Василевс - Валерий Игнатьевич Туринов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каган Зилгиби сидел на почётном месте: напротив входной двери у очага, как сразу же сообразил Проб, поскольку по правую и левую руку от него сидело по одинаковому числу гуннов, все уже в годах, с седыми бородами. Сам же каган был крупным мужчиной, с густой шевелюрой жёстких чёрных волос, с приплюснутым широким носом. Большой рот его скалился добродушной улыбкой.
Проб шагнул вперёд, слегка поклонился кагану, громким голосом объявил своё посольство от императора. Толмач, который был в их посольстве, перевёл его слова на гуннский язык.
Каган что-то сказал толмачу.
Тот перевёл его слова: «Каган спрашивает, что привело вас в его землю».
Проб в нескольких словах объяснил цель посольства.
– У меня мало воинов, очень мало! – перевёл толмач ответ кагана.
Он помолчал, всё так же равнодушно скалясь, глядя на посольских.
Затем он заговорил, а толмач стал переводить его слова:
– Зилгиби говорит, что он друг римлянам и готов всегда помочь им против их неприятелей… И останется таким другом!..
Каган снова помолчал, опять заговорил:
– Но вы, римляне, за эту дружбу мало даёте денег Зилгиби, его воинам! А чем им кормиться, на войну ходить против неприятелей императора?.. Всегда обман, один обман!..
Он хитро прищурился.
Толмач стал переводить дальше.
Проб же молча усмехнулся на всё ещё хвастливые речи гуннов, у которых всё осталось в прошлом. Спокойным голосом он постарался смягчить резкие слова вождя гуннов, повторил ещё раз, зачем они пришли сюда.
Каган же, похоже, не желая обидеть отказом императора, сказал что-то.
Толмач перевёл: «Но я не буду против, если желающие найдутся на эту войну с персами… За деньги!..»
Проб пояснил кагану, всё так же же через толмача, сколько будет платить император каждому воину, уточнил, сколько получит сам каган за каждого воина.
На этом первая деловая встреча завершилась.
И каган предложил гостям вино. Он взмахнул рукой, и в комнату вошли две женщины, внесли на подносах пиалы с вином и вышли. Вошли другие две женщины, внесли огромные подносы с кусками варёного мяса, поставили перед гуннами и гостями.
После угощения посольских проводили в гостевую юрту и оставили там отдыхать с дороги.
На следующий день посольские поднесли подарки кагану, его женам и ближним людям. Затем, обговорив у кагана сумму денег за наём воинов, Проб и казначей составили договор, подписали его, каган же приложил под договором палец. Казначей вручил кагану мешок с деньгами, и посольство отбыло из хринга, столицы гуннов.
На обратном пути к Боспору на них напали какие-то разбойники. Но они отбились, и только благодаря купцам, у которых была неплохая охрана.
– Это каган послал на нас своих гуннов, чтобы ограбить! – возмущался Проб, когда их в Боспоре, в крепости, встретил префект.
– Это не гунны! Шайки разбойников бродят по степи! – пояснил префект. – Вам ещё повезло!.. Порой, бывает, грабят и убивают одиноких путников!..
Посольские остановились в городе. Погостив у префекта ещё день, они собрались в дорогу.
– Передайте эти документы императору! – вручил префект связку папирусов Пробу. – Здесь прошение о приёме Боспора под власть Византийской империи!
Они распрощались. Посольские поднялись на галеры и пошли морем обратно до Константинополя.
* * *
Прокл вошёл к василевсу в кабинет, вошёл без стука. Двери во дворце сейчас, летом, в жару, были широко распахнуты. И по коридорам, залам и палатам гуляли прохладные сквознячки, слабо уменьшая духоту знойного полудня. Раскалённые улицы в городе, площади и портики и здесь, во дворце тоже, были пустынные. Жара и духота донимали всех.
Вместе с ним вошёл ещё патриций Апион, из богатой египетской семьи. Но он был уже совсем старенький, дряхлый… Во время войны с персами он управлял финансами военной компании и попал в опалу к Анастасию. А Келер отстранил его от должности по указу Анастасия. Юстин же вернул его из опалы, приблизил, назначил комитом личного имущества, так как тот хорошо разбирался в финансовых делах.
Юстин сидел за письменным столом и задумчиво вертел в руках остро отточенную для письма палочку… Он, похоже, настроен был заняться письмами с самого утра.
Прокл знал его неприязнь к этому занятию, в отличие от его племянника Флавия Юстиниана. У того, Флавия, служил секретарём вот уже несколько лет Прокопий из Кесарии, незаурядный человек…
«Сколько же?» – мелькнуло у него.
Три года назад Флавий стал патрицием…
И тогда Флавий для укрепления своей власти стал обзаводиться своими канцеляристами, хитроумными, циничными… Его же дядя, Юстин, тогда ещё комит экскувитов, мало говорил, ещё меньше трудился с письмами. Это для него было сущее наказание. Но зато этот молчун был деловит без лишних слов. Война, походы закалили, приучили не болтать языком, но отняли живость ума, дерзость в разговорах и мыслях.
Выбросив лишнее из головы, и небезопасное о человеке, строгим взглядом встретившем его, он поклонился василевсу… Бывшему пастуху…
– Садитесь! – показал Юстин ему и Апиону на лавку, что стояла у длинного и широкого стола.
Прокл и Апион сели за стол, на котором перед ними оказался пергаментный свиток.
– Читай и объясняй! – велел Юстин, показав пальцем Проклу на свиток, зная, что в свитке речь идёт о деле по его части.
Прокл взял документ, свёрнутый в свиток, развернул его и стал читать.
– Кавад, царь царей, властитель солнца востока, цезарю Юстину, властителю луны запада!..
Прокл исподтишка, краем глаза стрельнул по фигуре василевса, властителя луны… Невысокий ростом, коренастый, сильный и грубый, он походил на грузчика или крестьянина… Он не любил его. И его удивляло, что тот малограмотный, но живо мыслит даже теперь, уже прожив семь десятков лет… Старик… А выглядит молодо, ужасно молодо, быстр в движениях и мыслях… Правда, мысли простые, житейские…
– Кто из них смышлёнее! Умнее? – пробормотал Юстин, но явно обращаясь не к нему, Проклу.
И это сильно задело Прокла. Вот этот мужик, безграмотный крестьянин, только одним своим присутствием здесь, во дворце могущественного императора, оскорблял его божество – грамотность…
Он, Прокл, квестор священного дворца, ведал законодательной функцией императорской власти, был самый влиятельный министр из ближних людей Юстина. Здравых суждений, честный, храбрый, неподкупный, он был украшением империи своими качествами.
То, что он начал читать, было
