Принцип "Земля" - Максим Казаков

— Понятно. Чтобы производила эффект, соответствующий самой фразе, а не обратный, — закончил мысль Ярик.

— Точно! Тебе даже и объяснять ничего не нужно, — подчеркнул шеф. — Я, кстати, давно это уже заметил. Тогда давай завтра что-нибудь уже и посмотрим.

— Ян Константинович, уже десятый час. Как же завтра? — Виолетта встала на защиту Ярика.

— В каждой правде есть доля правды! — отметил шеф. — Ну, ладно. Тогда давай на той неделе посмотрим. И осень начнем с новым корпоративным имиджем. А сегодня все. По домам! И, — возвращаясь к себе, он попросил Виолетту, — Виолетта, пожалуйста, завтра утром первым делом свяжи меня с женой нашего Оказия Пантелеевича. Если у него все серьезно, то, похоже, мне не с кем будет решать судебные дела. Вот уж этот сезон отпусков! Кстати, если эти документы в суд готовил наш единственный практикант, то я думаю, он у нас останется.

Все радостно попрощались и засобирались домой. Но из всего разговора в голове у Ярика сильнее всего зацепились слова «таблички». Не те, конечно, которые имел в виду шеф. А совсем другие, которые сразу переключили все мысли Ярика в другое русло.

— Ярик, — поднявшись и сгребая последние мелочи в сумочку, обратила его внимание Виолетта, — ты куда провалился? Прям, шеф только вышел, ты так опа, — она сделала своеобразный жест рукой, — и нету.

— Серьезно? Да это я так. Задумался. Об учебе, — он сделал небольшую паузу, — да о будущей, надеюсь, профессии.

— Точно, домой пора. Ты все? Готов?

— Готов!

— Тогда але, — она показала рукой на дверь.

— Ох ты! — удивился Ярик. — Эскётюпарль франсэ?[1]

— Ой. Эт ты че щас такое сказал? — теперь удивилась Виолетта.

— Ты французский знаешь, спрашиваю?

Виолетта удивилась этому вопросу.

— Возможно, только если где-то на очень глубоко подсознательном уровне…

— Ну, ты сказала «але» — «идем» по-французски.

— А… Вон оно даже как? Кто бы мог подумать! Я имела в виду але-гоп через порог. Как в цирке лошадкам говоря, и не более того! — засмеялась Виолетта. — Да я зарою кабинет. Теперь вот буду знать, что это означает. А ты походу шаришь во французском?

— Да так. Пару ругательств.

— Скажи чего-нибудь, — попросила Виолетта, закрывая дверь кабинета. Но опомнилась, что она уходит не последняя, и убрала ключи в сумку.

— Да ладно. Не стоит. Расстроишься еще, — подмигнул ей, улыбнувшись, Ярик.

— Ой, ой, ой! Ну, и не надо, — сделала вид, что обиделась, Виолетта. Но гордость требовала что-то ответить. Не просто же так сдаваться. — Батайспикинглишабсолютлифлуентли ифювудлайктуноу[2], - сказала она по-английски, действительно абсолютно не задумываясь, с блестящим произношением.

— Могёшь! Мои аплодисменты, Виолетта. И я даже снимаю шляпу.

Так, обмениваясь колкостями и реверансами, они дошли до парковки и распрощались.

Утром Виолетта прилежно напомнила шефу про Оказия Пантелеевича, дала ему телефон жены Оказия и побежала передавать Ярику просьбу шефа, купить чего-нибудь в качестве гостинцев в больницу: апельсинов, конфет… Однако, как выяснилось, он поспешил. Из разговора с женой он узнал, что цитрусовые, оказывается, нельзя. Пришлось передавать уточняющие ц.у. Он узнал, в какой больнице лежит его главный юрист, и что это действительно надолго.

«Однако! — подумал шеф. — Что же делать? Что же делать?»

Он позвал Виолетту.

— Виолетта, узнай, пожалуйста, когда заканчивается отпуск у…, кто там у юристов отдыхает.

— На следующей неделе. Выходит с понедельника, — ответила Виолетта.

— Так. Еще, значит, три дня. А тут суды как назло посыпались. Послать некого в качестве представителя компании.

— У Вас есть только один посыльный по всем особым случаям. Это Ярик.

— Ярик? Ну, да. — Он продолжил через паузу. — Только здесь суд по его дому.

— Какая разница?

— Так он ведь потерпевшая сторона, одновременно.

— Ну, пусть он не будет потерпевшей стороной. Пусть будет представителем компании.

— И как же это он разорвется?

Где-то в глубине у Виолетты ожило чувство настороженности к Ярику, и она понимала, что это очередной не плохой случай. Такие бывают редко и их нужно ловить. Нужно подвести шефа к тому, что это единственный и оптимальный для него вариант.

— За одно и проверите его.

В ее голове не успели созреть даже три стратегии, как шеф беспомощно сдался.

— Ну, что ж. Позови его, — решил Ян Константинович.

«Даже не интересно», — мысленно выдохнула Виолетта.

— Он сейчас на доставке. Собирался быть к десяти. Но с покупкой гостинцев Оказию Пантелеевичу… К одиннадцати, наверное, будет.

— Хорошо. Пускай зайдет ко мне. Отправим его в суд, а после пускай навестит Оказия Пантелеевича в больнице. У тебя есть какая-нибудь подходящая открытка, подписать?

У Виолетты, конечно же, нашлась подходящая открытка. Иначе она уже давно бы здесь не работала. Подписывая ее, Виолетта под впечатлениями от состоявшегося разговора мысленно спорила с собой:

— Ну, ты, Виолетта, и насугробила Ярику, — сверлила одна Виолетта.

— Ничего, ничего. Пусть. А-то ишь, какой стал! К шефу отпрашиваться ходит, а потом такие раздачи получает, — подпихивала под ребро другая.

— А может, не стоило? Может, тебе чего лишнего показалось? Ты же наверняка ничего не знаешь. Сама все придумала?

— Ну, и что теперь, назад пятками? Нужно упреждать, а не наверстывать и обороняться!

— Какой ужас! Неужели ты опустилась до мерзких подковерных интриг?!

Виолетта на мгновение замерла, прощупывая поподробнее последнюю мысль одной из себя.

«Откуда оно только взялось? — продолжила она рассуждать. — Эта злоба! Это эгоизм? Неприязнь, зависть? В чем причина? Что-то как-то противно даже стало. То ли от этой подлянки, то ли от… Хотя какая подлянка? Я же предложила послать Ярика, как надежного человека. Только потом, когда шеф сказал, что он потерпевшая сторона, я уже подумала, что это подходящий случай. Да, но потом, это я же убедила его, что это возможность проверить…»

Виолетта закончила подписывать открытку и подвела итог своим рассуждениям. В висках постукивало.

«Я не права! Все-таки я не права. Что я еще могу теперь сделать, кроме того, что признаться себе? И учесть это на будущее!»

Суд закончился решением в пользу фирмы. Ярик спешил в офис, сообщить об этом шефу, но настроение у него было откровенно гадким.

«Зачем? — думал он. — Козлом он оказался этот Ян Константинович. Неужели в фирме больше никого не было, кого можно было бы послать в суд именно на это заседание? Или это типа любезное одолжение за одолжение? Точнее любезный геморрой за одолжение. Или… Что он хотел таким образом доказать, выяснить, добиться? До чего же поганая ситуация. Настолько неприятно, что зубы захотелось вылечить!» — Ярик даже удивился, этому неожиданному для себя ощущению.