Непристойное предложение - Керстин Гир

Джунгли, которые должны были разрастись на лоджии Оливера и Эвелин, будут иметь более семнадцати различных оттенков зеленого цвета за счет окраса листьев и стеблей.

Оливер был в восторге.

— Это чудо, — высказал он свое мнение. — Теперь лоджия кажется даже больше, чем прежде.

Я, конечно, немедленно зарделась от гордости за свои способности. Да, эта работа мне в самом деле здорово удалась. Теперь недоставало лишь подходящего освещения, способного превратить весь комплекс в по-настоящему райский уголок. В одном из каталогов, что мы выписывали для своего хозяйства, я присмотрела подходящие фонари, которые были вполне доступны по цене. Но надо было заказать не меньше тридцати штук, чтобы получить товар по закупочной цене. Впрочем, это было не страшно. Оставшиеся неиспользованными фонари я могла продать позже в магазине. В том же каталоге удалось отыскать подходящие по цвету и размеру матрасики для сидения, чтобы постелить их на нашу скамейку. К сожалению, таких матрасиков требовалось лишь три, а заказать следовало как минимум десять. С другой стороны, эти предметы были востребованы в любое время, даже просто как рождественские подарки. Немного посомневавшись, я решила заказать все. И когда через несколько дней заказ был доставлен, лоджия приобрела просто шикарный вид.

— Очень скоро зелень так закроет беседку, что разглядеть что-либо за ней станет совершенно невозможно, — предостерегала я Оливера. — Так плотно, что даже дождь и град не смогут пробить этот покров.

— Это фантастика, — сказал Оливер, с удовольствием опускаясь на постеленный матрасик. — Теперь здесь можно проводить время в полном уединении и дышать чем-то иным, а не выхлопными газами.

— То, что мы сделали, можно будет с успехом использовать в твоем шоу, — сказала я. — Открытая лоджия в пентхаусе: до и после!

— Я сделаю фотографии и покажу их своему директору. Концепция в целом уже готова. Отнесись к этому серьезно, я дам тебе ее почитать.

Я посмотрела на часы и подпрыгнула:

— Время новостей! Я вся в нетерпении: хочу узнать, у кого из пожарных ты сегодня брал интервью.

Сейчас, на третьей неделе своего пребывания в этой квартире, я мало-помалу начала привыкать к жизни вне своего дома и к тому, что могу видеть мужа лишь на работе. Я уже больше не плакала каждый день, покидая свои оранжереи, и не рисовала в воображении картины, как Эвелин гуляет в неглиже по нашим развалинам.

Но это не всегда помогало.

Штефан изменился, это бы заметил даже слепой. Но, живя под одной крышей с такой особой, как Эвелин, человек не мог не измениться. Штефан стал уделять еще больше внимания своей внешности. Прическа сделалась более стильной (он поменял парикмахера), он начал использовать другую туалетную воду, а степень его загара вызывала подозрения, что он ходит в солярий.

— Да, что же в этом такого, — сказал он мне довольно равнодушным тоном. — У меня же нет времени целый день лежать на солнце. Да и с точки зрения здоровья солярий более приемлемая альтернатива.

— Приемлемая? — скептически переспросила я.

— Ну да. Тебе бы это тоже подошло, Молли-Олли.

Конечно! Кожа Эвелин была с ног до головы покрыта таким восхитительным ровным загаром. До сих пор я предполагала, что это своего рода генетически обусловленный цвет кожи. Но оказывается, все было намного проще.

Однако я сомневалась, что даже солярий способен сделать мою кожу такой ровной и золотистой. Она (кожа) была у меня совершенно иной структуры. Иметь такой загар, как у Эвелин, либо было дано человеку от рождения, либо не дано вовсе.

Очень болезненно было видеть, что и Эвелин здорово изменилась. Я никогда прежде не видела на ее лице такой живой улыбки, она производила впечатление счастливой и довольной жизнью. Это было очень похоже на действие того самого гормона, который вырабатывается у человека в больших количествах, когда он влюбляется. И если регулярно случается хороший секс.

Я сгорала от ревности.

Элизабет, которую я каждый день нервировала темой «Штефан и Эвелин», довольно резко спросила меня во время одной из наших пробежек:

— А что ты будешь делать, если у Штефана действительно начнется что-то с Эвелин?

Если уже не началось…

— Я впаду в страшную депрессию, — ответила я. — Я уже очень расстроена.

— Да, да, — сказала Элизабет. — Но что именно ты станешь с ним делать?

— Как это — что делать? — переспросила я.

— Ну да, например: изобьешь его, кастрируешь, сошлешь в пустыню… или просто застрелишь?

— Я не стану делать ничего подобного, — возмущенно сказала я. (Самое большее — сделаю что-нибудь с Эвелин.)

— Значит, ты расстанешься с ним совершенно мирно и вежливо? — спросила Элизабет.

— Нет! — воскликнула я. — Я вообще не собираюсь с ним расставаться. Это было бы возможно только в том случае, если он захочет уйти от меня. Но ты знаешь, в это я не верю. Потому что Оливер и Эвелин собираются заводить ребенка, и вообще… Я думаю, эта афера, если они вообще ее затеяли, уже в прошлом.

— Вот видишь, я так и думала, — сказала Элизабет. — Парень может делать все, что хочет, а ты все равно его простишь.

— Ну да, — вырвалось у меня. — Я прощу его. Посуди сама, десять лет брака — довольно долгое время, а тут ему под ноги попадает такой экземпляр, как Эвелин, готовая сама прыгнуть ему в постель. Да ему надо быть святым, чтобы устоять перед таким соблазном.

— Да, ясно, святым, — сказала Элизабет. — Если бы я была одержима так же, как ты, то была бы сейчас замужем за Алексом и простила бы ему уже седьмую или восьмую практикантку. Потому что перед практиканткой может устоять только святой.

— Это нечто другое, — сказала я.

— У других людей все по-другому, — нетерпеливо сказала Элизабет.

— Кроме того, еще не доказано, что у них что-то было на самом деле, — с упреком произнесла я, словно не Элизабет, а весь мир уже говорил об этой связи.

— Точно, — ответила Элизабет. — Ты снова накручиваешь себя и рисуешь в своих мыслях бог знает что.

Я покачала головой:

— Нет-нет. Тебе стоит только посмотреть на них обоих: Эвелин — с ее улыбкой и блестящей, холеной кожей, и Штефан — с его новым парфюмом и таким большим количеством геля на волосах…

Элизабет застонала.

— Только не начинай все сначала, Оливия, пожалуйста! Я по горло сыта твоими стенаниями по поводу коварства Эвелин и святости Штефана. Если ты предполагаешь простить его, то сделай это прямо сейчас. Тем самым ты сэкономишь и себе, и мне, и всем окружающим массу нервов.

Я удивленно уставилась на нее. Вот это было решение! С какой стати мне и дальше терзать себя, воображая, как Штефан и Эвелин устраивают свои отношения? Можно же просто предположить, что все это рано или поздно произойдет, и заранее простить его. Это было бы верхом человеческого великодушия.