Змея в конверте - Лариса Васильева

15

Утром Оля потягивалась у окна, что тут делается в мире? Погода хорошая, а как поживают герои моего романа, под названием «Жизнь большого дома»? Так, главный, герой-интриган, как всегда на посту — Георгий Иванович читает газету у окна. В этот момент старик поднял голову — к нему подошел Игорь. Игорек взглянул на Олино окно, увидел ее и радостно махнул ей рукой. Старик тоже обернулся, посмотрел на Ольгу и стал что-то говорить. О ней, вдруг поняла Оля, и нечаянно ее потянуло к ним.

— …танцевала на окне, — услышала она конец фразы.

Игорь смотрел на деда недоверчиво.

— Дед, ты шутишь?

— Хочешь, я отправлю Линку к ней и пятьсот рублей передам, и ты сам увидишь. У нее хорошо получается, и фигурка хорошая. Ну может быть, она при тебе постесняется, небось хочет заполучить тебя в мужья… Умненькая девочка.

Больше Оля не слушала, вернулась к себе. Вечером они должны были с Игорем встретиться, наверняка, этого не будет. Зазвонил сотовый, высветился абонент — Игорь. Ольга помедлила, оттягивая неприятный момент — сейчас он подтвердит ее мысли, скажет, что встреч больше не будет. Вздохнув, нажала кнопочку.

— Оля, привет. Почему не отвечаешь? Ты стоя спишь, что ли? Извини, малыш, сегодня мы не сможем увидеться…

— Да, конечно, — она нажала отбой.

— Почему конечно? — удивился Игорь, но в трубке уже раздавались гудки. Он вздохнул и заторопился на работу, эти проклятые бесконечные подмены, дежурства, никакой личной жизни…

У Оли все внутри просто онемело. Можно было и не брать трубку, и так все ясно. Ей даже обидно не было, сама ведь виновата… Каждый сам себе создает ад на земле. А старик, как ей показалось, еще и приврал: сказал, что она взяла деньги. Это уж вообще, ни в какие ворота… Любой парень мог бы после таких открытий перестать разговаривать с девушкой.

Она быстро переоделась и ушла. Об институте в этот день даже не вспомнила. Бродила по улицам, пока не замерзла. Когда возвращалась домой, загорелись фонари. Непонятно, вроде бы она только проснулась и уже вечер… Молча поела. Что-то отвечала родителям, но не повторила бы их вопросы. Прошла к себе и легла. Сама не могла понять, спит или нет, отвернулась к стене и бездумно лежала в ожидании телефонного звонка, но так его и не дождалась.

А как хотелось увидеть Игоря, с разбега повиснуть на шее, коснуться колючей щеки… Без него она была незащищенной и потерянной. Не нужны были ей сейчас ни родители, ни подруги. Никто не нужен, Игоря никто не может заменить…

Она не выдержала, ее потянуло к Кобзевым, хотелось глянуть на него, посмотреть, как Игорек себя чувствует после разрыва, ах, если бы его мысли можно было прочитать: думает ли о ней, или она ничего не значила для него, так, случайная знакомая? А может быть, он просто работает? Ну один разок гляну, он же никогда об этом не узнает, — разрешила она себе. Раз уж все равно она такая плохая, чуть хуже, чуть лучше, какая разница? Оля подошла к окну. В этот момент в дверь заглянул отец:

— Доча, ну ты посмотри, что пишут! Да что же это нас так поносят: и ленивые мы, и тупые! Да если бы Америка пережила то, что мы пережили, они отстали бы не на двести, на четыреста лет. У них вот, к примеру, запрещали скот держать?! Нет! Обкладывали налогом каждое дерево, как у нас, таким налогом, что народу пришлось вырубать сады! Это мне мой отец еще рассказывал… А было такое: два этажа строить нельзя? Да у них чем больше дом построил, тем более уважаемый человек, а у нас заставляли сносить второй этаж. Вот так! Человек своими руками строил, вот как сосед наш в моем детстве еще, в станице, построил, а его заставили снести. А виноградники вырубали, как наш первый президент распорядился? У них тоже был сухой закон, только лозу никто не тронул! Это же надо додуматься — вырубить! Ну ищи рынки сбыта вина за рубежом, ну пусти на сок, ну в детские дома раздавай виноград, дети там всегда голодные, любой сорт бы съели. Э-э-эх! Нормальный у нас народ, правители только все неудачные… Вот ты этого не знаешь, конечно, а в Советском Союзе и работать-то запрещали: сапожники, портные и все другие мастера, кто мог бы и после основной службы подработать для себя, тайком ведь занимались своим делом, скрывались. Работали, как воровали, нельзя было. Не дай Бог простой сапожник получит больше, чем парторг в цеху… Воспитывали болтунов и лентяев. А ты что молчишь?

