Корабль невест - Джоджо Мойес

Именно в этот момент из темноты вышла женщина.

– Ой, – выдохнула Фрэнсис.

Маргарет почувствовала, что краснеет.

– Дамы, что происходит?

Женщина-офицер чуть ли не бегом направилась к ним, ее объемистая грудь показалась раньше всего остального. Рыжеволосая приземистая тетка из женской вспомогательной службы, она еще днем показывала им, как пройти в прачечную. Было нечто крайне неприятное в ее поспешности, словно она только того и ждала, чтобы поймать их на правонарушении.

– Что происходит? Разве вы не знаете, что невестам запрещено покидать каюты в это время суток?

Маргарет вдруг почувствовала, что у нее язык прилип к горлу.

– Наша подруга больна, – невозмутимо ответила Фрэнсис. – Ей срочно нужно было в туалет, и мы сомневались, что она справится без посторонней помощи.

И точно в подтверждение ее слов, палуба вдруг резко ушла из-под ног, отшвырнув их к стенке. Джин, упав на колени, выругалась и срыгнула.

– Морская болезнь?

– Ужасная, – поддакнула Маргарет, поднимая Джин.

– Ну, я не уверена…

– Я медсестра, – перебила ее Фрэнсис.

Надо же, и откуда что взялось?! – подумала Маргарет. Сколько властности в ее тоненьком, тихом голосе.

– И я решила, что будет гораздо гигиеничнее, если ее стошнит подальше от коек. Там у нас еще одна больная. – Фрэнсис показала на дверь.

Женщина строго посмотрела на Джин, которая стояла, бессильно опустив голову.

– А вы уверены, что это всего-навсего морская болезнь?

– О да, – ответила Фрэнсис. – Я ее осмотрела. В остальном с ней все в порядке.

Но выражение лица настырной тетки оставалось недоверчивым.

– Я уже сталкивалась с подобным, – заявила Фрэнсис. – Когда служила в плавучем госпитале “Ариадна”. – Сделав ударение на слове “служила”, она протянула руку: – Сестра Фрэнсис Маккензи.

Похоже, Фрэнсис удалось переиграть противницу, хотя женщину явно продолжало что-то тревожить – Маргарет это отлично видела, – причем не из-за того, что у нее не было уверенности в том, как на самом деле обстояло дело.

– Ну… Хорошо… – наконец процедила она. Не встретив ответного рукопожатия, рука Фрэнсис так и осталась висеть в воздухе. И по тому, с какой легкостью Фрэнсис опустила руку, Маргарет сделала вывод, что той, похоже, не привыкать. Значит, ей уже не раз приходилось сталкиваться с подобным обращением. – Ладно, дамы. Я попросила бы вас вернуться в свою каюту и без необходимости ее не покидать. Разве что в случае экстренной ситуации. Вы ведь в курсе, что мы сегодня остались без часовых, следовательно, необходимо соблюдать комендантский час.

– Уверена, что теперь все будет в порядке, – сказала Фрэнсис.

– Приказ есть приказ, вы должны знать.

– Да, мы знаем, – отозвалась Фрэнсис.

Маргарет собралась было открыть дверь, но Фрэнсис явно ждала, пока уйдет проверяющая.

Ну конечно, подумала Маргарет. Собака.

Женщина сдалась первой. Она направилась дальше, в сторону столовой, бросив на них настороженный взгляд через плечо.

Глава 9

Обходы всех открытых и галерейных палуб, а также орудийных башен проводились достаточно часто, а после наступления темноты через неравномерные промежутки времени. К 11 часам вечера все женщины должны были лежать в кроватях, и дежурная женщина-офицер проверяла, все ли из них на месте… Подобные меры, хоть и не идеальные, оказались оптимальными из всего, что удалось разработать. Они были направлены на то, чтобы сдерживать проявления неподобающего поведения и препятствовать переходу вечеринок с участием женщин на стадию логического завершения.

Капитан Джон Кэмпбелл Эннесли

Нил Маккарт. Авианосец “Викториес”

Седьмой день плавания

Звук сигнальной трубы, усиленный громкоговорителями, эхом разнесся по палубе B. Несколько мужчин, находившихся палубой ниже, поморщились, а один даже зажал уши руками. Их заторможенные, неловкие движения служили неопровержимым доказательством участия в восьми ночных вечеринках в узком кругу, по непроверенным данным проведенных в предыдущие дни. Примерно пятнадцать человек выстроились возле офиса командира корабля, одиннадцать из них ждали разбирательства по поводу изложенных в рапорте правонарушений, остальные – проступков, совершенных во время последней увольнительной на берег. В обычных условиях такие дисциплинарные мероприятия проводились через день-два после выхода корабля из порта, не позже, но – с учетом экстраординарного характера груза – необычно высокий уровень правонарушений свидетельствовал о том, что несение службы в штатном режиме на борту авианосца “Виктория” до какой-то степени еще не налажено.

