Прогулки по умным местам - Анатолий Вассерман

Возвращаемся по Преображенской к ВУЗовским объектам. На секунду остановимся у здания Экономического университета, чтобы попытаться разглядеть напротив – на крыше дома № 5 – башенку с фонарём. Строго говоря – это «маяк одесский створный задний», а в роли переднего выступает «сам» Воронцовский маяк. Судно идёт по разрешённому фарватеру, когда зрительно сливаются огни маяка и этого створного знака. Если фарватер извилистый, его обозначают несколькими парами створных знаков, а в лоции пишут, по каким приметам переключаться с одной пары на другую. В частности, для Воронцовского маяка ещё одним задним створным знаком служит обелиск на могиле Неизвестного матроса, а ночью – прожектор у основания обелиска.

Мы же с вами тоже идём точно по фарватеру и первый причал – дом № 22 по Преображенской. На мемориальной табличке почти исчерпывающая информация. Она, правда, на украинском, пара слов требуют перевода со словарём. В переводе получается:

Тут жил и работал с 1896 по 1924 год Иосиф Андреевич Тимченко (1854–1924), изобретатель первого в мире киноаппарата для съёмки и демонстрации фильмов, на котором снял картины «Метатель копья» и «Скачущие кавалеристы» (1893 г).

Дом, перед которым мы стоим, – не только жилой дом изобретателя киноаппарата, но и мастерские Новороссийского университета. Причём построены они на ссуду в 15 000 рублей, выданную Иосифу Андреевичу с его обязательством пожизненной работы на Новороссийский университет. Об этом выдающемся механике и изобретателе уже написано довольно много. Но приятно отметить: первую его художественную биографию – «Стук выходящего» – выпустил тесть Владимира сценарист и писатель Юрий Иосифович Чернявский.

Две интересных подробности. Ключевую деталь киноаппарата – скачковый механизм или улитку – Тимченко изобрёл совместно с Михаилом Филипповичем Фрейденбергом. Михаил Филиппович был женат на Анне Иосифовне Пастернак. Её брат преподавал в художественном училище, а его сын стал всемирно известным поэтом. Подробность вторая – первые в истории фильмы сняты на Одесском ипподроме в 1893-м году. На том же ипподроме летчик Михаил Никифорович Ефимов 31-го марта 1910-го года совершил первый в России полёт на самолете.

Интересно, что этот полёт наблюдала сотня тысяч человек. А вот первые в истории кинокартины в январе 1894-го года наблюдали только делегаты девятого съезда русских естествоиспытателей и врачей. Похоже, изобретение их не впечатлило. Ничего удивительного. Когда спустя почти два года – 25-го декабря 1895-го года – в индийском салоне «Гран-кафе» на бульваре Капуцинок в Париже братья Люмьер показали свои первые картины «Выход рабочих с фабрики братьев Люмьер» и «Вольтижировка» (их тоже привлекали всадники), то никто не знал, какое эпохальное событие произошло. Когда вскоре Жорж Мельес – фактический основоположник режиссёрского кино – захотел купить у Люмьер их камеру-проектор, братья отказали. Они считали, что через полгода интерес к их изобретению пройдёт, и хотели оставаться монополистами в течение этого непродолжительного периода жизни кино (тут в электронной почте либо в SMS-переписке принято ставить смайлик).

Во дворе дома нас ждёт ещё один объект экскурсии – кафедра органической химии Одесского Национального университета. Дело в том, что на этой кафедре работал человек, чьё мировоззрение диаметрально противоположно мировоззрению братьев Люмьер. Они хотели сохранить монополию на кино, он даже не стал патентовать своё изобретение, спасшее жизнь сотням тысяч людей. Изобретение это – угольный противогаз[46], год изобретения – 1915-й, а создатель – Николай Дмитриевич Зелинский. Право на производство нового защитного средства Россия тут же передала союзникам.

Заметим: знаменитую русскую щедрость зачастую считают безрассудной и даже разорительной.

Между тем она родилась в суровых условиях формирования русской цивилизации. Плотность населения России на всём протяжении нашей истории в несколько раз меньше, чем у сопредельных держав. Соответственно и ценность каждого человека, и ценность тесных дружелюбных отношений для нас несравненно выше, чем, например, для немцев или китайцев. Нет возможности ни отказать другому в том, что ему жизненно необходимо, ни дождаться от него ответного благодеяния – куда проще помогать бескорыстно и надеяться на аналогичную помощь от других, когда она понадобится. Но эта щедрость оказалась выгодна не только отдельным людям, но и всей стране. Многие земли и народы вошли в состав России добровольно из вполне корыстных соображений: налоги оказывались ниже, чем в составе прежних государств. Чем больше страна, тем меньшая доля её доходов тратится на оборону, управление и другие общегосударственные нужды. Вдобавок российская власть сознательно предоставляла новым своим подданным льготы по сравнению с уже имеющимися: это в любом случае выходило куда дешевле, чем готовность к обороне от них. Выходит, щедрость – вполне рациональный расчёт, просто очень долгосрочный и стратегический.

Старший из авторов ещё в начале 2014-го опубликовал статью «Наша сила – в том, что нас мало», где показал: все отличия русской цивилизации от европейской порождены сравнительно малой плотностью нашего населения – и как раз эти отличия привели к тому, что по критериям успеха сформулированным в рамках европейской цивилизации, русская цивилизация очевидно и существенно превзошла европейскую. Применительно же к русской щедрости следует вспомнить одного из ярчайших европейских философов, оставшегося малоизвестным как раз потому, что он слишком далеко отошёл от уже сложившихся европейских цивилизационных шаблонов. Джон Стъюарт Джэймсович Милл ещё в середине XIX века пришёл к выводу: человек, способный предвидеть сколь угодно отдалённые последствия своих действий, ради собственных долгосрочных интересов будет действовать вполне альтруистично, и только наша недальновидность толкает нас на эгоистичные действия (у нас эту теорию разумного эгоизма проповедовал Николай Гаврилович Чернышевский). Пример России, веками прираставшей, помимо прочего, благодаря щедрости (и не раз временно распадавшейся, когда в центральной её части распространялась идея «ни к чему кормить окраины»), доказывает: даже не предвидя последствий, всё равно выгоднее поступать без оглядки на свою жадность.

Вернёмся к академику Зелинскому. В Одессе он окончил Новороссийский университет, защитил в 28 лет магистерскую, а в 30 – уже докторскую диссертацию, и написал около 40 научных работ. Но подлинный расцвет его деятельности пришёлся на Москву. Николай Дмитриевич прожил большую творческую жизнь: только профессором МГУ он был 60 лет, основал институт органической химии АН СССР, удостоен звания Героя Социалистического труда, получил три Сталинские и одну Ленинскую премии, четыре ордена Ленина. Область научных интересов академика Зелинского чрезвычайно широка (что характерно для научных работников, сформировавшихся ещё в XIX веке). Но основная его научная деятельность связана с нефтехимией. Фактически он и был одним из основателей нефтехимии и органического катализа. Его работы имели громадное прикладное значение. В частности, на них основана технология каталитического риформинга – преобразования молекул углеводородов, входящих в состав нефти, в более ценные углеводороды. Среди его учеников – шесть академиков и семь членов-корреспондентов Академии наук СССР. Вот какой крупный деятель науки и техники трудился в этом уютном одесском дворике.