Новая хронология катастрофы 1941 - М. Солонин

Все это очень странно, особенно учитывая немалый боевой опыт, накопленный советской авиацией в ходе локальных конфликтов 1936–1939 гг. (Испания, Китай, Халхин-Гол). Самым же тревожным должен был бы стать урок войны с Финляндией (зима 1939/40 г.). Огромная группировка советских ВВС (от 1800 самолетов на фронте в начале «зимней войны» до 3350 самолетов к марту 1940 г.), имея перед собой крайне слабую авиацию и ПВО нищей Финляндии, не смогла должным образом решить ни одной из поставленных перед ней задач. По вполне компетентной в данном вопросе оценке маршала Маннергейма, «удары, наносимые по войскам с воздуха, особенно в начале войны, были робкими, и бомбардировки не смогли сломить волю нации к обороне… Стратегическую задачу — разорвать наши внешние коммуникации и добиться развала движения транспорта — русским выполнить совсем не удалось. Наше судоходство, сконцентрированное в Турку, не было парализовано, хотя город и бомбили более 60 раз… Единственным путем, связывающим Финляндию с заграницей, была железная дорога Кеми — Торнио. По ней шла самая большая часть экспорта и завоз военного оборудования. Этот путь остался целым и невредимым до самого конца войны… Производство военного снаряжения также шло без больших срывов».[139]

Если таким оказался результат противоборства с финской авиацией, насчитывавшей не более полутора сотен устаревших истребителей, то какие же были основания надеяться на лучшее в случае столкновения с 6–8 тыс. самолетов Люфтваффе? Этот вопрос, конечно, риторический. Гораздо интереснее другой — верили ли сами авторы планов в то, что они пишут?

Спросить уже некого. Время (и люди) безвозвратно ушли. В порядке рабочей гипотезы я могу лишь высказать предположение о том, что все эти «планы», «соображения» и «директивы», украшенные внушающими священный трепет грифами («особой важности», «совершенно секретно», «экземпляр единственный»), были не чем иным, как заурядными бюрократическими «отписками». Высшее политическое руководство страны (проще говоря — товарищ Сталин) требовало разработать Большой План Покорения Европы, Генеральный штаб послушно рисовал стрелочки на картах, командующие округами «брали под козырек» и писали многостраничные доклады о будущих блестящих победах. При этом все (кроме одного, на самом верху) с нарастающим ужасом ждали того момента, когда ураган войны разнесет «картонный домик» сюрреалистических планов. А еще надеялись (человек не может жить без надежды) на то, что в грохоте боев настоящей войны про эти «наполеоновские планы» и их незадачливых авторов скоро забудут.

Так все и вышло на самом деле. Тех, кого не расстреляли в первые недели и месяцы, Сталин простил. А довоенные планы исчезли, растворились в непроглядном мраке секретных архивных хранилищ.

2.2. Первый день

Характерной особенностью процесса преобразования Одесского военного округа в Южный фронт была уникальная организационная чехарда. До войны на территории округа была развернута 9-я армия, которой были оперативно подчинены все три авиадивизии округа (20, 21, 45-я САД). По первоначальным вариантам плана стратегического развертывания 9-я армия включалась в состав Юго-Западного фронта. Однако 21 июня было принято решение о формировании Южного фронта, причем командование и штаб фронта формировались на базе командования Московского (а не Одесского, что, казалось бы, было более логичным) военного округа. Местом дислокации штаба нового фронта был определен город Винница, находящийся за пределами территории Одесского округа! В состав Южного фронта наряду с 9-й армией включили вновь созданную 18-ю армию, сформированную методом «тришкиного кафтана» за счет соединений левого (южного) фланга Юго-Западного фронта (17-й и 55-й стрелковые корпуса, 16-й мехкорпус, 4-я противотанковая артбригада); штаб же 18-й армии формировался на базе штаба Харьковского военного округа.

Применительно к ВВС это имело своим следствием то, что в первые дни войны оперативные сводки авиадивизий были адресованы и командующему ВВС 9-й армии, и командующему ВВС Одесского округа, и штабу формирующегося Южного фронта. 45-ю САД оперативно переподчинили 18-й армии, но она еще продолжала получать приказы из 9-й армии; 131-й и 146-й ИАП появляются в документах то как входящие в состав 21-й или 45-й авиадивизии, то как отдельные., подчиненные непосредственно штабу фронта.

