Серая Орда - Сергей Фомичев

Обитатели двора решили, что теперь начнутся долгие допросы всех тех, кого угораздило оказаться в эту ночь в княжьих палатах, и вообще в крепости, но Сокол поступил по-другому. Он лишь коротко переговорил с Уком и Зарубой, причём спрашивал их не столько про минувшую ночь, сколько о делах сравнительно давних. Об отъезде с посольством Варунка, о подготовке их с Зарубой отряда… после чего уселся на княжеский стул, наказав новым помощникам, чтобы его в раздумьях не беспокоили.

Мимо комнаты, где расположился чародей, люди ходили исключительно по большой надобности и только на цыпочках. Всем стало ясно, что не без колдовства, но Сокол доберётся до истины. Ук по просьбе чародея, приказал запереть все ворота и не выпускать никого из крепости до окончания следствия. Охрану на стенах сменили отозванные с гулянья кмети. Дворец затаился, притих.

Заруба, запершись в гриднице с Дуболомом, Воротом и ещё пятью-шестью старшими воинами своего полка, серьёзно запил. Он пил много и молча, не обращая внимания на парней, которые, посчитав, что их позвали на пир, галдели вовсю. А Зарубе было не до веселья. Просто он не любил напиваться в одиночестве, а теперь, растворившись среди дружинников, заливал в глотку ковш за ковшом и почти не закусывал.

Воевода всё больше мрачнел, и воины скоро это заметили. Прежние весёлые разговоры как-то сами собой угасли, заговорили о серьёзных вещах, но Заруба не обращал внимания и на них. Он пил как последний пропойца, самозабвенно и без стыда.

Князь вызвал Зарубу, когда тот едва вязал лыко. В гридницу примчался посыльный и шепнул на ухо несколько слов. Лицо воеводы сразу стало пугающе трезвым. Воины, невзирая на хмель, замолкли, ожидая разъяснений. Не война ли? Не поход, какой? А может Сокол что-то, наконец, раскопал? Заруба встал и подозвал рукой Дуболома.

— Пойдешь со мной, — сказал он, остальных же успокоил:

— Дело небольшое, нужды нет всех поднимать. Так что угощайтесь, а мы, может быть, и вернемся скоро.

— Что случилось? — спросил Дуболом, как только они вышли из гридницы

— Мне князь не доложился, — рыкнул Заруба.

Верного воина Заруба оставил за дверью, а сам вошёл, предварительно испросив позволения. Ук ходил по комнате, а возле него непринужденно сидел Сокол. Заруба слегка поклонился обоим и спросил обычным своим ровным голосом:

— Что-то срочное, князь?

— Садись, — предложил тот, показав рукой на свободный стул, но сам продолжал ходить.

Время текло в полной тишине.

— Печатник мой, — тихо начал князь и взорвался криком. — Предал нас, гадёныш!

— Так это он, — Заруба провел пальцем по горлу. — Попа к богам спровадил?

— И не только, — добавил Сокол, не вставая с места. — Это он донёс о посольстве Варунка и о цели того посольства. И он же успел подбить свищевских на бунт. Помнишь, я тогда хозяина особо спрашивал, когда ему нас перехватить приказали? Тогда ещё заподозрил неладное. Так вот, всё сходиться. Только он и мог читать переписку князя, только он и мог доносить. Больше некому.

— И где он теперь? — спросил Заруба, сильно дыша перегаром. — Схватили подлеца?

— Мы ему ещё не открылись, тебя вот сперва вызвали, — сказал Сокол.

— Сидит у себя, — усмехнулся князь. — Квасит, как и ты. Но за ним наблюдают, чтоб не сбежал.

— Что и за мной наблюдали? — обиделся воевода.

— А ты чего хотел? — разозлился князь. — Тебе ведь тоже многое ведомо было.

— И чего теперь? — спросил Заруба.

— Сейчас вызову его, да пожалуй, начнём. Откладывать не будем, а то, как бы и этот язык на небеса не утёк.

— Я Дуболома с собой взял, за дверью стоит, может позвать его в помощь? — предложил воевода.

— Зови, — разрешил князь. — Лишним не будет.

Печатник всё понял, как только переступил порог. По лицам понял, по глазам, по взглядам. Он не попытался бежать, не стал вымаливать себе жизнь, даже не посчитал нужным, как это водится за обречёнными, высказать, наконец, хозяину всю правду, все накопившиеся обиды. Химарь просто стоял, покачиваясь на нетрезвых ногах, и смотрел на своих врагов без ненависти или злобы.

Князь не стал ничего говорить предателю. Лишь взглянул мельком и приказал Дуболому держать Химаря покрепче. Дружинник, сжав локти печатника железной хваткой, свёл их у него за спиной, а Сокол уже подносил к губам Химаря дымящуюся варевом чашку. Тот выпил довольно спокойно. Казалось, он нисколько не боялся быть отравленным и, как скоро выяснилось, не боялся и колдовства. Предатель не произнёс ни слова, лишь ухмылялся, глядя на чародея. И Сокол и Заруба были поражены. Оба хорошо помнили, как быстро развязался язык свищевского хозяина. Но у печатника даже дымки в глазах не наметилось.

Князь вопрошающе посмотрел на чародея. Тот, немного подумав, произнёс:

— Судя по всему, травы на него не действуют, — Сокол развёл руками. — Значит либо он сам способен к ворожбе, либо его хорошо подготовили. В любом случае здесь я бессилен.

— Малк! — коротко распорядился князь.

Лицо воеводы просветлело. Наконец-то и ему выпала возможность применить способности и хоть в малости, но утереть нос чародею.

— Не всё, значит, с помощью колдовства сделать можно, — довольно пробурчал, чуть ли не промурлыкал он, направляясь к печатнику. — Кое-что и нам, грешникам безнадёжным, приходится доделывать…

То, что происходило в последующие два часа, Сокол вспоминать не любил. Заруба и вправду знал толк в пытках. Крови вышло много, но даром не пролилось ни капли. И прежде чем печатник потерял сознание, им удалось немало выведать.

Первым делом узнали они, что и монахами, и слухами заправляет Алексий — викарий, заведующий судебными делами московской церкви. Причастен к этому митрополит или нет, Химарь не знал. Монахи, по словам печатника, использовались Алексием лишь в случае крайней нужды. Он считал их своим главным оружием в тех вопросах, которые нельзя было решить обычными средствами. Сколько всего воинов у викария, печатнику было неизвестно. Как неизвестно и где они орудовали ещё. Зато, он знал достоверно про двух или трёх монахов подосланных к рязанскому князю. Они пробирались на Рязань окольным путём, через Мещеру, и печатник оказывал им содействие.

Многое сказал Химарь. Главного не сказал. Где скрывают Варунка, да что за напасть грозит княжеству. Узнали только, что на сей раз затевается против Мещеры нечто особенное. Такое, что способно начисто смести и князей, и простой народ, и крепости, и деревеньки. Ни глухой лес, мол, не поможет, ни высокие стены не упасут. Москва потом на пустое место явится.

— Чары, какие? — предположил Сокол.