Финская оккупация Петрозаводска. 1941-1944 - Юкка Куломаа

На основании сохранившихся отчетов известно лишь, что доля работающих в зависимости от лагеря варьировалась от трети до четверти общей численности заключенных.

Часть изолированных работала на территории лагерей, часть — за их пределами, но на территории города, а некоторые — вне Петрозаводского района. Люди, входившие в первую груп­пу, использовались для проведения работ по обслуживанию и приведению в порядок городских объектов, таких как, например, ремонт зданий, уборка, заготовка дров и доставка воды. Позднее в лагерях организовали различные мастерские (рабочие избы), в том числе столярные и слесарные, составившие со временем своего рода малую промышленность. В эти мастерские могли на­правляться инвалиды, старики и дети, неспособные выполнять другие работы.

Людей, находившихся в наиболее трудоспособном состоя­нии, обычно направляли к посторонним работодателям, а не в распоряжение Военного управления. В апреле 1942 г. в Яанис­линне трудились 2 963 человека на 104 объектах, а за пределами города — 2 130 человек на 19 объектах. В соответствии с новыми указаниями, вступившими в силу в сентябре 1942 г., по причи­не нехватки рабочей силы, она могла использоваться только на самых важных работах, а не, например, уборке территорий, как это широко практиковалось раньше. Тем не менее проблему дефицита квалифицированных кадров не удалось решить, при­влекая рабочих из лагерей, так как там их почти не было.

До марта 1942 г. работа могла выполняться семь дней в неделю, но из-за их плохого физического состояния изолированных в лаге­рях в конце месяца распорядились предоставлять им один выход­ной каждый седьмой день, предпочтительно в воскресенье. Фак­тически продолжительность рабочего дня могла устанавливаться в произвольном порядке до конца мая того же года, когда за не­которыми исключениями был узаконен 8-часовой рабочий день. После завершения рабочего дня и возвращения в лагерь заклю­ченных могли привлечь для выполнения других работ, например, по благоустройству территории и т. п. В особенности в лагере № 2 коллективные работы по вечерам были частым явлением.

Вскоре после организации лагерей заключенных стали на­правлять на работы за пределы городского района. Наиболее важными постоянными объектами в сельской местности стали лесозаготовки и заготовки дров в районе Кутижмы около желез­ной дороги на Суоярви, в деревне Вилга, находящейся к запа­ду, и в деревне Орзега — к югу от города. Из переведенных туда заключенных организовывались трудовые роты по образцу рот военнопленных (лагерные трудроты 53-я, 54-я, 55-я.), которые были заняты на тех же работах. Из Орзеги работавших там за­ключенных в конце 1942 г. перевели в Терваоя и в Вилгу. В свою очередь, участок в Вилге был закрыт в сентябре 1943 г. После это­го оставшиеся трудовые отряды фигурировали под названием «Трудовой лагерь № 1 и № 2».

Скорее всего, причиной ранее упомянутого перевода лагеря военнопленных на территорию Петрозаводского района весной 1942 г. стал дефицит рабочей силы. В июне 1942 г. здесь насчиты­валось около 1 500 военнопленных, из которых примерно 20 че­ловек было занято у различных работодателей, а основная масса использовалась армейскими подразделениями и учреждениями. Только в Ужесельге на заводе по заготовке чурок для газогенера­торных двигателей работало более 300 военнопленных. В мень­шем количестве труд военнопленных использовался также раз­личными органами и учреждениями Военного управления.

8.2. СИСТЕМА ОПЛАТЫ ТРУДА, УСТАНОВЛЕННАЯ ВОЕННЫМ УПРАВЛЕНИЕМ

В соответствии с планом, составленным штабом Военного уп­равления в августе 1941 г., уровень зарплаты родственного фин­нам населения, а также лиц, прибывших из Финляндии, должен был соответствовать финляндским стандартам. Важной задачей являлось обеспечение установленной покупательной способ­ности населения с тем, чтобы оно не осталось получателем па­губной с точки зрения морали бесплатной помощи. К тому же, ожидалось, что осуществление принципа равноправия могло бы способствовать росту положительного отношения населения к новым хозяевам. С целью избежать в начальный период оккупа­ции с его крайне убогими условиями жизни слишком быстрого в сравнении с предложением роста доходов населения, что могло привести к развитию инфляционных процессов, планировалось принудительно «замораживать» до лучших времен часть зара­ботной платы. Впрочем, эти планы не были реализованы.

Свободное ненациональное население должно было довольс­твоваться самое большее половиной от той суммы, что получали финны за одинаковый труд, а впоследствии и заработная плата «националов» была снижена до 70% от уровня зарплаты фин­нов. Снижение зарплаты обосновывалось более низкой произво­дительностью труда и приспособленностью населения к более низкому уровню жизни. Возможно, на это решение повлияла и боязнь упоминавшейся инфляции.

В зависимости от профессии в оплате труда имелись заметные различия. Почасовая зарплата «националов», занятых на рабо­тах, проводившихся штабом Петрозаводского района, в октябре 1941 г. составляла 4-16 марок, а русских — 30-50% от этих сумм. Согласно утвержденному в декабре того же года тарифу, дейс­твовавшему на всей оккупированной территории Восточной Карелии, почасовая зарплата карелов и представителей других родственных финнам народов составляла 3,50-9 марок, а месяч­ная зарплата — 700-1 800 марок. Зарплата «ненационалов» рав­нялась 50-60% от этих сумм. После пересмотра в конце августа 1942 г. шкалы зарплаты она еще более расширилась, и месячная зарплата стала варьироваться от 400 до 2 500 марок. С этого вре­мени «ненационалам» могли платить 70% от указанного уров­ня. Повышением верхнего показателя шкалы попытались повы­сить низкую, как было установлено, производительность труда и улучшить отношение людей к финляндским властям. Осенью 1943 г. различия в оплате труда по национальному признаку, в принципе, были полностью устранены.

В наилучшем положении в течение всего периода оккупации находились квалифицированные рабочие — электрики, токари, плотники и каменщики. В конце 1941 г. они могли получать в два раза больше, чем, например, женщина-разнорабочая, типичный представитель населения Яанислинны, а осенью 1943 г. разница в зарплате еще более увеличилась.

О значении зарплаты можно делать выводы, лишь сравнивая ее с уровнем цен в то время. Если рассматривать только цены на основные продовольственные пайки, в соответствии с нор­мированием, представляется очевидным, что для проживавшего одиноко человека было нетрудно заработать на паек даже в том случае, если его труд оплачивался по низшему разряду, при ус­ловии, что он имел постоянное место работы.

После оплаты пайка деньги на другие цели оставались и у работников-«ненационалов». Поддержание уровня заработной платы на таком низком уровне, чтобы ее не хватало на жизнь, конечно, не считалось разумным решением, так как это привело бы к увеличению расходов на социальное обеспечение[51]. Ситуа­ция усугублялась при увеличении числа иждивенцев. Например, в конце 1943 г. у уборщицы с тремя детьми после отоваривания продовольственных карточек совсем не оставалось денег, даже если она получала максимально возможную заработную плату[52].