Краснов-Власов.Воспоминания - Иван Поляков

Так начался резкий поворот политики Доманова в отношении Ген. Власова. С этого момента бывший опальный полковник Б. уже не выходил из дома Доманова, став первым лицом в казачьем стане и сам Доманов всячески стремился ему угождать.

Чтобы легче понять такое поведение Доманова, нужно описать одно событие, имевшее место в 15 казачьем корпусе Ген. Панвица, в Югославии, каковое оказало влияние, не только на перемену Домановым внутренней политики, но и сыграло известную роль в судьбе самого П. Н. Краснова.

29-го Марта 1945 г., в названном корпусе, по инициативе Пол. К., бывшего командира 5-го Донского полка, был созван, так называемый, Всеказачий съезд фронтовиков. Едва ли надо доказывать, что широковещательное наименование этого «съезда», далеко не отвечало той уродливой форме, в которую фактически он вылился, присвоив себе незаконно название «Всеказачьего». При оценке этого съезда, следует учитывать, что большая казачья группа, находившаяся в Италии, т. е. Казачий Стан Доманова участия в нем не принимала. Мало того, его составляли только воинские чины, т. е. подчиненные и начальник в лице Полк. К. При таких условиях не приходится, конечно, говорить, хотя бы о намеке свободного волеизъявления его участников.

Первым постановлением этого пресловутого съезда, Полк. К. «обрадовал» казачество, выбрав на должность Походного Атамана всех казачьих войск, немецкого генерала Панвица, своего командира корпуса. Мотивы такого избрания пояснений не требуют. Обласкав этим актом Ген. Панвица, Полк. К., на всякий случай, страхует себя и у Ген. Власова.

По его почину выносится резолюция о переходе 15-го казачьего корпуса в полное и безоговорочное подчинение Главнокомандующему вооруженными силами Народов России, Ген. Власову. Бесспорно, это постановление никакого практического значения не имело и до самой капитуляции Германии корпусом фактически распоряжались только немцы, а не Ген. Власов. Но моральное значение этого акта, несомненно, было велико. Ген. Власов получал документ, свидетельствовавший, что казачья группа в Югославии, бывшая по казачьей линии в некотором подчинении Ген. Краснову, порывала с последним и самочинным порядком отдавала себя в его распоряжение. Такое постановление ласкало самолюбие Ген. Власова и, одновременно, наносило большой моральный удар Ген. Краснову. В своем стремлении выслужиться у Ген. Власова, названный полковник делает еще худший выпад против казачьего великана П. Н. Краснова. Здесь же выносится резолюция, с требованием расформирования Глав. Управ. Каз. Войск и, тем самым, устранения Ген Краснова, как его начальника. И вот с этими решениями съезда Полк. К. спешит к Ген. Власову, желая его обрадовать ими.

Ни Глав. Управ. Каз. Войск, ни лично Ген. Краснову, в виду отсутствия тогда связи, ничего не было известно ни об этом съезде, ни об его резолюциях. Но Ген. Доманов каким-то путем об этом узнал. Тогда, надо полагать, перед ним встала дилемма: остаться верным П. Н. Краснову, быть может, даже с риском потерять свое положение, если немцы подчинят Власову казачьи части. Или же изменить своему благодетелю, коему он был всецело обязан н своей блестящей карьерой и высоким постом, и признать немедленно ген. Власова, но зато, быть может, остаться у власти. И он выбрал второе. Без ведома и согласия Ген. Краснова, тайно, он написал челобитную Ген. Власову, которой передавал группу в Италии в полное его подчинение и просил указаний. Два гонца, из наиболее верных и надежных адъютантов, должны были доставить это донесение в ставку Ген. Власова. Посылка этих курьеров была обставлена необыкновенной тайной. Но как ни старался Доманов скрыть свое деяние, оно оказалось шилом в мешке. Его закулисная игра конфиденциально стала известна и мне, о чем я срочна доложил ген. Краснову.

И сейчас еще хорошо помню, как он горячо протестовал. Петр Николаевич никак не желал верить и не допускал мысли, чтобы Доманов мог решиться на подобный шаг. Даже больше, он очень разгневался на меня и упрекнул в том, что я передаю ему сплетни и мараю имя честного и благородного человека, Ген. Доманова. Однако, я не сдавался и настаивал на своем. В конечном итоге я предложил Петру Николаевичу задать вопрос Доманову: куда, почему и с чем посланы адъютанты и я назвал их фамилии.

