«Чистое поле». Миссия невыполнима - Николай Лузан

Борисов, помявшись, глухо обронил:

— К сожалению, установить не удалось.

— Жаль. Продолжайте, Петр Николаевич!

— К настоящему времени с санкции окружного суда кабинет Гадчидзе оборудован техническими средствами контроля в целях документирования фактов сбора им секретной информации.

— Это все хорошо, Петр Николаевич. А какие еще, помимо тех материалов, о которых сообщалось в шифровке, вами добыты сведения о шпионской деятельности Гадчидзе? — торопил события Писаренко.

— И что сделано по документальному закреплению фактов сбора им секретных материалов? С чем в суд пойдем? — задал самый принципиальный в любой проверке вопрос Сердюк.

Борисов смешался и бросил потерянный взгляд на Аниченко. Тот болезненно поморщился и в сердцах бросил:

— А ничего!

— Как так?! — в один голос воскликнули Писаренко и Сердюк.

— А вот так! Профукали.

— И те, что хранились в тайнике гаража Гадчидзе?! — не мог поверить Писаренко.

— Хранились, а вчера испарились! Из-под самого нашего носа!

— Да-а, дела, — многозначительно произнес Сердюк и, переглянувшись с Писаренко, спросил: — Василий Сергеевич, и что вы намерены теперь предпринять?

— Ну уж точно посыпать пеплом головы не станем! — отрезал Аниченко.

— Такого больше не произойдет! Кабинет и гараж Гадчидзе оборудованы техническими средствами наблюдения. Все его действия с секретными документами находятся под нашим полным контролем! — заверил Борисов.

— Петр Николаевич, а сколько всего кабинетов в оперативном отделе? — уточнил Писаренко.

— Э-э… восемь, извините, девять.

— Девять? Предположим, что Гадчидзе станет копировать документы не в своем кабинете, как тут быть?

— Ну… — замялся Борисов.

На помощь ему пришел Аниченко и заявил:

— Василий Григорьевич, давай не будем заморачиваться на такие мелочи! Оборудуем техникой все помещения отдела!

— В принципе это вариант, но не выход, — заметил Сердюк.

— Ну почему же?

— А как быть с законом, Василий Сергеевич? Санкция суда имеется только на Гадчидзе, а при таком подходе под контроль попадают другие офицеры.

— Есть тут проблема, — согласился Аниченко. — Вот и ломаем голову, как ее решить.

— Может, Гадчидзе временно отвести от секретов? Например, командировка, переподготовка и тому подобное, а за это время что-нибудь придумать, — предложил Писаренко.

— Не выход, Василий Григорьевич, без секретов он не будет интересен резиденту. А он наша цель номер один, — возразил Сердюк.

— Выход один — острая оперативная комбинация! Подсунем зубодробильные секреты, и Гадчидзе за них однозначно ухватится! — положил конец всем сомнениям Аниченко.

— А зубы мы не поломаем? — высказал опасение Сердюк. — Это же целый комплекс сложнейших мероприятий. Начнем с того, что «кукла» не должна вызвать у него подозрений. А он не воробей — на мякине не проведешь. Следующий вопрос — пойдет ли на это командующий, я уж не говорю о надежности исполнителя.

— Анатолий Алексеевич, и ты взялся читать лекции! — начал терять терпение Аниченко. — Я понимаю Борисова, он после академии и все еще летает в контрразведывательных облаках, но мы-то ходим по земле, где не ангелы, а такие негодяи, как Гадчидзе, ползают. Надо действовать! Острая оперативная комбинация снимет все вопросы!

— Но они могут появиться у прокурора, я уже не говорю про адвоката, — все еще колебался Сердюк.

— С чего это?

— А не посчитают ли они нашу комбинацию провокацией? Здесь надо не семь, а семьдесят семь раз отмерить, прежде чем ее затевать.

Анатолий Алексеевич, ты, обжегшись на молоке, дуешь на воду. Мы спецслужба, а не институт благородных девиц, тут не о целомудрии надо думать, а том, как закон соблюсти и мерзавцев под монастырь подвести. Приказ Градова я должен выполнить — Надибаидзе и Гадчидзе сядут в тюрьму до начала учений!

— Василий Сергеевич, а не получится, как с Сутягиным? Тогда ой как пришлось кувыркаться, — вспомнил Писаренко о громком шпионском деле 2004 года.

Аниченко, а за ним и Сердюк болезненно поморщились. В их памяти были свежи воспоминания о деле на бывшего ученого Сутягина, крепко потрепавшего нервы контрразведчикам. Ведущий специалист в области авиационной и ракетной техники Сутягин, как и Гадчидзе, имел прямой доступ к секретам, и уличить его в их сборе было непросто. Так же трудно было доказать его связь с американской разведкой — контактеры Сутягина — Шон Кидд и Нади Локк, — сотрудники военной разведки США (РУМО), выступали под прикрытием британской фирмы «Альтернатив Фьючерс» и ловко пользовались им.

