Всадник рассвета - Владимир Шигин

После смерти Мишки я как мог помогал его вдове и сыну — так как тело не было найдено, возникли проблемы с оформлением пенсии. Мишка считался не погибшим, а всего лишь пропавшим без вести.

Затем Мишкина жена уехала к родителям и вскоре, как я слышал, оформив какие-то бумаги, вышла замуж. Это, честно говоря, меня не слишком удивило, так как последнее время они с Мишкой жили врозь. Ну а что касается самого Мишки, то он остался в моем сердце таким, каким я его помнил еще по беззаботным училищным годам: веселым, преданным и надежным. Знал ли я тогда, что в истории Мишкиной гибели все далеко не так-то просто…

Под утро мимо нас проскакал еще один всадник, на этот раз в красном и на красном коне, а с восходом солнца — третий. Последний был уже во всем белом и восседал на ослепительно белом коне.

Проснувшись, мы, в ожидании бабки, коротали время за разными делами. Вышата занялся своим любимым времяпрепровождением — сосредоточенно точил меч, Храбр возился со своей кольчугой, Вакула костяной иглой чинил прохудившуюся обувь, а Всегдр прогуливался вдоль частокола и рассматривал висевшие там причудливые черепа.

Наконец из избы вылезла старуха Эго. Изба наклонилась, слышно было, как подагрически скрипели ее куриные ноги. Бабка, позевывая в кулак, спустилась наземь.

— Вот, возьми! — протянула она мне два клубка ниток. — Это не простые, а особые клубки. Надо бросить наземь и идти за ними, никуда не сворачивая, пока клубок не повернет сам. Первый клубок тебя приведет прямо к острову Буяну, а второй, если жив останешься, обратно, от острова Буяна к моей избушке.

— Спасибо, бабуля! — поблагодарил я ее, засовывая клубки подальше за пазуху.

— Есть будете? — спросила ведьма участливо.

— Ага! — ответил за всех Вакула.

— Вот тебя-то меньше всего кормить мне и хочется! — сварливо принялась старуха за старое.

Как мне показалось, бабка была на редкость прижимиста, и непомерный аппетит здоровяка Вакулы буквально выводил ее из себя. Однако на сей счет я ошибся. Из избы бабка вынесла вместе со скатертью и какой-то кувшин. Когда на скатерти появились традиционные мясо, хлеб и молоко, бабка разлила нам по чаркам содержимое своего кувшина. Всегдр, которого она обошла кувшином, тоже было подставил ей свою чарку.

— А тебе не положено, мал ишшо! — шикнула старуха на мальчишку.

Мы подняли свои чарки и выпили. Напиток был столь крепок, что с ходу ударил в голову.

— Что это? — спросил я, стараясь быстрее залить молоком горевшее огнем горло.

— Настойка мухомора! — со значением промолвила старуха Эго. — Этому меня еще моя бабушка научила! Пробрало небось до самого нутра!

— Пробрало! Пробрало! — морщился я, занюхивая выпитое хлебной корочкой.

— Отравить нас мухоморами хочешь? — подозрительно поглядел на бабку Вышата.

— Дурак! — ответила та кратко. — Отравить я вас могла еще вчера, когда вы все со скатерти без разбору сметали! Я ж говорила вам, что я ведьма правильная, а не какая-нибудь там отравительница безродная! А мухоморовку я и сама люблю по праздничкам стопочку-другую опрокинуть с ведьмами-подружками.

— А кто были всадники, что всю ночь вокруг нас скакали? — не унимался Вышата, занюхивая мухоморовку хлебной коркой.

— И вправду, мисс Эго, кто это тут у вас по ночам скачет? — поинтересовался и я, засовывая свою ложку за голенище сапога.

— Какие еще всадники? — насторожилась бабка. — Никого здесь быть не должно!

— Черный, красный и белый! — подсказал Храбр, уписывая хлеб с молоком.

— А, это! — Старуха рассмеялась. — Так черный всадник — это ночь, красный — утро, а белый — день! Они тут все время мимо меня скачут.

— Тьфу ты, — сплюнул Вышата. — И все тут у вас не как у людей!

— Да уж, — деланно развела руками Эго. — Именно не так, потому что мы и не люди!

Поблагодарив старуху за еду, мы начали собираться в дорогу.

— Кто такая мисс и почему ты величаешь меня столь странным титулом? — спросила бабка.

Но ответить я ей не успел. Над поляной пронеслась черная тень, злобное карканье вернуло нас к реальности нашего бытия. Вышата вскочил за своим луком, но Ворона уже нигде не было видно.

— Значит, очухался! — погрозил куда-то вдаль Вышата. — В следующий раз я заткну твой поганый клюв стрелой навсегда!

Я глянул на старуху Эго. Она стояла белее снега.

— Что с тобой, бабуся? — спросил я ее.

— Знаете ли вы, несчастные, кто это был? — ответила она вопросом на вопрос.

— Это Ворон, предводитель нечисти, какой-то подручный Коуша, все время нам пакостит да нелюдей ваших на нас наводит! — ответил за меня Всегдр.

— Это никакой не подручный! — с трудом произнесла старая ведьма трясущимися губами. — Это сам Вечный Коуш! Он видел меня вместе с вами, а это значит, что теперь мне конец! Этого предательства он мне ни за что не простит! Ой, что делать, что делать!

