Ловушка для любви - Николай Сухомозский

— Намекаете на себя? Так какой же вы посторонний на этом «празднике жизни»? Заставили меня заняться контрабандой, а теперь стремитесь прикинуться дохлым удавом? Не получится! Я бы ни за что не вляпался в такое дерьмо, если бы вы не пообещали заплатить по моим счетам.

— Ладно, не торопись вперед дикой утки в речку, кишащую крокодилами. Может, еще что-то придумаем.

— У меня не осталось к вам ни грамма доверия!

— А ты попробуй! Чем, в конце концов, рискуешь?

— Что вы подразумеваете под «придумаем»? Очередную аферу, как меня обмануть?

— За кого ты меня держишь?! Конечно, нет.

— Что же тогда?

— Погашение долга.

— Свежо предание…

— Хватит ломаться, словно красна девица! Давай поступим так. Неделю меня не будет в городе, — соврал Хлоуп. — А после возвращения сразу встречаемся и конкретно решим вопрос.

— Неужели, наконец, вознамерились расщедриться?

— Я только минуту назад вспомнил, что когда-то оказал существенную услугу владельцу подпольного игорного дома. И имею полное право попросить его пойти мне навстречу — простить тебе проигрыш. Что ему стоит? Ведь он своего не теряет, просто не получает чужое. Не такая уж и большая жертва! Элементарная упущенная выгода. Да и та — незаконная. А сейчас я договорюсь, чтобы к тебе в течение этого времени не посылали костоломов.

— Это, на самом деле, возможно?! — В голосе Долка прозвучала надежда.

— И не сомневайся! — Хлоуп чувствовал, что в ходе неприятного разговора почти полностью протрезвел. — Так что жди на следующей неделе хороших известий. Договорились?

— Договорились.

— Ну, а сейчас, бывай. Я тороплюсь!

— До свидания!

Хлоуп ожесточенно швырнул трубку, нисколько не заботясь, куда она улетит.

— Мальчишка задрипанный, с кем он собрался тягаться?! — лютовал. — Это же какой наглости надо набраться, чтобы, по сути, решиться на шантаж?! Помесь шакала с гиеной! Струя скунса! Помет макаки! Да я тебя, сопляк, в какао-порошок сотру!

Взгляд уперся в бутылку. Выпить еще? Вряд ли поможет. Слишком дерзко вела себя эта гнида! Он позволит себе расслабиться по полной программе. Что делает не часто.

Подошел к секретеру. Маленьким ключиком открыл потайной выдвижной ящичек. Достал крохотный пузырек. Сколько принять? Миллиграммов пятнадцать — не больше. Дальше второго уровня «путешествовать» не склонен. Да и привыкание ни к чему. На чистый лист бумаги отсыпал дозу. Закрутил пробку, остановил взор на самодельной наклейке: «Псилоцибин*; 20 мг; 4 часа». Сунул флакончик на место. Бережно, дабы не просыпать драгоценный порошок, подошел к сервировочному столику. Употребил. Поднял кверху укушенный палец:

— Пока будет разбирать, успею, раз не закончил беседу со злюкой-Фигой, продолжить ее с «прекрасной маркизой».

Маркером поставил на ногте точки — «глаза», «рот» и «нос». Удобно устроился в кресле-качалке. Свернул фигуру из трех пальцев. На большой нахлобучил наперсток, который как-то забыла в доме прежняя прислуга. Выставил руку перед лицом.

— Нижайший поклон, прекрасная маркиза! — склонил голову в полупоклоне. — Никто не сравнится с тобой, немой от рождения, в умении терпеть и слушать. Несносная же тварь и тебе нанесла увечье? Обиделась, что не защитил? Прости великодушно — больше подобное не повторится!

Хлоуп смахнул с сухой, как пергамент, щеки то ли воображаемую, то ли настоящую слезу.

— О, я и не заметил, что у вас новая шляпка?! — снял с пальца наперсток. — Изумительный фасон! Такой некогда носили исключительно фаворитки короля.

Затем внимательно вгляделся в палец.

— А это что?! Вы так коротко, будто, тьфу, тифозная вошь остриглись? Да еще стали неряхой! Отправляясь на встречу со мной, не соизволили умыться, — Хлоуп с брезгливым видом выковырял из-под ногтя чернеющую грязь.

Его неожиданно замутило. Это были первые симптомы того, что псилоцибин начинает действовать. Скоро закружится голова.

— На этой неприятной ноте вынужден вас, моя прекрасная, покинуть! Прощайте! — Он разжал пальцы.

Становилось жарко. На лбу и висках выступили мелкие, словно бисер, капельки пота. Легкая эйфория охватывала естество. Калейдоскоп фантастических цветовых гамм то сливался, то распадался на фрагменты. Возникла подспудная боязнь, что он упадет в этот водоворот форм и красок, и растворится в нем.

А что за сумасшедший мастер изготовил эти часы? Минутная стрелка — самая обыкновенная ложка, часовая — вилка, а секундная — волчком вертящийся столовый нож. Наверное, модный хронометр для гурманов. Но откуда он взялся в его особняке?!

Ба! Звучат божественные музыкальные композиции. Окружающие предметы начинают «дышать». Оживает буквально все.

Время замедляет бег и «растягивается» подобно ленте эспандера. По одной из «нитей» Хлоуп уплывает в иную вселенную. Два антипода — левое и правое полушария головного мозга — аннигилируют. Вспышка-а-а! В ее центре, будто в перископе подлодки, появляется «отпечаток» оставляемого им мира, — лицо Долка. Человека, которого он должен уничтожить.

Хлоуп истерически хохочет. Смех напоминает спазмы-конвульсии дыхательных движений хронического астматика.

…На следующее утро он с немалым удивлением обнаружил на столе исписанный лист. Что за чертовщина? Откуда ему взяться? Подошел к двери, подергал — на замке. Проверил окна — тоже на запорах. Ну, и стоеросовая башка! Нужно прочитать, что там написано. Тогда все станет ясно. По дороге к столу глотнул холодного сока — вчерашнее «путешествие» давало о себе знать.

Взял лист и вперился в него изумленными глазами. Текст представлял собой… стихотворение под названием «Стою на краю».

Вколовши «ширки», крою матом:Откуда взялся сей перрон?!Кровь из-под букс — томатом,А я брезглив, я — гиперон.Локомотив глядит так хмуроИ колесом о шпалу бьет.А на пакгауз электронов фуруБезумец-торий подает.Короче, все вокруг — рутина,Как залитый зрачок вином.О, дайте каплю героина,На бартер — Ньютона бином.Улет. Полет. Ну, я даю!Стою, как доза, на краю —Псалом всем грешникам пою.Микрон-другой — и я в раю!

Откуда сей опус?! Или… Не может быть! А вдруг — может?

Ну, конечно, кто еще мог стихотворение сочинить, кроме… него самого? Вон и ночью по телефону ответил в рифму. Да и почерк его, а не чужого дяди.

Ни фига себе! Ведь в школе он, весьма умеренно преуспевая в точных науках, в гуманитарных пас задних. И вдруг такое!!!

Но более серьезно в произошедшем совсем другое — он снова ровным счетом ни черта не помнил.