Проверка Сутягина затянулась больше чем на год. Контрразведчикам никак не удавалось документально закрепить его шпионскую деятельность. И здесь свое слово сказала Госпожа Удача — в какой-то момент он поверил в свою неуязвимость и расслабился. На очередной встрече с американцами передал копию секретного отчета по результатам исследования систем предупреждения о ракетном нападении. Второй уликой против него стали 25 тысяч долларов, полученные от РУМО. Эти, казалось бы, неоспоримые свидетельства шпионской деятельности Сутягина не оставляли ему шансов уйти от ответственности. Контрразведчики готовились праздновать победу. Но не тут-то было, он оправдывал свою фамилию и принялся отчаянно сутяжиться. Передачу материала «коллеге» — иностранцу Сутягин объяснял следователю, а затем и в суде как творческий обмен идеями, а деньги — как гонорар за консультацию. В его защиту в западной прессе подняли дикий вой — ФСБ обвинили в охоте на ведьм и удушении российской науки. Сутягину это не помогло — вещественные доказательства шпионской деятельности не оставили ему шансов уйти от ответственности.

Ситуация с Гадчидзе ненамного отличалась от той, что сложилась вокруг Сутягина. Прямой доступ Гадчидзе к секретам фактически также существенно затруднял его обвинение в сборе информации. На этот случай, в чем не сомневались контрразведчики, у Гадчидзе имелась отговорка — он нарушал правила работы с секретными документами из благих намерений, чтобы в срок выполнить поставленную начальниками задачу. Поэтому Сердюк вынужден был согласиться с предложением Аниченко — провести острую оперативную комбинацию. Какую именно, это вызывало спор.

Конец ему положил Аниченко и предложил:

— Давайте еще раз пройдемся по всей цепочке. Первое — сможем ли мы подсунуть Гадчидзе такие секреты, которые у него не вызовут сомнений? — и он обратил взгляд на Борисова.

Тот вскочил свечкой.

— Да, не подскакивай ты, Петр Николаевич, в глазах уже рябит! — осадил его Аниченко и спросил: — Так есть такие секреты?

— Найдем! — заверил Борисов и отметил: — Но надо, чтобы командующий армией утвердил.

— Это уже мой вопрос. Я с ним решу! — не стал вдаваться в детали Аниченко и продолжил: — Второй вопрос — исполнитель — ключевая фигура, — кто потрясет секретами перед Гадчидзе. Такой человек имеется, Петр Николаевич?

— Так точно, Василий Сергеевич! Даже два. Оба надежные и проверенные на оперативных поручениях.

— Отлично! И последнее — есть ли подходящее помещение?

— Кабинет Гадчидзе, он уже оборудован техникой, — напомнил Борисов.

— Петр Николаевич, кто, кроме него, в нем еще находится? — поинтересовался Сердюк.

— Подполковник Солнцев.

— Его раньше привлекали к работе с документами особой важности?

Борисов замялся. За него ответил Аниченко:

— Анатолий Алексеевич, с исполнителем мы разберемся, это рабочий вопрос.

— Сколько все это займет времени? — уточнил Писаренко.

Аниченко, подумав, ответил:

— За два дня уложимся.

— В таком случае у меня вопросов больше нет, — покончил с сомнениями Сердюк.

— Тогда за дело! — закончил совещание Аниченко.

Весь день и следующие сутки Аниченко, Борисов и их подчиненные занимались подготовкой к оперативной комбинации, получившей кодовое название «Живец». 17 сентября она была завершена, и Сердюку с Писаренко оставалось только запастись терпением и ждать результат.

Час «Ч» приближался. Напряжение нарастало не только в штабе оперативной комбинации, но и в управлении 58-й армии. Со дня на день во Владикавказ ожидался приезд комиссии Генштаба. Офицеры оперативного и отдела боевой подготовки вынуждены были сутками пропадать на службе. Вводные, поступавшие от командования армии, призванные продемонстрировать высокому московскому начальству его полководческие таланты, с невероятной скоростью пожирали запасы бумаги на складе административно-хозяйственной части. О том, с какой интенсивностью работала армейская мысль, свидетельствовал черный дым, курившийся над трубой «сжигалки» секретной части. В ее пламени исчезали десятки секретных замыслов, похеренных придирчивым начальником штаба армии. Запутавшись в бесконечных поворотах его полководческой мысли, несчастные «боевики» и «оперативники» готовы были обрушить этот девятый бумажный вал на извечного противника — американцев. Подобный «подарок» для ЦРУ и Пентагона мог бы оказаться пострашнее ракетно-ядерного удара «Сатаны» и «Тополя». Яйцеголовые американские ястребы скорее бы сошли с ума, чем разобрались в непредсказуемых хитросплетениях бесчисленных планов ответно-встречных и встречных ударов командования 58-й армии. Пока же их приходилось разгадывать офицерам боевого и оперативного отделов штаба 58-й армии.