Не будучи уверен, что мне удалось убедить Ген. Краснова в правоте моего утверждения, я решил по тому же вопросу информировать Семен Николаевича. Последний отнесся к моему сообщению с большим доверием и обещал безотлагательно принять меры для выяснения этого вопроса. Что именно сделал Семен Николаевич, я не знаю, но уже на другой день Доманов был вызван Ген. Красновым. У них произошло весьма бурное объяснение, каковое подтвердило правоту моего предостережения, сделанного Ген. Краснову.

В это же время, т. е. в последних числах Апреля, в Толмецо, из штаба Р.O.A., приехал Ген. К.[16] Почти одновременно возвратились с ответом Ген. Власова и посланцы Доманова — его адъютанты.

Ген. Власов утвердил Доманова в должности Походного Атамана казачьей группы в Италии и отдал приказ о расформировании Глав. Управ. Каз. Войск.

Зная немного характер А. А. Власова, у меня есть основание сделать некоторые предположения. Я думаю, что получив от обеих казачьих групп, помимо Ген. Краснова, признание его Главнокомандующим и заявление о безоговорочном их ему подчинении и, одновременно, постановление «съезда» о ликвидации Глав. Управ. Каз. Войск, Ген. Власов решил нанести своему сопернику Ген. Краснову окончательный удар и навсегда устранить его со своего пути. Ген. Власов, поддаваясь легко хорошему влиянию, очевидно, не всегда мог устоять и против дурного совета. Во всяком случае, смело можно утверждать, что на такой акт А. А. Власов решился только по совету кого-то. Кто именно взял на свою душу этот тяжкий грех — неизвестно. Можно предполагать, что в этой роли мог оказаться Ген. П.[17], злобно настроенный против Ген. Краснова и бывший вершителем судеб казачества при штабе Р.O.A.. Но особенного значения это не имело. Гораздо важнее было то, что отдавая приказ о ликвидации Глав. Управ. Каз. Войск, и, следовательно, в скрытой форме об устранении Ген. Краснова, Ген. Власов не учел многого, весьма существенного. Вследствие этого, его такой решительный шаг против Краснова можно уподобить бездельному выстрелу из тяжелого орудия в воздух.

Прежде всего, он не принял во внимание удельного веса тех факторов, в силу коих обе казачьи группы, не только без согласия, но и тайно от Ген. Краснова, били ему челом, передавая себя в полное ему подчинение. Приходится сожалеть, что Ген. Власов очень слабо знал казачество. Иначе он понял бы всю бутафорию Всеказачьего съезда фронтовиков, несерьезность и даже смехотворность его решений, как например, выбор Походным Атаманом всех казачьих войск, немецкого генерала и преподношение ему, но, конечно, только на бумаге, и самого 15-го казачьего корпуса. Я сказал «на бумаге», ибо передача корпуса в распоряжение Ген. Власова отнюдь не зависела ни от постановления «съезда», ни от желания Полк. К. выслужиться у Ген. Власова. Это могло произойти только по решению высшего немецкого командования, каковое, кстати сказать, если бы пошло на это, то только по личному ходатайству П. Н. Краснова. Не обратил должного внимания Ген. Власов и на личность Полк. К., который привез ему эти постановления, приятные лишь для сердца, но уму ничего не дающие. Я отчетливо помню горделивое заявление А. А. Власова, что у него разведка поставлена идеально и что о каждом, кто к нему приходит, он знает все, до мельчайших подробностей. Что же случилось с разведкой, — спрошу я? Между прочим, в этом случае Ген. Власову не было необходимости прибегать к услугам своей разведки. Было бы достаточно вспомнить лишь один наш разговор и ту характеристику, какую он сам дал Полк. К. Как-то раз, рассказывая Ген. Власову о 15 казачьем корпусе, я обрисовал ненормальное в нем положение^ когда корпус казачий, а все командные должности заняты немцами, что среди казаков вызывает большое неудовольствие. Исключение, составлял 5 Донской казачий полк, а теперь бригада, которой командует русский полковник К., мало, похожий на казака. Продолжая разговор, я сказал, что будучи в Югославии, мне приходилось слышать о действиях 5-го Донского казачьего полка под командой Полк. К. и как тогда, так и теперь, для меня остается загадкой — на кого больше нагонял страх и трепет этот полк: на партизан или на мирное население?