Семь бед – один ответ - Алексей Лютый

Уцелевшие воины брисингов в спешном порядке отступили за дверь. Там они мгновенно перестроились. Первые ряды создали из щитов настоящую стену, а задние карлики отцепили арбалеты и, натянув воротами тетиву, вставили в пазы стрелковые болты. Через пару секунд перед путешественниками стояла настоящая стальная черепаха, ощетинившаяся вдобавок добрым десятком арбалетов.

– Немедленно отпустите моих воинов! – раздался откуда-то из центра строя злобный голос Брагги.

– Да пожалуйста, – пожал плечами Рабинович. – Никто их не держит.

Избитые омоновцем карлики, пластом лежавшие до этих слов в коридоре, стали подниматься по одному и, подхватывая под руки своих все еще не пришедших в сознание товарищей, потянулись в глубь строя. Жомов презрительно хмыкал, провожая их глазами, а Сеня лихорадочно пытался найти выход из тяжелого положения, в котором они оказались благодаря бойцовому петуху Жомову. Однако поймать за хвост нужную мысль он так и не успел. Дождавшись, пока последний солдат скроется за стеной щитов, Брагги вдруг заорал:

– Приготовиться! Батарея… залпом… по вражеским танкам… бронебойными… Пли!!!

Услышав эту команду, Сеня зажмурился, ожидая смерти. Конечно, за ним была не Москва, но отступать Рабиновичу все равно было некуда, поскольку своей тощей грудью он прикрывал златовласую Ингвину. Однако попробовать харч в Вальгалле Сене все же не пришлось. Едва началась заварушка, как умница Горыныч, тихо и скромно держась у стены, пробрался прямо в партер подземного театра военных действий. Просчитав вероятность развития событий, Ахтармерз понял, что добром дело не кончится, и едва Брагги начал командовать, пулей вылетел вперед.

Задрав хвост, дракон закрутился на одном месте, будто его ужалила в мягкое место оса. Скорость вращения нарастала с каждой секундой, и зеленые искры, сыпавшиеся с кончика хвоста рептилии, почти мгновенно превратились в плотный сверкающий шар. Ингвина, позабыв о карликах, словно зачарованная смотрела на это зрелище и коротко вскрикнула, когда зеленый шар внезапно взорвался, накрыв путешественников полупрозрачным изумрудным куполом.

Именно в этот момент арбалетчики дали залп по колонне вражеских танков и на несколько секунд застыли в изумлении, увидев, как мощные каленые болты отскакивают от прозрачной завесы. Брагги снова истерично заорал, приказывая стрелять. Откуда-то снизу стрелкам подали заряженные арбалеты, и те мгновенно выпустили рой стрел в сторону неподвижных мишеней. Однако и новый залп не достиг цели. Вновь ударившись о купол, болты отскочили назад, громкой дробью пробарабанив по щитам живой стены карликов.

– Ингвина, выбирай себе цель и, как только я скомандую, сразу стреляй из лука! – запыхавшимся голосом проорал магический волчок. – Только целься лучше, поскольку долго я не смогу вас защищать!

Воительница кивнула и, вмиг забыв про охватившее ее оцепенение, со знанием дела вскинула лук. Первая стрела уже легла на тетиву и нацелилась острым жалом прямо в глаз одного из арбалетчиков, но добраться до конца маршрута так и не успела: это Сеня решил взять ситуацию под свой контроль.

– Прекратить огонь! – истошно завопил он, обращаясь к карликам. – Мы, великие ворлоки Муспелльсхейма, приказываем вам опустить оружие и начать мирные переговоры. В противном случае все вы будете раздавлены нашей несравненной магией и вдобавок сожжены огнем.

– Да мы и покруче штучки видали! – рявкнул ему в ответ Брагги. – Но убить вас мы всегда успеем. Ладно. Высылайте парламентера.

Горыныч тут же прекратил крутиться и, высунув сразу три языка, свалился на каменный пол. Жомов присел рядом с ним на корточки и ласково похлопал дракончика ладошкой по спине. Ахтармерз от этой ласки едва не расплющился, но стоически выдержал пытку дружбой и тут же попросил пожрать. Андрюша немедленно притащил фураж, а Сеня сделал несколько шагов вперед, по направлению к отряду карликов. Ингвина хмыкнула и, не убирая стрелы с тетивы, встала чуть позади и левее его, держа на прицеле вышедшего навстречу Брагги.

– Вы чего тут беспредел устроили? – недовольно поинтересовался карлик. – Приперлись в чужую страну, дверь поломали, да еще и свои порядки наводите, словно немецко-фашистские оккупанты. Совесть у кого-нибудь есть? А у меня, между прочим, недвусмысленный приказ имеется: убивать всех жителей Митгарда, узнавших тайну этого входа в Свартальхейм. Что мне теперь, под трибунал из-за вас идти?

