Осторожно – дети! Инструкция по применению - Маша Трауб

Да, давно никто не спорит – ритуалы для ребенка важны и нужны. Правильный отход ко сну способствует спокойному сну. Утренний подъем определяет весь день. Нужны и семейные ужины, и традиционные пироги по субботам, и чтение книжки на ночь. Можно выработать ритуал ухода мамы на работу – махать рукой в окно, строить рожицы. Если повторять это каждый раз, ребенок будет знать, что мама вернется, и будет спокоен.

Конечно, режим дня очень важен не только для маленьких детей, но и для родителей – тогда хоть понятно, когда успеешь сходить в душ и помыть полы.

У нас тоже есть ритуал выхода не только родителей, но и всех гостей из дома – нужно обязательно помахать рукой на лестничной площадке, пока ребенок смотрит в дверной глазок. И потом уже не важно – вернется гость или нет, но важно помахать.

Воскресным утром я всегда жарю сыну гренки. В принципе могу пожарить их и в понедельник, и в среду, но он ест гренки исключительно по воскресеньям. А ему уже почти тринадцать лет.

В каждой семье – свои ритуалы. Как правило, случайно придуманные. Есть семьи, в которых даже родители не знают, что будут делать через пять минут. И дети прекрасно себя чувствуют – засыпают, когда уснут, встают, когда проснутся.

Но есть совершенно ничем не объяснимые ритуалы, которые придумывают себе дети. Вот я в детстве шла обедать или ужинать только после того, как мама позовет меня к столу три раза. Если мама звала только два и потом кричала: «Все, останешься без обеда!» – я соглашалась остаться без обеда. И не помню, чтобы очень от этого страдала. Прошло достаточно времени, пока мама не разгадала мой ритуал, который я хранила в тайне. С того времени мама трижды звала меня к столу, я получала регулярное питание и сильно растолстела.

А одна мама на детской площадке рассказывала мне, что в детстве не засыпала без стакана теплого молока, которое терпеть не могла. Но бабушка ей сказала, что без молока ей приснятся черти с рогами и копытами, и бедная девочка давилась молоком на ночь. Даже когда она ездила с родителями в пансионаты и в те места, где нет возможности подогреть молоко, ее мама грела молоко кипятильником, чтобы дочь, на тот момент уже тринадцатилетняя девица, наконец уснула. Сейчас ее сын запасается на ночь провизией, как в голодные годы. И это не конфетка с печеньем, а колбаса, сыр, хлеб и даже тарелка с макаронами. Сын это не ест – важно, чтобы поднос стоял рядом с кроватью. Никто мальчика не пугал чертями, никто не запирал на ночь холодильник. Но мама вынуждена перетаскивать его содержимое в детскую.

А еще одна мама рассказывала мне, что дочь предпочитает только белые трусы. Без рисунка. И никакие киски, бантики, звездочки и розочки не производят на нее впечатления. Только белые. В других из дома не выйдет. Попробуйте найдите сейчас в магазинах просто белые трусы, без рюшечек, оборочек и прочих красот, и вы поймете эту маму.

Опять же, мой сын-подросток садится делать уроки только в четыре часа. Не раньше и не позже – я засекала. Даже если у него тренировка, репетитор или он вообще болеет и лежит дома, много заданий или мало, за уроки он сядет только в четыре. Хоть ты тресни.

Про ритуалы, граничащие с суеверием, – обуться только с правой ноги, встать непременно с левой, в день зачета пойти в черных брюках (это опять мой сын придумал), а не в серых, потому что серые – «несчастливые», я даже говорить не хочу. Потому что черные – заношены до дыр, а серые – почти новые, и я только что их погладила.

Но от ритуалов никуда не деться. И наши дети ищут счастливые номера на машинах, приговаривая «Мое счастье, мое счастье, мое счастье», кладут учебники под подушку и ложатся спать только после того, как два раза выключат и включат свет, требуя, чтобы электричество горело в коридоре, а занавеска была задвинута не до конца, но почти, нет, еще чуть-чуть, пока не появится нужный зазор.

Маленькие дети – самые консервативные консерваторы. Если однажды сложился порядок, то его надо придерживаться. И смена ритуалов равносильна революции.

Знаете, как отличить женщину или мужчину, у которых есть маленькие дети, от всех остальных жителей подъезда? Нужно зайти в лифт. Мать ребенка никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах не нажмет кнопку вызова лифта или этажа первой, если рядом стоит ребенок, даже чужой. И будет покорно ждать, пока малыш тянется к кнопочке, а потом долго выбирает нужный этаж, нажав еще на парочку ненужных. Потому что она знает: если ребенка опередить, скандал будет такой, что услышит весь подъезд и еще два соседних.

Точно так же обстоит дело с кнопкой открывания двери подъезда. И мужчина, который не спешит нажимать кнопку и открывать дверь, вовсе не плохо воспитан. Это означает только одно – он отец маленького ребенка и уже твердо уяснил: с этим может справиться только малыш.