Старшина корабельной полиции стоял перед одним из молодых матросов, которого с двух сторон поддерживали под руки два прыщавых приятеля. Толстым коротким пальцем старшина взял нарушителя порядка за подбородок и нахмурился, уловив явственный запах перегара.

– Уж не знаю, что бы сказала тебе твоя матушка, мой увядший цветочек, если бы увидела тебя в таком состоянии, но у меня есть неплохая идея. – Он повернулся к поддерживавшим его парням: – Это ваш кореш?

– Сэр.

– Как он сумел так набраться?

Парни, которые были примерно в той же кондиции, уставились себе под ноги:

– Не можем знать, сэр.

– Скотч со льдом, да? А не просто скотч?

– Не можем знать, сэр.

– “Не можем знать, сэр”, – передразнил старшина, пригвоздив их хорошо отрепетированным гневным взглядом. – Да откуда уж вам знать!

Морской пехотинец Генри Найкол попятился к стене. Стоявший рядом с ним молодой маляр нервно мял разбитыми в кровь руками бескозырку. Тяжело дыша, он пытался сохранить выправку, несмотря на легкую качку. Они уже прошли самую опасную часть Великой Австралийской бухты, но расслабляться было еще рано.

– Сомс, да?

Парень, что помоложе, обреченно кивнул:

– Сэр.

– Найкол, в чем он обвиняется?

– В ссорах, нарушении порядка. И в пьянстве.

– Непохоже на тебя, Сомс.

– Нет, сэр.

Старшина покачал головой:

– Ты так и будешь за него говорить, Найкол?

– Да, сэр.

– Тогда постарайся потом хоть немного поспать. Сегодня ночью тебе снова заступать на вахту. А вид у тебя неважнецкий. – Он кивнул Сомсу. – Сомс, это не дело. В следующий раз постарайся работать головой, а не кулаками.

Старшина корабельной полиции перешел к следующему провинившемуся – дисциплинарное правонарушение, наркотики, алкоголь, – и Сомс бессильно сполз по стенке.

– Вы все за это ответите, – заявил старшина корабельной полиции. – Причем перед капитаном, а не перед старпомом, а капитан сегодня не в лучшем настроении.

– Меня накажут, да? – простонал Сомс.

При других обстоятельствах Найкол, возможно, попытался бы его разуверить, успокоить, внушить капельку оптимизма. Но поскольку он так и не вынул руку из кармана, в котором лежало письмо, у него не оставалось ни сил, ни желания поднимать кому-либо настроение. Он уже несколько дней не решался распечатать письмо, догадываясь о его содержании и страшась убедиться в своей правоте. И вот теперь, через семь дней после того, как они покинули Сидней, он уже знал.

Будто оттого, что он знал, ему стало легче!

– У тебя все будет в порядке, – сказал он.

Дорогой Генри!

Я немного разочарована, но нисколько не удивлена, не получив о тебя ответа. Еще раз хочу сказать, что мне очень жаль. Я не хотела делать тебе больно. Но ты так давно не давал о себе знать, а мне действительно очень нравится Антон. И он хороший человек, добрый человек, который очень внимателен ко мне…

Нет, это я отнюдь не в упрек тебе. Я понимаю, что мы были ужасно молоды, когда поженились, и, возможно, если бы не война… И тем не менее мы оба прекрасно знаем, что вся наша жизнь состоит из таких вот “если бы”…

Он прочел первый абзац и подумал, что, как это ни парадоксально, насколько легче было жить, когда письма подвергались цензуре.

Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем неприятная процедура подошла к концу. Они помедлили у дверей капитанского офиса, затем Найкол провел молодого человека внутрь, и они отдали честь. Командир корабля Хайфилд, что-то записывавший в толстый журнал, сидел за письменным столом между капитаном морской пехоты и незнакомым лейтенантом.

Найкол слегка подтолкнул Сомса локтем.

– Бескозырка, – прошипел он, держа свой черный берет перед собой.

Сомс поспешно стянул головной убор.

Офицер, сидевший рядом с капитаном, зачитал обвинение: парень сцепился с другим маляром в кубрике. А еще он употреблял алкоголь, количество которого значительно превышало “пять капель”, входящих в дневной рацион рядового состава.

– И как мы будем отвечать на обвинение? – продолжая писать, спросил командир корабля. У него был крупный элегантный почерк, немного не вязавшийся с его короткими толстыми пальцами.