– Совсем не обязательно, – усмехнулся Рабинович. – Просто доложи начальству, что четверо странников просят открыть для них транзит в Асгард через вашу территорию. Да и приказ ты не нарушаешь, поскольку мы не из Митгарда.

– Да я уж вижу, что и про Муспелльсхейм вы наплели, – буркнул командир местных пограничников. – А вот твоя телохранительница, етуном буду, настоящая викингиня.

– Она не телохранительница, а друг и соратник, – отрезал Рабинович (тоже мне Ленин с Крупской!). – И у нее есть серьезная причина сопровождать нас в нашем путешествии.

– Ну, не знаю, не знаю, – покачал головой карлик и на секунду задумался. – Ладно, ждите здесь. Сейчас я о вас начальству сообщу! – При этих словах недомерок ткнул пальцем вниз, а не вверх, как это делают все нормальные люди, и вернулся к своему отряду. Сене с Ингвиной не осталось ничего другого, как последовать его примеру и воссоединиться с друзьями.

Ни Попов, ни Жомов не стали расспрашивать парламентеров о ходе переговоров, поскольку слышали все сами. Ваня решил утолить жажду, возникшую, видимо, в результате выброса излишков адреналина в кровь, а Попов, терзаемый жадностью, все же кинул Ахтармерзу еще один кусок мяса и уселся на корточки около стены. Горыныч, сожрав подачку, удовлетворенно рыгнул, чем вызвал у всех безудержное чихание, и, извинившись, пристроился рядом с Андрюшей, поддерживая огнеметы в боевой готовности.

Некоторое время оба стана в напряженной тишине ждали ответа начальства Свартальхейма на просьбу Рабиновича, а затем, когда ожидание излишне затянулось, и те и другие стали понемногу расслабляться. Со стороны карликов послышалось какое-то бормотание и позвякивание оружия. Арбалетчики, устав держать оружие в вытянутых руках, положили его на кромки щитов, а кое-то даже сделал несколько глотков из металлических фляжек.

Для Жомова этот пример оказался заразительным. Развязав один из бурдюков, он довольно ощутимо осушил его и, может быть, вылакал бы наполовину, если бы Рабинович не остановил его. Приласкав Ваню всей мощью арсенала своих матерных выражений, Сеня отобрал у него бурдюки с алкоголем и велел мне охранять их. (Конечно, мне же больше делать нечего, кроме как Жомова от выпивки отгонять! Что я, садист, что ли?) Рабинович же на мое ворчание внимания не обратил и, строго повторив свой приказ (сам ты козел!), подошел к Ингвине.

– Так, значит, говоришь, это и есть черные эльфы? – поинтересовался он, ткнув пальцем в сторону разболтавшегося без командира строя коротышек. – А по-моему, самые настоящие гномы из сказок. Только покрупнее немного.

– Может быть, – пожала плечами воительница, не сводя напряженного взгляда с карликов. – Слышала я, благородный Робинсен, что так их называют на юге Митгарда. На Востоке они зовутся карлами, а самое правильное название им – черные эльфы, ибо сотворил их Один из червей, пожиравших плоть мертвого Имира, и велел жить в полной темноте.

– Что-то, как я посмотрю, они не очень-то повеления эти выполняют, – усмехнулся Рабинович, кивнув головой в сторону масляных светильников на стенах по ту сторону дверей. – А что, есть еще и белые эльфы?

– Есть, – кивнула головой Ингвина. – Только они никогда не показываются людям. Ибо белые эльфы настолько прекрасны и наполнены солнечным светом, что, увидев их, можно ослепнуть от божественной красоты.

– Да-а, – усмехнулся Сеня. – О нашем уродце этого не скажешь…

Хло-оп!!!

– Ты кого, козел, уродцем назвал? – запищал вдруг под ухом Рабиновича до боли знакомый голос. – На себя посмотри, дятел длинноклювый! Никак не пойму, то ли вы идиоты, то ли дебилы. Который раз с вами разговариваю, а вы до сих пор нормальному общению не научились. Чего пасть-то раззявил? Рот закрой, а то вчерашний ужин в пузе видно.

Неожиданно для эльфа вместо того, чтобы начать орать, ругаться и размахивать руками, Сеня звонко расхохотался. Маленький наглец оторопел. Зависнув сантиметрах в двадцати от лица Рабиновича, эльф никак не мог понять, отчего тот смеется. Может быть, это нервное? На его маленьком личике так красочно отражалось все смятение, царившее в душе, что Сеня расхохотался еще громче. Остальные, в том числе и гномы, удивленно уставились на него.

– Вот тебе, Ингвина, возможность посмотреть на белого эльфа, у которого лик неземной красоты, весь наполненный солнцем, – сквозь смех проговорил Рабинович и повернулся к друзьям. – Мужики, идите сюда. К нам снова мухер болтливый пожаловал. – А затем снова к эльфу: – Ты с официальным визитом или так, проведать? Водку пить будешь?