Медальон для невесты - Барбара Картленд

В скором времени с завтраком было покончено, и мистер Фолкерк стал поглядывать на часы — видимо, в ожидании назначенной встречи. Внезапно снаружи раздался какой-то шум.

Мистер Фолкерк метнулся к окну, Тара — за ним.

Всадник — это был герцог — не слезая с лошади, а лишь приподнявшись на стременах и размахивая в воздухе хлыстом для пущего устрашения, прогонял какую-то старуху в лохмотьях. Она крутилась перед ним, рискуя угодить под копыта, и что-то выкрикивала грубым пронзительным голосом, яростно размахивая при этом руками. Седые волосы ее развевались вокруг морщинистого лица. Не то сцена из сказки, не то что-то библейское или фольклорное, подумалось Таре.

— Кто это? — тихо спросила она.

— Грэнни Битхег, — так же тихо ответил ей мистер Фолкерк, и они замерли у окна, прижавшись плечами друг к другу. — Лет пятьдесят назад ее сожгли бы как ведьму. — Сказав это, он бережно отстранился, уступая окно для Тары. Она с интересом наблюдала за происходящим внизу. Ее муж сражается с ведьмой! Так начался первый день их супружеской жизни…

— Как ведьму! — эхом повторила Тара с ужасом, смешанным с изумлением: неужели перед ней настоящая ведьма, и ее даже можно потрогать?…

Старуха что-то взвизгивала на смеси шотландского, на котором говорили равнинные жители, с гэльским, языком горных районов Шотландии. В речи ее то и дело проскальзывало слово маллахк.

— Маллахк— ведь это проклятье? — спросила Тара. — Так сказано в одной из ваших книг, которые я читала в дороге!

Мистер Фолкерк кивнул — в знак того, что да, об этом она могла прочитать в какой-то из его книг, и — верно, это слово означает проклятие.

— Полагаю, Грэнни Битхег только что услышала о смерти герцогини Маргарет, — озабоченно пояснил мистер Фолкерк. — А она предостерегала его еще год назад: стоит ему взять жену не из Мак-Крейгов, и проклятье клана обрушится на него и его супругу. Выходит, старуха была права… Герцог ее не послушался, ее предсказание оправдалось, вот она теперь и беснуется. Ну ничего, скоро она утихнет, иначе и быть не может.

— Проклятье, — прошептала Тара и подняла на него глаза, в которых застыл немой вопрос: а что теперь будет с ней, ведь она жена герцога? Проклятье обрушится и на нее? Но в чем она виновата? Она так полюбила Шотландию, и все шотландцы такие красивые…

— Полно тебе, Тара, полно… — рассмеялся в ответ мистер Фолкерк. — Да в каждой уважаемой шотландской семье есть свой призрак и свое проклятье. Это такой обиход, иначе здесь не живут. Погоди, я дам тебе почитать еще одну книжку… там об этом очень интересно написано!

— Но герцогиня же… Маргарет… она умерла. Должно быть, клан и правда проклял ее?

— Что за глупости, — на сей раз сердито произнес мистер Фолкерк. — Проклятья — всего лишь мысли. Недобрые злые мысли. А Грэнни Битхег просто пытается настроить герцога против Килдоннонов. Надо сказать, не такая уж сложная это задача!

— Но я тоже… не из клана Мак-Крейгов!

— Да ладно тебе, Тара, выдумывать лишнее, — успокаивающе промолвил мистер Фолкерк. — Ты же умница и не будешь расстраиваться из-за болтовни какой-то полоумной старухи. — Он нежно провел кончиками пальцев по ее сияющим волосам и снова ласково ей улыбнулся. — Милая девочка… Тебе не надо бояться! Не бойся здесь никого и ничего.

Он глянул на нее с лукавой улыбкой.

— На каждое проклятье Грэнни Битхег я одарю тебя особым благословением Фолкерков. А оно, поверь мне, весьма действенно!

Тара попыталась ему улыбнуться.

— Вот и герцог решил не забивать себе голову подобной ерундой, — сообщил мистер Фолкерк, выглянув из окна.

Тара тоже посмотрела вниз и увидела, как герцог, рассмеявшись, швырнул старухе серебряную монету.

Та ловко подхватила ее и заковыляла прочь, продолжая, впрочем, покачивать головой и что-то бормотать вполголоса.

После обеда, который прошел очень быстро, гость попросил разрешения подняться на крышу, и герцог поручил мистеру Фолкерку проводить его.

Тара тем временем сходила в свою комнату за плащом. И вот теперь она терпеливо ждала, пока герцог обратит на нее внимание.

Наконец, оторвавшись на миг от письма, он сухо спросил:

— Тебе что-то нужно?

— Я только хотела спросить, ваша светлость… не будете ли вы против… если я немного прогуляюсь? Тут, в окрестностях, неподалеку…

— Прогуляешься? Да ради бога. Сделай одолжение…

— Просто я подумала… если вам от меня пока ничего не нужно…

— Мне? От тебя? Нет, мне от тебя ничего не нужно.

И герцог вновь перевел взгляд на письмо. Но, поскольку Тара продолжала стоять в нерешительности, он резко бросил:

— Да иди же ты наконец! Неужели не ясно — ты — мне — не нужна!

В его голосе было столько нетерпения и раздражения, что Тара будто ощутила удар хлыстом. Так обидно с ней не разговаривала даже миссис Бэрроуфилд, когда в приюте что-то случалось или же просто шло как-то не так, и ее хозяйке надо было сорвать на ком-нибудь злость.

Развернувшись, она бросилась вниз по лестнице. Лакей распахнул перед ней дверь, и Тара устремилась по подъездной дорожке, как будто ее подстегивали. А голос герцога так и звучал в ушах: «Ты мне не нужна!.. Ты мне не нужна!.. Ты мне не нужна!..»

— Чай готов, ваша светлость, — объявил дворецкий.

Герцог поднял голову от стола. Он что-то сосредоточенно и торопливо писал.

— Скажите мистеру Фолкерку, что я жду его.

— Хорошо, ваша светлость. Только я думаю, он все еще беседует с тем джентльменом, который приехал к обеду.

— Тогда скажите ему, пусть спустится, как только освободится.

— Хорошо, ваша светлость.

Прошло еще полчаса, прежде чем мистер Фолкерк постучался в дверь кабинета.

— Наш гость прилично задержался, — устало заметил герцог.

— Боюсь, ваша светлость, сделать предстоит куда больше, чем мы предполагали…

— Ну, этого следовало ожидать, — ответил герцог, вставая и разминая ноги.

Он протянул управляющему письмо, над которым трудился все это время.

— Вот письмо к маркизу Стаффордскому, в связи с изгнанием горцев из Сазерленда. Думаю, вы одобрите содержание, но если вам удастся высказаться еще сильнее, я буду только рад.

— Я изучу это внимательнейшим образом.

— Только прежде давайте-ка выпьем чаю, — предложил герцог.

И он направился в покои вождя.

Стол накрыли возле камина, придвинув его как можно ближе к огню. Здесь стоял серебряный поднос с заварочным чайником, кипятком, молоком, сливками, сахаром и ситечком для хрупких фарфоровых чашечек, давным-давно привезенных когда-то из Франции.