Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

7

В ушах Фалька звенело, рот наполнял неприятный металлический привкус.

В голове все плыло, он не мог сфокусировать глаза, и, казалось, был лишен возможности двигаться. Вскоре он понял, что пришел в сознание, и подумал, что не может двигаться из-за того, что избит и одурманен. Затем он разобрался в том, что кисти его рук скованы кандалами, такие же кандалы были и на ногах.

Когда он наклонял голову вниз, чтобы яснее рассмотреть их, головокружение усиливалось. В ушах возник громовой голос, непрерывно повторяя одно и тоже:

— Ромаррен-ромаррен-ромаррен…

Он напряг силы и закричал, пытаясь освободиться от этого громового голоса, который наполнял его ужасом. В глазах у него вспыхнули искры, и сквозь звук, ревевший у него в голове, он услышал, как кто-то кричит его собственным голосом:

— Я не…

Когда он снова пришел в себя, вокруг царила абсолютная тишина. Голова его болела, и он все еще не мог отчетливо видеть, но на руках и ногах кандалов уже не было, как будто их не было никогда, и он уже знал, что его защитят, присмотрят за ним и дадут приют.

Они знали, кто он, и радушно встретили его. За ним пришли свои для него люди, и теперь он был в безопасности. О нем нежно заботились, его любили, и единственное, в чем он теперь нуждался, это сон и отдых. Однако мягкий, глубокий голос продолжал шептать у него в голове:

— Маррен-маррен-маррен…

Он окончательно проснулся, и ему удалось сесть. Он вынужден был уткнуться головой в колени, потому что она сильно болела, и чтобы преодолеть головокружение, вызванное движением.

Сперва он осознал только то, что сидит на полу какой-то комнаты, пол которой оказался на удивление теплым и податливым, почти мягким, как бок какого-то огромного животного. Затем он поднял голову, сфокусировал зрение и осмотрелся вокруг.

Он находился посреди комнаты, столь жуткой, что у него снова зашумело в голове. Мебели здесь не было. Стены, пол и потолок были из одного и того же прозрачного материала, который на глаз казался мягким и волнистым, как толстая бледно-зеленая вуаль, но на ощупь был жестким и гладким. Странная резьба, завитки и рубцы образовывали сплошной узор по всему полу, но рука, прикасавшаяся к полу, не могла обнаружить их существования. Либо это был обман зрения, либо все это скрывалось под гладкой поверхностью прозрачного пола. Углы, где встречались стены, были искажены оптическим путем, создававшим впечатление перекрестной стыковки. Для того, чтобы представить себе, что стены образуют прямой угол, требовалось усилие воли, хотя возможно, это было все тем же самообманом, поскольку эти углы на самом деле могли быть и не прямыми.

Но ничто из этого назойливого украшательства не могло так дезориентировать Фалька, как сам факт того, что вся комната была полупрозрачной.

Смутно, как будто ему приходилось глядеть вглубь зеленых вод пруда, он видел за ее стенами еще одну комнату. Сверху виднелось пятно света, которое, возможно, было луною, затуманенной одним или несколькими промежуточными потолками.

Сквозь одну из стен комнаты были отчетливо видны полосы и пятна яркого света, и он мог различить перемещение огней геликоптеров и аэрокаров. Через остальные три стены эти наружные огни казались гораздо менее яркими, поскольку были ослаблены другими стенами, коридорами и комнатами. В других комнатах двигались какие-то тени. Он мог видеть их, но не мог разобрать. Черты лиц, одежда, размеры и цвет — все было, как в тумане.

Где-то в зеленых глубинах неожиданно выросла темная тень, затем стала уменьшаться, становилась все более зеленой и расплывчатой, пока совсем не исчезла в туманном лабиринте. Видимость, но неразборчивая, одиночество, но не уединение! Все это было чрезвычайно красивым — эта замечательная игра света и теней сквозь зеленоватые туманные поверхности, но в то же время это все чрезвычайно мешало сосредоточиться.

Внезапно Фальку почудилось, что яркое пятно за ближайшей стеной слегка зашевелилось. Он быстро повернулся и с ужасом увидел нечто живое, отчетливое — какое-то лицо, испещренное шрамами, дикое лицо, глядевшее на него парой желтых, нечеловеческих глаз.

— Синг, — прошептал он.

Он был всецело охвачен ужасом. Лицо, насмехаясь над ним, изогнуло страшные губы в беззвучном слове «Синг», и он увидел, что это отражение его собственного лица.

Он выпрямился, тяжело дыша, вставать было не очень-то легко, и подошел к зеркалу. Он протянул к нему руку, чтобы удостовериться в своей догадке. Это на самом деле было зеркало, наполовину утопленное в литую раму, выкрашенную таким образом, что она казалась более плоской, чем была на самом деле.

Внезапно раздавшийся звук заставил его обернуться. В другом конце комнаты он не очень отчетливо увидел в тусклом монотонном свете скрытых источников какую-то фигуру. Двери нигде не было видно, но человек вошел в комнату и теперь стоял, глядя на него.

Это был очень высокий человек, на широкие плечи которого была накинута то ли накидка, то ли плащ. У него были светлые волосы и чисто карие проницательные глаза. Человек заговорил. Голос у него был глубокий и очень мягкий.

— Добро пожаловать к нам, Фальк. Мы долго ждали того момента, когда ты к нам придешь. А до этого мы очень долго вели тебя сюда и защищали.

Освещение в комнате стало ярче. В глубоком голосе слышалась нотка восторга.

— Отбрось страх и прими наше гостеприимство, о, Вестник! За твоей спиной долгий темный путь, и ноги твои ступили на дорогу, ведущую домой.

Яркое сияние становилось все более интенсивным и стало слепить Фалька. Он вынужден был непрерывно мигать, а когда поднял взор, щуря веки, то человека уже не было.

Непроизвольно в мозгу зазвучали слова, произнесенные несколько месяцев назад стариком Слухачом в лесу: «Ужасная тьма ярких огней Эс Тоха».

Больше он не позволит, чтобы с ним играли и отравляли наркотиками. Ом больше не позволит им вводить себя в заблуждение. Он чувствовал себя дураком из-за того, что пришел сюда, и боялся, что живым ему уже не выбраться, но больше с ним играть уже не будут. Он бросился вперед на поиски потайной двери, чтобы последовать за этим человеком, но голос за его спиной внезапно произнес:

— Подожди еще один миг, Фальк. Иллюзии не всегда лгут. Ты ищешь истину? Ну что ж…

Фальк обернулся и увидел, как тонкая трещина на зеркале, за миг до этого сформировавшаяся на совершенно гладкой поверхности, начала расширяться и вскоре превратилась в дверь. В его комнату вошли две фигуры. Одна, маленькая и тонкая, шагнула к нему. На этой фигуре были штаны с нарочито выступавшим вперед гульфиком, короткая кожаная куртка, туго натянутая на голову шапка. Вторая, повыше, была в тяжелой мантии и двигалась небольшими семенящими шагами, какими обычно передвигаются танцоры. К его талии — а это был мужчина — спускались длинные пурпурно-черные волнистые волосы, голос был очень мягким и глубоким.