших расстояниях.

Весь день мы переправляли материалы, и командир очень волновался, чтобы ничего не было повреждено. Книги с шифрами, например, водопроницаемы, и все написанное растекается, когда на них попадает вода. Кикам-то чудом все упало, совершенно не отсырев. Со мной был и радист. Его делом было отправиться прямо в радиорубку и прочитать все настройки, чтобы мы могли установить, какие частоты использовали немцы. Поскольку на подводных лодках ужасная теснота и все расположено очень близко, радиорубка находилась всего в 8 футах от того места, где я стоял в центральном посту, и он позвал меня: “Посмотрите, сэр” — и указал на то, что по виду казалось старой пишущей машинкой. Мы оба сказали, что предмет выглядит интересно и что будет лучше, если мы отправим его наверх.

И это оказалась... знаменитая “Энигма”, привинченная к палубе четырьмя винтами. Мой радист, очень сообразительный парень, в мгновение ока отвинтил ее и передал назад, вверх по трапу, через рубку, по палубе в катер и на “Бульдог” Постепенно в течение дня мы забрали множество других элементов оборудования, небольшие радиоустановки и все, что мы смогли снять с места; также отвинчивали и отправляли наверх все элементы всех казавшихся интересными механизмов. Затем я открыл стол с картами и выдвинул ящики. Там были все эти карты с жирными черными линиями, идущими из всех французских портов, которые ясно обозначали пути немцев. Это были новейшие карты, и в первый раз случалось так, что кто-то захватывал карты всех немецких минных полей. Они использовались бы, без сомнения, по меньшей мере в следующем году. Далее, я обнаружил карту, впоследствии известную как карту-сетку, которую союзники до этого не видели. Эта карта делила Атлантический океан на квадраты, с подводными лодками, направленными патрулировать определенные зоны.

Тщательные поиски заняли долгое время, и отсоединение найденного иногда было очень тонкой операцией. Многие из обнаруженных книг были просто незаменимыми, уникальными; некоторые содержали совершенно секретные нацистские коды и шифры — например, “Офицерская шифровальная книга”, которую опять же мы никогда до этого не видели. Мы исследовали подлодку шесть часов, тогда как обычно абордажные команды пробегали лодку и выбирались наружу через двадцать минут. Командир весьма любезно послал нам сэндвичей и чаю. Все были взбудоражены и увлечены работой. Было чувство сильнейшего, огромного волнения — да, да.

Когда все было закончено, командир решил пойти немного дальше. Он решил, что мы попробуем взять немецкую лодку на буксир, и ее начали окручивать тросами. Я со своей командой остался на борту. Наконец лодку взяли на буксир, но вскоре лопнул трос, так что нам пришлось заново его заводить Мы начали двигаться вполне удовлетворительно, когда вдруг поднялась тревога. Был замечен перископ немецкой подлодки, и “Бульдог” пошел в атаку. Он удалился на большое расстояние и в конце концов потерялся из виду. Это был для нас отчаянный момент — мы болтались посреди Атлантического океана в немецкой подлодке без электричества и сильно протекавшей. И мы были очень, очень рады, когда опять увидели “Бульдог” невредимым. Нам удалось снова зацепить трос».