Снова три мушкетера - Николай Харин

— Ах, ваша милость, вы не хотите сжалиться над вашими верными слугами, — со слезой в голосе проговорил тот из лакеев, что выглядел похитрее.

— Довольно! Я хочу знать все!

— Но, если мадемуазель откажет нам, где мы потом найдем такое хорошее место?..

— Бездельники! Я сам откажу вам от места за ваше позорное поведение прошлой ночью!

Видя, что комендант не на шутку разгневан, лакей сменил тактику. Он сделал круглые глаза и с поклоном приблизился к господину.

— Ох, сударь! Если бы вы знали, что у меня на душе творится, вы бы не изволили гневаться на своего верного слугу.

— Хватит говорить загадками. Если ты хочешь спасти свою шею от веревки — немедленно выкладывай все, что тебе известно. Твоего дружка это тоже касается.

— Ваша милость, перед тем как отправиться в церковь, мадемуазель приказала доставить ее к городской тюрьме.

— Я не ослышался?! Повтори, что ты сказал, каналья!

— Ну вот, сударь, вы изволили рассердиться…

— Так вы доставили ее к тюрьме?

— Совершенно верно, сударь.

— И что же было дальше?

— Мадемуазель приказала нам подождать ее. Потом она подошла к стражнику и о чем-то поговорила с ним.

— О чем, черт возьми, она могла говорить со стражником?!

— Этого мы не знаем, ваша милость, так как с того места, где мы стояли, слов было не разобрать.

— Продолжай.

— Так было дело, сударь. А потом солдат передал мадемуазель свой фонарь и открыл перед нею дверь камеры — наружную дверь, сударь.

— И она вошла?

— Ваша правда, сударь. Мадемуазель вошла туда.

— Проклятие! Теперь я понимаю…

— Что, сударь?

— Это тебя не касается, бездельник! Остерегайся вывести меня из терпения. Продолжай…

— Мадемуазель отсутствовала примерно четверть часа или немногим больше. А потом она быстро вышла и села в портшез, а мы с напарником отнесли ее к церкви на площади — вы знаете, ваша милость, это совсем недалеко оттуда.

— Черт! Мадемуазель разговаривала с вами?

— Нет, ваша милость.

— Черт, черт! По крайней мере, она же сообщила вам, куда следует ее доставить?

— Мадемуазель сказала мне перед тем, как обратилась к стражнику: «Когда я вернусь, вы отнесете меня на площадь к церковной ограде, где меня должен ждать кантор Буало».

— Проклятье! Она так и сказала?!

— Я передал вам слово в слово, сударь.

— Значит, весь обратный путь из тюрьмы мадемуазель не обращалась к вам? Вы не слышали ее голоса?!

— Нет, сударь. Она молчала всю дорогу.

— Тысяча чертей! Неужели она… неужели это возможно?!!

Комендант заметался по кабинету, словно раненый тигр.

— Как она была одета?

— В темный бархатный плащ с капюшоном.

— Вы видели ее лицо?

— Конечно, сударь. Она разговаривала с нами во дворе дома.

— Да нет, идиот. Видел ли ты ее лицо, когда она вышла от этого арестанта?

— А-а, вот что ваша милость имеет в виду. Если ваша милость об этом спрашиваете, то я могу твердо ответить — нет.

— Так, значит, вы своими собственными руками доставили к церкви этого…

— Кого вы имеете в виду, ваша милость?

— Нет, — сказал вовремя спохватившийся комендант. — Нет, ничего. Вы свободны, по крайней мере — пока. Можете идти.

— Но, сударь… вы обещали, что мадемуазель не будет…

— Не будет, не будет! Мадемуазель ничего не будет. Уж об этом я позабочусь лично.

Лакеи с низкими поклонами попятились назад, но голос коменданта застиг их в дверях.

— Постойте! Но как же, черт побери, случилось, что вы топали обратно с пустым портшезом?

— Нас отпустил мэтр Буало. Он сказал, что мадемуазель будет слушать его орган и молиться.

— Мятежник, предатель. Да это целый заговор! — прошипел комендант, еле сдерживаясь. — Ступайте вон! — крикнул он струхнувшим лакеям. — Да смотрите, если вы проболтаетесь кому-нибудь хоть одним словом — я сдеру с вас шкуры, живьем!

Как только двери за лакеями затворились, он дал волю своему гневу, запустив для начала в стену массивным письменным прибором, красовавшимся на его столе.

На шум прибежал испуганный офицер.

— Разыскать кантора церкви святого Фомы — Буало! — свирепо сказал комендант. — И приведите мне стражника, который, охранял камеру приговоренного прошлой ночью.

— Их было двое, ваша милость.

— Так приведите обоих, да поживее!

Требуемых солдат искали долго, но отыскать сумели только одного — зато именно того, который интересовал господина коменданта в первую очередь.

— Отвечай, как ты выпустил пленника? — угрюмо потребовал комендант, успевший взять себя в руки.

— Он сказал, что неподалеку на мадемуазель де Бриссар напала целая шайка городской черни и у него есть приказ забирать всех солдат ему в помощь, — отвечал солдат.

— Кто сказал? Арестант? — спросил совершенно сбитый с толку комендант.

Он готов был услышать все, что угодно, но только не то, что услышал.

— Ну да, сударь. То есть — нет. Мистер Джейкобсон, — тоскливо отвечал стражник, которому уже начал мерещиться призрак петли, которой окончится все дело.

Комендант некоторое время собирался с мыслями. Наконец ему это в некоторой степени удалось.

— Я вижу, это целый заговор, — раздельно проговорил он. — В Ла-Рошели целая шайка мятежников, и солдаты тоже примкнули к ней.

— Нет-нет, господин комендант. Клянусь, я ни в чем не виноват. Он не человек, а дьявол и, верно, умеет проходить сквозь стены!

— Ты, верно, опять имеешь в виду мистера Джейкобсона? — саркастически улыбаясь, спросил комендант, вытаскивая из ящика стола пару пистолетов.

— Да нет же, ваша милость! Я говорю об этом проклятом гасконце. Одному сатане известно, как он объявился по эту сторону дверей. И я готов поклясться, что прибежал он с улицы.

— Ты перестанешь морочить мне голову ровно через секунду, — зловеще сказал комендант, нацеливаясь в беднягу из пистолета, — потому что я застрелю тебя на этом самом месте.

— Сударь, прошу вас, сжальтесь надо мной, — повторял перепутанный солдат. — Я ни на секунду не расставался со своими ключами — все они на месте.

— Значит, ты сам отпер ему дверь, негодяй?!

— Клянусь, я не отпирал ему дверей! Клянусь Господом Богом и всеми святыми и именем моей матери! — завопил несчастный, увидев, что комендант собирается спустить курок.

— Или ты последний негодяй и клятвопреступник, или… ты действительно не отпирал ему дверей, — несколько поостыв, сказал комендант. — Но, может быть, ты объяснишь мне в таком случае, как он смог выбраться наружу?

Видя, что солдат никак не может прийти в себя, комендант решил успокоить беднягу, в надежде, что ему все-таки удастся уяснить себе происшедшее ночью. Кое-что он уже понимал: ему было совершенно ясно, что Камилла, повинуясь безрассудному порыву, явилась в тюрьму и заменила д'Артаньяна в камере, отдав ему свой плащ. Но каким образом девушке, в свою очередь, удалось незамеченной покинуть тюремные стены, если часовой божится, что не отпирал дверей?