Словно в ответ на ее слова, внезапно вспыхнула избушка на курьих ножках. Пламя в несколько мгновений взбежало к самой крыше, изба сразу же с шумом завалилась набок. Ноги ее еще некоторое время беспомощно и жалко дрыгались, пока не исчезли в пламени.

— Ой, что мне делать, что делать! — запричитала бабка, обливаясь слезами. — Ой, пришла, настала моя погибель! Не простит мне соколик мой Коуш измены моей подлой!

— Ты, старая, еще всех нас переживешь, да и по избе своей дырявой нечего убиваться-то! — подошел к ведьме Вакула. — Вот ступу твою летающую и впрямь жаль, а изба дрянь! Хорошо, что хоть скатерть-самобранку уберегла!

— Может, нам лучше взять бабку с собой? — предложил я, подойдя к Вышате. — Она много чего знает, пригодится!

— Дело говоришь, Посланник! — сразу же согласился воевода. — Ну-ка, Вакула, давай бабку в мешок!

Не успела старая ведьма опомниться, как уже сидела в мешке за плечами Вакулы, высунув оттуда лишь свою косматую голову. Старуха громко рыдала о своей так рано загубленной жизни, но мы на нее внимания особо не обращали. Прихватив с собой скатерть-самобранку да один из черепов, чтоб осветить себе дорогу ночью, мы продолжили путь. Теперь впереди меня катился волшебный клубок ниток, а мы, растянувшись гуськом, послушно шли за ним.

Клубок резво прыгал по кочкам и лихо скатывался в овраги, и мы, проклиная все на свете, прыгали и скатывались за ним. Честно говоря, первое время я чувствовал себя не слишком уютно. Привыкший к тому, что на войне в лесу на каждом шагу следует ожидать сюрпризов, я опасливо поглядывал под ноги, а вдруг мина-растяжка? Или еще что-нибудь. И хоть разумом понимал, что такого быть не может, былой опыт брал свое.

— И чего ты, милок, ищешь-то под ногами? — вопрошала из своего мешка бабка. — Тута следов никаких нетути!

Остановок мы теперь почти не делали, разве только что на перекус. Благодаря старухе и ее скатерти, проблем с едой у нас теперь не было. Сумасшедший марш-бросок длился уже седьмые сутки. За все это время Коуш нас ничем не потревожил, да и нечисти на пути тоже не было, если не считать пары перепуганных водяных, которые, завидя нас, ошалело ныряли в свои болота.

Судя по всему, к нашему внезапному альянсу со старой ведьмой ее бывший воздыхатель оказался просто не готов. Подручные Коуша ждали нас совершенно с другой стороны, мы же двинулись настоящими партизанскими тропами, перечеркнув этим все расчеты противника.

На все мои расспросы о пути следования нитяного клубка старуха Эго отвечала кратко:

— Кто его знает, каким путем он катится! Я сама уже ничего не понимаю. Но привести он должен обязательно к морю-окияну и острову Буяну.

Стараясь не упускать из вида то и дело скрывающийся в высокой траве клубок, я прикидывал, что коль Коуш нас потерял, то гоняться за нами теперь ему нет никакого смысла, зато есть смысл встретить нас в том месте, куда, по его расчетам, мы обязательно рано или поздно придем. Таким местом должен, видимо, стать берег пресловутого моря-окияна, куда нас ведет этот клубок. В правильности своего вывода я не сомневался, хотя ни в раскладе сил, ни в нашей тактике мои умозаключения ничего изменить не могли.

Мы все так же бежали, высунув языки, не признавая ни дорог, ни троп. Чтобы хоть немного передохнуть, мне приходилось периодически нагонять скачущий нитяной ком и, изловчившись, хватать его, засовывая к себе за пазуху. Только тогда и можно было перекусить да перевести дух. Однако неуемный клубок все время крутился и дергался у меня за пазухой, так и норовя выскочить.

— Ой, держи его, Посланник, окаянного, ой, держи! — причитала бабка, выбираясь из своего мешка, чтобы поразмять ноги. — Ежели упустим и не нагоним, то сгинем навсегда в этих чащобах!

Чащи и впрямь были отменные, продираться сквозь них порой приходилось только при помощи мечей. Чащи эти, однако, как оказалось, были весьма густо населены. То там, то здесь шарахались при нашем появлении какие-то обросшие волосами образины, в болотах испуганно ухали жирные и обляпанные тиной водяные да истошно то ли плакали, то ли вопили в ночи страхолюдные кикиморы. К этому, впрочем, мы привыкли быстро. Более забот доставлял нам, а в первую очередь мне, клубок волшебных ниток. В конце концов, поймав в очередной раз изрядно мне осточертевший своей непоседливостью клубок, я сделал для него хорошую петлю с длинной веревкой и теперь фактически вел на поводке. И хотя веревка то и дело цеплялась за какие-то коряги и пни, все же теперь мы могли двигаться более спокойно и размеренно, да и сам клубок теперь не мог уже никуда деться. Мои спутники отнеслись к этому новаторству спокойно, но старуху Эго оно привело почему-то в настоящий восторг.