Дева дождя - Павел Комарницкий

– Тут, похоже, никто ничего не ворует?

– Не… – ангел улыбнулся. – Тут уже никто. Тут себе дороже выйдет, красть чего-либо.

Девушка улыбнулась чуть недоверчиво.

– Странно… Я думала, где есть деньги, там есть и кражи…

– Ай, не понимаешь ты! Без денег им ещё нельзя тут. Не дозрели потому что. Тут даже заводы всякие имеются, представь себе. Не такие как в Энрофе, конечно, но имеются.

Марина захлопала глазами. Вот так "эфирные тела"…

– И снова неверно понимаешь, – Агиэль вздохнул. – Всякий труд состоит из двух компонент, как известно – духовной, иначе творческой, и материальной… Ну вот представь себе, к примеру, писателя какого-нибудь. Пишет он книгу. Написал, и напечатали её. И гонорар заплатили автору. А книгу ту никто не читает, ну не нравится она людям. Будет ли он доволен?

– Ну это кто как, – хмыкнула девушка. – Кто-то и будет…

– Вот! Так это не писатель, а халтурщик. Настоящему творцу нужно признание. И творит он по зову души, а вознаграждение материальное – это для плотного тела… или бренной плоти, если тебе так привычнее.

Марина покивала. Вообще-то её до сих пор изумляло это сочетание, "два в одном", как говорится… Мудрый философ и мальчишка-сладкоежка.

– А вот представь авиаконструктора. Ему для творческой реализации мало бумаги и авторучки. Ему надо, чтобы творения его летали в небесах – вот тогда человек этот и будет счастлив. А кто-то, представь, любит делать мебель собственными руками… или пусть даже руками робота – какая разница?

Марина снова покивала. Кое-что становилось понятно.

– Так вот… Я тебе рассказывал про Скривнус. Там труд лишён этой духовной компоненты начисто. И оттого является чистым проклятием. Здесь, в Олирне, всё наоборот. Вся рутина, нудная и бесполезная для души, удалена, и труд стопроцентно творческий. Приносящий радость. А поскольку население здешних мест составляют не одни поэты или философы, коим ничего, кроме мыслей, не надо, то и…

– Просвещаешь? – герр рыцарь поставил на стол поднос, полный всяких лакомств. Помимо вожделённых Агиэлем пирожных тут имелись ещё и виноград, и апельсины, и даже ананасы в сиропе. – Угощайтесь!

В голове гражданки Костровой шёл интенсивный мыслительный процесс. Так вот оно что… Так вот оно как, значит…

– Скажите, ребята… а без еды моё… ну… эфирное тело сколько может прожить?

Ребята переглянулись.

– Ведь ты уже сама всё поняла, – ангел чуть подался вперёд, цепко вглядываясь в глаза девушки. – Осталось сформулировать вслух. Ну же!

– Я думаю, здесь, в Олирне, – медленно произнесла Марина, – очень долго… Всё зависит от баланса энергии – так?

– А точнее?

– Радость увеличивает жизненную силу. Страдания уменьшают…

– Ну всё правильно. Всё верно. А ты думала, я ем эти пироженки из-за каких-то там жалких калорий? Да не нужны вообще эфирным существам никакие калории! Жители Олирны могли бы в принципе ничего не есть. Но зачем, если на этом уровне скромные плотские удовольствия дают ещё весьма изрядную долю притока? Все любят вкусно покушать!

Закончив изложение сути вопроса, эфирное существо смачно откусило добрую треть пирожного.

– Наш Агиэль настолько привык пополнять жизненную энергию сим наиболее простым и доступным способом, что порой в Энрофе это приводит к обратному результату, – хмыкнул Йорген. – Сколько раз пришлось промывать желудок, забыл? "Ой, Йорик, как мне плохо!"

– Были такие ошибки на жизненном пути, – нимало не смущаясь, признался ангел. – Не рассчитал потому что. Понимаешь, при адаптации к нулевому уровню тело приобретает основные свойства тамошнего плотного…

Тут Марина, не выдержав, рассмеялась, и двое её друзей весело засмеялись в ответ.

– Ой, мама, гляди, ангел! – девочка лет пяти вовсю глазела на Агиэля. Более взрослые посетители такой откровенной реакции не проявляли, из чего Марина сделала сразу два вывода. Первый – ангелы для Олирны хоть и не такая экзотика, как для Энрофа, но и не массовое явление, на которое можно не обращать внимание. И второй – здешние обитатели весьма хорошо воспитаны…

– Привет, Катюша, – Агиэль приветственно помахал девчушке рукой.

– А ты откуда меня знаешь? – удивилась малышка, оттопырив нижнюю губу. – Ты что ли всех знаешь, да?

– Не всех. Только тех, кого вижу, – и в который раз Марина изумилась, сколь разнообразными могут быть выражения ангельского лица. Такое ласковое и мудрое…

– А можно мне тогда твои крылья потрогать? – не унималась стрекоза.

– Катя! – мама девчушки улыбалась смущённо. – Вы извините её, непоседа такая…

– Не за что вам извиняться! – Агиэль улыбнулся в ответ совершено изумительной улыбкой. – Непоседа, это то, что надо! Потрогать можно, – ангел оттопырил крыло. – Иди сюда!

Девочка не заставила себя упрашивать, и через пару секунд уже сидела на ангельских коленях.

– А ты меня поднять можешь высоко-высоко?

– Ну я же не самолёт, – засмеялся Ага. – А ты почему здесь?

– Ну не могу же я оставить маму, – рассудительно заявила девчушка. – Она же без меня затоскует, вот!

Марина прикусила губу. Только сейчас до неё дошло, что дети попадают в здешние места не совсем естественным способом… если говорить предельно мягко.

– Ну ничего… – теперь голос у Агиэля был не просто ласковым, но каким-то даже воркующим. – В следующем круге всё у вас будет хорошо… и у тебя, и у мамы… И когда всё в той жизни получится, вы подниметесь высоко-высоко…

Новая посторонняя мысль всплыла в голове. Если все тут так живут-обитают… Пожалуй, жизненная энергия будет прибывать и без всяких пирожных.

…

– …Пошёл!

Сильный рывок цепи едва не переломил шейные позвонки. Стальной ошейник врезался в кожу, но Алексею всё-таки удалось устоять на ногах. Впереди мотался из стороны в сторону Жека, худая спина и зад были покрыты синими полосами. Глиняные истуканы твёрдо топали по пыльному асфальту, впереди маячила фигура железного голема. А по сторонам тянулись серые, угрюмые туши заводских корпусов. Завод? Нет. Адский концлагерь. И единственной "продукцией" этого дьявольского предприятия являются страдания узников.

Крылатые химеры, восседавшие на парадном крыльце "заводоуправления", злобно скалясь, провожали взглядами процессию. Как и следовало ожидать, узников не повели через парадный вход – обойдя здание, железный истукан с лязгом постучал в низенькую полуподвальную дверцу, притулившуюся в нише.

– Принимай!

Подвальные коридоры освещались всё теми же трубками, дающими мертвенно-голубоватый свет – других осветительных приборов здесь Горчаков ещё не видел. Трубки эти только внешне походили на лампы "дневного света", распространённые в том, живом мире. Во всяком случае, никаких проводов к ним не подходило, и как работают данные устройства, он не знал.