— Да все правильно ты говоришь, папа.

— С тобой все в порядке? Ты что у окна, опять подглядываешь? Оля, прекрати это, иначе сама не заметишь, как проговоришься кому-нибудь, люди поймут, а там уж и до беды какой-нибудь не далеко.

— Да спать я ложусь, не волнуйся, папа.

Отец успокоился, ушел к себе. И что он так волнуется? Все равно никто не поверит, что она может вот так переноситься. Оля легла спать, хорошо, что отец отвлек, не дал ей подглядывать за Игорем.

Убийство 

1

Утром, когда мать заглянула к ней, Оля притворилась спящей. Родители ушли на работу, а она так целый день и провалялась на кровати. Игорь не звонил. Может быть, дело не в том, что ему дед рассказал про ее фортели, а есть другая причина? Ну заболел он, лежит без сознания, не может доползти до телефона? Или работает не покладая рук, так занят, что и вечером не может ни на минутку оторваться от своих бумаг? Или он в больнице, у него операция идет без перерывов вторые сутки, позвонить не может?

Оля мучилась, но заглядывать к нему принципиально не хотела. Выдержала вчера — выдержит и сегодня. День тянулся ужасно долго. Но днем было еще как-то терпимо, ну не звонит, так ведь все-таки на работе человек. А вот выдержать еще один длинный пустой вечер она не могла. Девушка решила уйти к подруге и вернуться домой попозднее. Она начала переодеваться, но тут услышала как домой вернулась с работы мать и пошла ее встречать.

Через полчаса вернулась в свою комнату, села за стол, полная решимости отбросить все посторонние мысли и сосредоточенно заниматься, бросила на прощание лишь один только взгляд напротив — у Кобзева горел свет. Она увидела: Георгий Иванович читает, потом он вложил закладку и опустил книгу на подлокотник кресла. Оля скользнула к нему. И в это мгновение раздался входной звонок. В первый миг она не могла понять, где это звонят в дверь: у нее или у Кобзевых? Метнулась, было, назад, но в это мгновение услышала:

— Кого это еще принесло? Пойди открой, — распорядился инвалид.

Значит, это к нему кто-то пришел. Оля даже не глянула, кто пошел выполнять распоряжение этого сплетника. Кто-то, кто сидел там в глубине комнаты за столом, она услышала только, как этот человек захлопнул за собой дверь в кабинет. Все внимание занимал этот подлый старик, разрушивший ее счастье.

Толстый том лежал на ручке неустойчиво. Изобразить полтергейст, что ли, этому болтуну?! Оля попробовала столкнуть фолиант, и от злости у нее получилось. Книга глухо шлепнулась на ковер. Кобзева падение не удивило: решил, что просто положил неудачно. Значит, на барабашку Оля не тянет. Старик потянулся, было, за книгой, но вдруг поднял голову и стал внимательно вглядываться куда-то за Ольгину спину. Что-то его там так сильно заинтересовало, что он решил проехать туда, попытался стронуть с места свою коляску, но не получалось, мешала упавшая книга. Старик не замечая ее, торопливо дергал и дергал рычаги, колеса прокручивались, но коляска не ехала. Ольга со злорадством наблюдала за его манипуляциями. Так тебе и надо! Инвалид наконец сообразил, поднял книгу и проехал вперед. Оля успела развернуться, увидела, как старик взял со стола исписанный лист, письмо, что ли, потом уселся на свое место, повернулся к лампе, и стал читать. Она не стала заглядывать ему через плечо, а скользнула в холл, там Ирина Сергеевна быстро вела своего любовника к себе в комнату, не позволила ему даже раздеться, не хочет чтобы его кто-нибудь здесь увидел. Оля вернулась к Георгию Ивановичу, тот складывал лист, который он взял со стола. Она успела только заметить одну строку: «До скорого свиданья» и неразборчивая роспись. Ирина Сергеевна беспечно оставила письмо на столе, а теперь этот старый пень узнал ее секрет. Лицо Георгия Ивановича озарено радостью, он весь просиял, читая это послание. И что так обрадовало старика? Оля наблюдала, как он не спеша свернул его, взял книгу, и вложил сложенный лист в середину, потом отъехал на свое привычное место, положил том на окно в уголок, за штору и вернул кресло на старое место. Но ему не сиделось и ворча что-то себе под нос, инвалид двинулся в своей коляске к сейфу.

— Вот это бомба, дорогуша! — бормотал он.

Оля снова поменяла ракурс, теперь она видела всю комнату от окна, в этот момент дверь в холл распахнулась, Татьяна Георгиевна заглянула к отцу. Она, видно, только вошла с улицы, свежая, бодрая, румяная с мороза. На ходу снимая пальто, прошла через кабинет, чмокнула отца в щеку: