Легион - Уильям Блэтти

– Что это ты читаешь? – каменным голосом произнес Киндерман.

– "Женская одежда", ежедневный выпуск. А что? – Иезуит скосил глаза и увидел медведя. – Это мне?

– Я подобрал его на улице и решил, что это как раз для тебя.

– О!

– Тебе не нравится?

– Цвет чуток подкачал, – с важностью изрек Дайер. И вдруг зашелся в кашле.

– Так, я все понял. А кто пытался меня убедить, что ничего серьезного? – упрекнул его Киндерман.

– Кто же знал? – угрюмо буркнул Дайер. Киндерман облегченно вздохнул. Теперь-то он был убежден в том, что за здоровье Дайера опасаться нечего и что тот ровным счетом ничего не слышал об убийстве. Следователь вручил священнику кулек с гамбургерами и медведя.

– На вот, возьми, – проворчал он и, пододвинув стул поближе к кровати, плюхнулся на него. – Не могу поверить, что ты так увлекся «Женской одеждой».

– Я должен быть в курсе всех событий, – возразил Дайер. – Я ведь не в вакууме даю духовные наставления.

– А тебе не кажется, что на твоем месте лучше было бы почитать религиозные газеты? Или какую другую литературу? Ну, например, «Духовные упражнения», а?

– Там ничего не сказано про моду, – уклонился Дайер.

– Жуй гамбургеры, – предложил Киндерман.

– Но я не голоден.

– Тогда можешь съесть только первую половину. Это твое твои любимые, из «Белой башни».

– А вторая половина откуда?

– Вторая – прямо из космоса, непосредственно с твоей родины.

В палату приковыляла полная, коренастая медсестра. Вид у нее был усталый. В руке медсестра несла резиновый жгут и шприц.

– Надо взять у вас кровь на анализ, святой отец, – сообщила она Дайеру.

– Опять?

Сестра застыла на месте.

– Что значит «опять»? – удивилась она.

– Только что, минут десять назад, у меня уже брали кровь.

– Вы, наверное, шутите, святой отец? Дайер поднял руку, и на внутренней стороне локтя мелькнул маленький кусочек пластыря.

– А вот и дыра, – добавил он.

– Черт побери, а ведь и правда, – возмутилась сестра.

Резко повернувшись, она с воинственным видом покинула палату. Спустя мгновение коридор огласился ее свирепым воплем:

– Кто посмел зайти к этому парню? Дайер уставился на распахнутую дверь:

– До чего же мне по душе такое внимание и забота, – пробормотал он.

– Да, здесь довольно мило, – согласился Киндерман, – Спокойненько и полнейшая тишина. Да, кстати, а как у вас здесь с учебной тревогой?

– О, я совсем забыл, – встрепенулся вдруг Дайер. Он дотянулся до ящика тумбочки и, выдвинув его, извлек оттуда вырезанную из журнала карикатуру. Потом, со словами: «Специально берег для вас», – протянул ее Киндерману.

Следователь посмотрел на картинку. Там был изображен бородатый рыбак рядом с гигантским карпом. Надпись гласила: «Эрнст Хемингуэй во время пребывания в Скалистых горах выловил карпа более пяти футов длиной, но потом-таки передумал писать об этом».

Киндерман суровым взглядом окинул Дайера и поинтересовался:

– Где ты это достал?

– Вырезал из «Санди Мессенджер». Знаешь, а мне немного легче. – Он вынул из пакета гамбургер и начал с аппетитом уплетать его. – М-м, спасибо, Билл. Это прекрасно. Кстати, карп до сих пор плавает в ванне?

– Его казнили вчера вечером. – Киндерман с удовольствием наблюдал, как Дайер принялся за вторую порцию. – Матушка Мэри откровенно рыдала за столом. Что же касается меня, то я хладнокровно принимал в это время ванну.

– Это чувствуется, – заметил Дайер.

– Как вам нравятся гамбургеры, святой отец? Кстати, сейчас ведь великий пост.

– Я освобожден от всех постов, – возразил Дайер. – Я болен.

– А на улицах Калькутты дети умирают от голода.

– Они не едят коров, – парировал Дайер.

– Все, сдаюсь. Еврей, выбирая в друзья священника, получает кого-нибудь вроде Шардена. А что мне досталось? Священник, который интересуется новинками женской моды и обращается с людьми так, будто у него в руках кубик Рубика, он вертит его во все стороны, как ему понравится. Главное, чтобы получился один цвет. Кому все это надо?

– Не желаешь гамбургер? – Дайер протянул Киндерману кулек.

– Пожалуй, один съем. – Глядя на аппетитно жующего Дайера, лейтенант почувствовал, что и впрямь проголодался. Он сунул руку в кулек и вынул гамбургер. – Мне они особенно нравятся из-за этих маленьких маринованных огурчиков. Без них как будто что-то теряется. – Киндерман отхватил здоровенный кусище, и как раз в этот момент в палату вошел врач.

– Доброе утро, Винсент, – поздоровался Дайер. Амфортас кивнул и, остановившись возле кровати, взял со столика карту назначений и молча пробежал ее глазами.

– А это мой Друг лейтенант Киндерман, – представил следователя Дайер. – Билл, познакомься, это доктор Амфортас.

– Рад познакомиться, – приветливо окликнул врача Киндерман.

Казалось, Амфортас не слышал его. Он что-то записывал в карте.

– Меня вроде завтра выписывают, – начал было Дайер.

Амфортас кивнул и положил карту на место.

– А мне здесь понравилось, – заявил Дайер.

– Да, и медсестры тут просто потрясающие, – добавил Киндерман.

Впервые за все время Амфортас взглянул на следователя. Лицо его по-прежнему оставалось безучастным, глаза серьезными, но в глубине этих грустных, темных глаз скрывалась какая-то тайна. «О чем он сейчас думает? – размышлял Киндерман. – Неужели я вижу улыбку в этих полных печали глазах?»

Их взгляды встретились лишь на мгновение, потом Амфортас повернулся и вышел из палаты. В коридоре он сразу же свернул налево и скрылся из виду.

– Твой врач, похоже, хохочет без умолку, – пошутил Киндерман. – С каких это пор талантливые трагики занимаются медициной?

– Бедный парень, – посочувствовал Дайер.

– Бедный? А что с ним случилось? Вы уже успели подружиться?

– Он потерял жену.

– А, понимаю.

– Он так и не оправился полностью.

– Развод?

– Нет, она умерла.

– Жаль. И давно?

– Уже три года, – ответил Дайер.

– Это гигантский срок, – заметил Киндерман.

– Я знаю. Но она умерла от менингита.

– Что ты говоришь!

– И он до сих пор не может простить себе этого. Он сам лечил ее, но не смог не только спасти, но даже облегчить ее страданий. И это разрывало его сердце, сегодня он работает здесь последний день, а затем увольняется. Он решил посвятить всего себя исследовательской работе. А начал он свои опыты как раз, когда она умерла.

– А что он исследует? – заинтересовался Киндерман.

– Боль, – охотно пояснил священник. – Он изучает боль.

Казалось, Киндерман слегка оживился, услышав это.