Иначе что? А то, что ребенок может вообще отказаться выходить на улицу, и несчастной матери придется возвращаться в квартиру и повторять весь ритуал сборов на прогулку. Моя дочь, например, со слезами и криками возвращается в квартиру, раздевается, потом снова одевается, выходит, закрывает ключом дверь (только верхний замок, к нижнему она равнодушна), нажимает кнопку, потом еще одну, и еще одну и в конце пути лично толкает дверь подъезда. Однажды мы так два раза возвращались. На третий раз сосед попытался нам помочь и нажать кнопку двери подъезда.

– Не трогайте! – заорала я как полоумная. Да такой я и была в тот момент, учитывая, что мне тоже приходилось раздеваться и одеваться, чтобы все было «по правилам». Потому что если дочь раздевается, а мама нет, то это нечестно и не взаправду, так что не считается.

Мужчина отскочил от двери как ошпаренный, и мы, к счастью, вышли.

Если вы думаете, что моя дочь избалована и с ней надо быть построже, то даже спорить не стану. Но тогда уж надо быть построже и с мальчиком Петей с десятого этажа, и с девочкой Дашей с восьмого. Они любого взрослого переупрямят. У нас, мам, есть еще одна задача – сделать так, чтобы эти трое не оказались в одном лифте. Иначе мы из дому вообще никогда не выйдем и в дом никто не попадет. Так один раз было. Дети нажимали на этажи «по очереди» – кто первый, причем назло второму и так, чтобы последняя кнопка осталась за третьим ребенком. Вниз мы ехали минут десять, останавливаясь на всех этажах, общаясь с диспетчером (кто-то из детей нажал «вызов»). Потом эта троица кинулась к входной двери, снеся с ног консьержку, и чуть не сорвала с петель железную дверь, перед этим раз тридцать нажав на кнопку выхода – каждый хотел, чтобы именно после его нажатия открывалась дверь.

Мы, мамы, вжались в стены, делая вид, что проверяем почтовые ящики, рассматриваем герань и оказались на лестнице случайно, поскольку с двух сторон – в подъезде и на улице – образовались очереди на вход и выход. И стоило кому-нибудь из соседей, желающих войти в подъезд, открыть дверь, как наши дети объединяли усилия и начинали громко орать, чтобы сосед отпустил дверь. Правда, одну бабулечку они выпустили. Бабуля, видимо, сама была счастливой обладательницей явно не одного внука, поэтому сохраняла стоическое спокойствие, даже равнодушие. Она залезла в карман, достала три карамельки, раздала их детям и спокойно вышла, пока те шуршали обертками. Слава богу, дети были еще слишком маленькими и не додумались взымать плату конфетами за вход и выход…

Те же ритаулы сопровождают выкатывание и закатывание самоката или велосипеда в дом. Я затаскиваю велосипед по пандусу. А когда на прогулку вышел папа, ему было проще снести его на руках. Он мне позвонил с первого этажа под дикий рев дочки.

– Чего она хочет? – восклицал муж, перекрикивая ор дочери.

– А что ты сделал? – проорала я в ответ.

– Ничего!

Пришлось выяснять подробности – как спускались, кто нажимал кнопки, кто первым выходил из лифта, на каком лифте спускались – на правом или на левом, что имеет колоссальное значение.

– Как ты спустил велосипед? – допытывалась я с настойчивостью следователя по особо важным делам.

– Спустил, и все! – Муж не понимал, что происходит.

– Ты его скатил или снес? – уточнила я.

– Взял в руки и спустил, а что? – Муж уже чувствовал себя виноватым, но никак не мог понять в чем.

– Тогда поднимись снова и скати по пандусу! – сказала я.

Можно, конечно, спросить, почему дочь не объяснила, как именно должен быть спущен велосипед. Но она объясняла – хватала велосипед и пыталась затащить его на лестницу, продолжая орать. Говорить она не могла, поскольку была занята криком и подъемом велосипеда.

Велосипед – это еще ладно. Вот у мальчика Пети с десятого этажа есть особый ритуал купания. Он не может просто так залезть в ванну, только по особой схеме: сначала раздеться, и только потом мама может включить воду. Если мама набирает ванну раньше, чем Петя разделся, она вынуждена слить воду, Петя должен вернуться в комнату, одеться и раздеться снова. И сначала он чистит зубы, а потом моется. То есть если мама начнет ему мыть голову, забыв о том, что Петечка еще не почистил зубы, то мы возвращаемся в начало. Петя с ревом вылезает из ванны, мама спускает воду, Петя идет одеваться, потом раздеваться, затем мама включает воду, Петя чистит зубы и только после этого разрешает помыть себе голову. И ему все равно, что уже и ванная, и мама, и коридор, и комната в пене и в воде по щиколотку, мама уже почти не говорит, а только икает. Петя соблюдает ритуалы.