Девичьи игрушки - Андрей Чернецов

Ткнула рукой в старинное полотно в овальной золоченой раме, с которого смотрела темноволосая красавица, чертами лица отчасти напоминавшая цыганку.

– Вы на нее удивительно похожи, – заметил Савельев.

– Да, так все говорят. А еще говорят, что эта птица приносит счастье. И… деньги! Вот тут чистая правда!

– Как это? – удивился майор.

– А вот так. Этот вельможа был большим чудаком. Положил в каком-то то ли английском, то ли швейцарском банке крупную сумму на имя ворона и распорядился ежегодно в начале февраля выдавать владельцу птицы некоторое количество денег на ее содержание…

– И как? – не поверил Савельев. – Неужели до сих пор платят?

– Как часы! – горделиво воскликнула журналистка. – В этом году я получила пятнадцать тысяч рублей!

– Ого! – присвистнул Вадим. – Пятьсот баксов на «Китикэт» для птички? А откуда поступают деньги, отследить не пробовали?

– А зачем? – не поняла девушка. – Так интереснее. Старая родовая тайна, и все такое. Нет в вас романтики, товарищ майор… Или лучше господин?

– Все едино, – буркнул следователь.

Он не стал возобновлять начатую тему, хотя птица-рантье – это что-то!

– Варя, а все-таки как получилось, что Монго вдруг обратился именно к вам с предложением о нем написать? Или инициатором были все-таки вы?

– Как вам сказать? – задумалась Озерская. – С одной стороны, я к нему первая обратилась, а с другой – вроде бы как он ко мне.

– Прошу прощения, не понял?

– Если точно, то я виделась с ним не два, как вам сказала при нашей первой беседе, а три раза. Собственно, когда впервые с ним встретилась (это было на презентации его новой книги в «Библио-Глобусе»), то только хотела договориться о подробном интервью. Интервью с популярной личностью для «Московского времени». На четыре сотни уев договоренность, – вздохнула девушка. – И я на презентации пробилась к нему как-то, распихала этих сумасшедших баб, которые по нему с ума сходили…

Савельев понимающе кивнул головой. Да уж, видели, знаем.

– Он было хотел послать меня… в информационный отдел «Русской магии». – Варя усмехнулась. – А потом вдруг заинтересовался. Вообще, как я теперь припоминаю, все это довольно странно было. Сначала он очень внимательно рассматривал меня.

– Ну тут как раз ничего странного, – пошутил Вадим.

– Да нет, не в этом смысле, – буркнула, чуть надув губки, журналистка. – Именно, что изучал, а не просто как мужчины… Ну как вам объяснить? Так обычно смотрят, когда что-то хотят рассмотреть и запомнить, чтобы потом описать… Я сама в детстве занималась живописью… Ну как будто хотел сделать рисунок по памяти. Вот… А еще он потер лоб, как будто что-то вспомнить пытался. А потом сказал, что непременно со мною свяжется. И связался. Ну я говорила вам об этом.

– Да, ваш первый визит к нему…

– Тогда не было ничего интересного, необычного. А вот второй…

– Когда он расспрашивал вас о ваших предках?

– Угу. Собственно, это было как будто интервью со мной. Я даже сперва решила, он меня собирается, – Варя усмехнулась, – немножко в постель затащить. Как раз тогда он и предложил мне должность пресс-секретаря. Но потом разговор как-то плавно перешел на моих предков…

– А зачем они ему понадобились, не знаете? – спросил Вадим.

– Не знаю! – бросила она с легким раздражением. – И даже никаких догадок нет. Он что-то говорил, будто я ему напоминаю портрет какой-то знаменитой предсказательницы пушкинских времен. Даже спросил, нет ли у меня в роду чародеев? А я ему еще сказала, что этого быть не может.

– Почему? Мало ли как жизнь могла сложиться. Вот, например. – Савельев показал на картину. – Чем не колдунья? Взгляд у нее, скажу я вам…

– Ну-у, товарищ майор… – лукаво улыбнулась Варвара. – Она жила задолго до рождения Александра Сергеевича. К тому же моя семья приехала в Россию только в семидесятые годы. – И увидев недоуменно поднявшиеся брови Вадима, уточнила: – Позапрошлого века, девятнадцатого. Откуда-то из Германии.

Следователь недоверчиво прищурился. Не угадывалась в Озерской кровь тевтонов. Скорее венгерская или румынская.

– Да, вот такие дела. Материал я сделала, но что-то он «Новостям» не глянулся: сказали, надо его доработать. Сенсационности подпустить, что ли. И тут Монго вдруг позвонил как раз за день до… смерти и пригласил меня утром явиться, чтобы взглянуть на нечто любопытное.

– Что?

– Он не сообщил. Сказал лишь, что это связано с моими пращурами.

Вадиму внезапно почудилось, что Варя в этот момент как-то напряглась, словно выдала что-то, прежде скрытое.

– А когда он звонил? В смысле, в котором часу?

– Часов, может, в девять вечера… или в десять, я уже не вспомню.

То есть за пару часов до убийства, отметил сыщик.

– Это имеет какое-то значение?

– Может, да, а может, и нет.

«Мутная история», – подумал Вадим.

Хотелось прояснить еще один вопрос.

– Простите мою некомпетентность. Но что это за «Ода Семи звездам», о которой вы упоминали у Стрельцова?

Варя закусила губку и покраснела.

– Вы знаете, кто такой Барков? – начала нерешительно и заалела еще гуще.

Майор кивнул.

Как-то в разгар гласности и перестройки, когда стали печатать все и вся, он приобрел небольшую книжицу под названием «Девичья игрушка, сочинения Ивана Баркова». Да еще и притащил ее на работу. А когда раскрыл и пролистал пару страниц, то волосы стали дыбом. Потом целый день следил, чтобы, не дай бог, книжка не попала в руки начальству. Глядишь, уволили бы подчистую за «хранение и распространение порнографии». Таких матерных загибов, какие употреблял поэт просвещенного XVIII века, Савельеву не случалось слышать даже от закоренелых преступников, речь которых отнюдь не отличается изяществом выражений.

Выбрасывать томик не стал, пожалел потраченного червонца. Принес домой и засунул куда-то во второй или третий ряд книжного шкафа.

– Ну «Лука Мудищев» там… – проявил свою эрудицию и внезапно почувствовал, что тоже краснеет.

– Ой, что вы! – всплеснула руками Озерская. – Да какой же это Барков?! «Лука» написан гораздо позже, уже в девятнадцатом веке. А Барков скончался в тысяча семьсот шестьдесят восьмом году. Кстати, тоже при невыясненных, весьма туманных обстоятельствах. Вроде бы покончил жизнь самоубийством. Причем в некоем пикантном месте – то ли в борделе, то ли в нужнике… Однако существует версия, что это было хорошо спланированное политическое убийство…

– Политическое?

– Да. Но не важно. Итак, главным сочинением Баркова является нецензурный сборник «Девическая игрушка» распространявшийся преимущественно в рукописном виде. Печатать такое не решались.