Второй — и несравненно более значимой — особенностью развития ситуации на южном фланге советско-германского фронта было то, что генеральное наступление немецких и румынских войск в Бессарабии началось лишь 2 июля, т. е. через десять дней после начала войны (командование вермахта не сразу определилось с использованием развернутой в Румынии немецкой 11 — й армии и лишь после того, как в полосе главного удара группы армий «Юг» обозначился явный успех, было принято решение начать наступление от Прута к Днестру). В первые же дни войны всё свелось к не слишком настойчивым попыткам румынских войск форсировать в ряде мест пограничную реку Прут и создать плацдармы на его восточном берегу. Таким образом, боевые действия авиации Одесского округа начались и продолжались до конца июня в ситуации стабильного положения фронта наземных войск, что позволило авиачастям действовать со своих постоянных, хорошо оборудованных аэродромов, никуда поспешно не перебазируясь.

Накануне войны три авиадивизии Одесского ВО были дислоцированы следующим образом:

— в центре Молдавии, в районе Бельцы, Кишинев, Григориополь, Тирасполь, Котовск базировалась 20-я САД в составе двух истребительных (55-й, 4-й ИАП) и двух бомбардировочных (45-й, 211-й БАП) полков;

— южнее, ближе к дельте Дуная и Черному морю, в районе Одесса, Аккерман (ныне Белгород-Днестровский), Тарутино, Болград, Колосовка базировалась 21-я САД в составе четырех истребительных (69, 146, 67, 168-й ИАП), одного бомбардировочного (5-й БАП) и одного штурмового (299-й ШАП) полков;

— в глубине округа, на значительном расстоянии от будущего ТВД, в районе Кировоград, Первомайск, Кривой Рог базировалась 45-я САД в составе трех бомбардировочных (132, 232, 210-й БАП) и одного истребительного (131-й ИАП) полков (правда, 232-й и 210-й полки находились в стадии формирования и существовали скорее на бумаге).

Если оценивать по численности (шесть авиаполков, более 370 летчиков), 21-я САД была самой мощной авиадивизией не только Одесского округа, но и всех ВВС Красной Армии. Однако надо принять во внимание, что 299-й ШАП находился в стадии формирования, не получил еще ни одного штурмовика Ил-2 и был вооружен четырьмя десятками истребителей-бипланов И-153; новейшие «миги» в значительном количестве (57 МиГ-3) получил только 146-й ИАП, остальные истребительные полки были вооружены И-16. 5-й БАП был «старым» кадровым авиаполком, до начала войны он успел получить 25 новых пикирующих бомбардировщиков Пе-2.

Истребительные полки 20-й САД были полностью перевооружены на МиГ-3, и при этом в частях оставалось 20 И-16 и 73 И-153 в боеготовом состоянии. Бомбардировочный полк дивизии (45-й БАП) был вооружен «ветеранами» СБ, новые Пе-2 были получены в мизерном количестве (5 единиц). 211-й БАП находился в стадии формирования; имея полный комплект летного состава (64 экипажа), полк получил к моменту начала войны всего 16 (по другим документам той же дивизии — 13) «новейших» Су-2, т. е. одномоторных легких «недобомбардировщиков».[140]

20-я САД стала весьма знаменитой благодаря двум обстоятельствам: командиром дивизии был Герой Советского Союза, участник войны в Испании, а также муж знаменитой летчицы Полины Осипенко, генерал-майор А.С. Осипенко, будущий командующий авиацией ПВО страны, а заместителем командира эскадрильи в 55-м ИАП был старший лейтенант А.И. Покрышкин — будущий трижды Герой Советского Союза, самый результативный ас авиации антигитлеровской коалиции[141]. Те, кто читал мемуары Покрышкина, помнят, что тот отзывается о командире дивизии, мягко говоря, критически.[142] Не нам судить столь незаурядных людей. В любом случае за подписью А. Осипенко хранятся очень подробные, многостраничные отчеты о боевых действиях, о тактике — своей и противника, особенностях боевого применения различных типов самолетов и.т.п.

В одном из докладов, составленном в сентябре 1941 г. с явным упором на констатацию «объективных трудностей», командир 20-й САД (как мне показалось — сам того не желая) дает весьма суровую оценку состоянию боевой подготовки во вверенной ему дивизии:

«4-й ИАП и 55-й ИАП были в процессе переучивания на самолете МиГ-3, которые начали поступать в дивизию в первой половине апреля месяца 41-го г. Летный состав самолет МиГ-3 не освоил и только проходил технику пилотирования, не имея ни одного полета на стрельбу… 55-й ИАП к 22.6.41 имел 41 летчика, летающего самостоятельно на МиГ-3, с первых же дней войны вступил в бой с противником, несмотря на то что часть летчиков имела всего по несколько полетов по кругу, а остальные летчики проходили программу переучивания, не имея полетов на стрельбу и учебный воздушный бой…